В 1989 г. в издательстве «Дом» при советском Детском фонде вышла вторая книга Ники Турбиной «Ступеньки вниз, ступеньки вверх», но ее никто не заметил. Сегодня вообще мало кому известно о существовании этой книги, а те, кто держал ее в руках, отзываются о ней весьма сдержанно.
С этого времени жизнь Ники покрыта туманом – расходятся даты, факты, свидетельства. Иногда даже возникает ощущение, что она целенаправленно мистифицировала окружающих, добавляя своей жизни романтический флер. Вероятно, девушка делала все возможное, чтобы вернуть себе хоть толику былого внимания и преклонения, ставших частью ее жизни.
В 1990 г. Ника отправилась в Швейцарию по приглашению поклонника, который помнил ее еще маленькой, и вышла за него замуж. Ему было семьдесят шесть лет, он был владельцем клиники в Лозанне. По одной версии, муж Ники был милейшим человеком, по другой – чуть ли не маньяком, «ужасно ревнивым старикашкой». Так или иначе, но он целыми днями пропадал в своей клинике, и Ника, замученная бездельем, начала пить, а через год сбежала от него домой, в Москву. Там никто уже не вспоминал девочку-вундеркинда – на дворе был 1991 г. Самое интересное, что о замужестве Ники известно исключительно с ее же слов – некоторые даже сомневаются, а было ли оно на самом деле. Вернувшись после развода в Москву, она поселилась на окраине, в бывшей квартире матери – жуткой хрущевке без телефона. Какое-то время училась не то во ВГИКе, не то в ГИТИСе (Ника еще в 14 лет удачно снялась в фильме «Это было у моря»; у нее была необычная, роковая внешность – зеленые глаза, каштановые волосы, родинка над губой).
Когда на Нику обрушилась любовь, она не сумела с ней справиться, мучаясь сама и мучая своего любимого, ялтинского парня Костю. Она считала, что он ее предает, а он просто хотел семью, детей, налаженный быт, а это претило Нике. Она категорически отказывалась иметь детей, мотивируя это ответственностью за ребенка. И снова непонятно, действительно ли она так считала, или это был элемент эпатажа, желания привлечь к себе внимание. «Родить, конечно, можно, – говорила Ника. – Эгоизм мой будет удовлетворен. А дальше что? Чтобы родить ребенка, нужно нести за него полную ответственность и знать, что ты посвятишь ему все, что возможно, и не только в мечтах, а реально… Я бы не хотела, чтобы у моего ребенка было такое детство, как у меня (я не имею в виду поэзию, славу)».
Позднее Анатолий Борсюк резюмировал: «С нею, действительно, очень сложно. Она совершенно не приспособлена к жизни… Ей нужен человек, который заслонил бы ее своей спиной, избавил от быта, от необходимости покупать себе одежду, еду, платить за квартиру, пробивать публикации. Не знаю, найдется ли сейчас человек, желающий искренне ее полюбить, помочь». А пока такого человека не было, Ника спивалась, причем, что называется, ударными темпами.
В 1994 г. она поступила на актерско-режиссерское отделение Российской академии культуры, кстати, для нее удалось добиться разрешения не сдавать письменный экзамен по русскому языку – грамотно писать она так и не научилась.
Несмотря на тяжелый алкоголизм, первые полгода Ника проучилась очень хорошо, не притрагивалась к спиртному. Она даже дала расписку: «Я, Ника Турбина, даю слово своей преподавательнице Алене Галич, что больше пить не буду». Алена, дочь поэта и музыканта Александра Галича, стала ее близкой подругой и не раз вытаскивала из всевозможных историй. Ника снова писала стихи – на любом клочке бумаги.
17 декабря, в день своего 20-летия, девушка сорвалась, запила и незадолго до экзаменов уехала в Ялту к Косте, с которым встречалась уже несколько лет. На сессию она не вернулась. Восстановиться в институте удалось не сразу и только на заочное отделение. С Костей они все-таки расстались, у него больше не было сил нянчиться с Никой.
А бабушка по-прежнему жила ее избранностью, продолжала считать единственной в своем роде. И даже алкоголизм любимой внучки был использован в подтверждение этой идеи: «Никакие зашивания на нее не действовали. Она тут же вырезала ампулы. Врачи говорили – это уникальное явление, на нее не действуют никакие методы. Ни-ка-ки-е! Это была страшная трагедия!» Мама Ники вообще снимала с себя ответственность за судьбу дочки: «Иногда единственное желание – взять кувалду и стукнуть ее по башке… Потому что она пьет водку. С другой стороны, она взрослый человек и имеет право делать все, что хочет, не спрашивая меня».
Ника продолжала спиваться. Вокруг нее постоянно роились какие-то темные личности. В ночь с 14 на 15 мая 1997 г. она выпала с балкона пятого этажа, поссорившись с одним из своих ухажеров-собутыльников. Желая доказать свое, девушка бросилась к балкону, не удержалась, повисла и тут же протрезвела. Приятель схватил ее за руки, Ника пыталась забраться назад, но не смогла. Спасло ее только то, что, падая, она зацепилась за дерево. Была сломана ключица, поврежден позвоночник. Ника перенесла двенадцать операций.
После этого случая Алена Галич поняла, что подруге необходимо серьезное лечение. Еще в детстве, когда бабушка ездила с ней по всему миру, американские врачи говорили, что при такой нагрузке ребенку необходимы консультации психолога. И теперь Галич договорилась, что Нику на три месяца положат в клинику в США, добилась скидки на лечение. Но когда американцы согласились, мама Ники внезапно увезла ее в Ялту. А там она попала в местную психиатрическую больницу после буйного припадка, чего раньше с ней как будто бы не случалось. Вызволяли ее оттуда не мама и не бабушка, а все та же любимая преподавательница и… Костя.
Потом Ника вернулась в Москву. В свою комнату, оставшуюся от матери и ее второго мужа, которые уже давно развелись. Она продолжала приглашать то подруг, то друзей. Так появился Саша, в прошлом талантливый актер, который служил в театре у Розовского, но был выгнан за пьянство. В последнее время они с Никой преподавали в детском театральном кружке на окраине Москвы. Ну и, конечно же, выпивали.
Саша, сыгравший довольно неприглядную роль в судьбе Ники, вызывал безоговорочное доверие бабушки: «Это удивительный человек, мы ему полностью доверяли… Я знала: если они вместе, он ее оберегает. Я была спокойна. Саша – удивительный человек. Саша актер, талантливый парень. За Никушей он ухаживал, как за ребенком. Лелеял ее».
К тому времени в грузной, усталой, потухшей женщине уже нельзя было узнать блистательную Нику Турбину, держащую в восхищенном оцепенении тысячные концертные залы.
11 мая 2002 г. Ника разбилась насмерть, выбросившись из окна пятого этажа. Ее друзья узнали об этом случайно, только через восемь дней. Почему так? «У Ни-куши дома не было телефона, – объясняла Алена Галич. – Я два раза давала ей деньги на установку, но каждый раз они пропивались. Месяца три назад она купила себе «мобильник», но вскоре пропила и его. В начале мая я была занята переездом на новую квартиру – закрутилась совсем. К тому же Саша скрывал ее смерть от всех. Насколько я знаю, он просто беспробудно пил, и ему некогда было заниматься похоронами Ники».
18 мая, узнав о смерти подруги, Алена помчалась в морг больницы Склифосовского – проститься. Увиденное ужаснуло ее: Нике даже цветов никто не принес, а у гроба топтались пьяные Сашины дружки. Прощаясь с ней, Алена обещала исполнить ее мечту: издать книгу стихов. Полупьяный Саша бродил рядом с гробом и вставлял свои комментарии, было такое ощущение, что он боялся, как бы Ника вдруг не очнулась и не заговорила.
Потом Саша выпроводил Алену с сыном из морга, убедив ее, что тело кремируют прямо в больнице. И он, и дружки тоже ушли – они направлялись куда-то выпивать. Алена не сообразила, что он врет и при морге нет никакого крематория. Обман раскрылся вечером, когда ей позвонила подруга, которая, приехав проститься с Никой, увидела, как служащие тащили гроб с приколотой к нему запиской: «На кремацию в Николо-Архангельский крематорий». Они ругались, что им никто не оплатил «погрузочно-разгрузочные» работы. Единственное, что она смогла сделать, – дать денег «грузчикам», чтобы те не швыряли гроб с Никой. Вот так Ника Турбина, которая больше всего на свете боялась остаться одна, отправилась в последний путь без единого близкого человека рядом.
Когда произошла трагедия, мать Ники находилась в Ялте. Саша позвонил ей и рассказал о случившемся: мол, Ника и ее приятели находились в квартире и выпивали. Вечером они позвали Нику сходить погулять, вдруг она подошла к окну и выпрыгнула из него. Бабушке Саша рассказал совсем другую историю: якобы в квартире они были втроем – он, Ника и ее подруга Инна. Когда у них кончилась водка, Саша и Инна ушли в магазин, а в это время Ника выбросилась из окна. Однако непонятно, насколько можно доверять его словам; существуют также версии о несчастном случае и даже убийстве.
Так или иначе, в справке о смерти Турбиной в графе «причина смерти» стоит прочерк. А в медицинском заключении указано, что смерть наступила в результате травмы, но ручкой дописано: «Падение с пятого этажа, место и обстоятельства травмы неизвестны». Милицию попросили дать письменное подтверждение того, что ее гибель не была самоубийством, чтобы похоронить Нику по церковному обряду.
Ее отпевали через сорок дней после смерти в Москве в Высоко-Петровском монастыре. Алена Галич добилась, чтобы прах ее ученицы захоронили на Ваганьковском кладбище.
Она утверждала, что Ника и в последние годы постоянно писала стихи, о существовании нескольких сотен неопубликованных стихов дочери говорит и мать. Да и сама Ника уверяла, что пишет, только ничего не помнит на память – из-за алкоголя, а блокнот со стихами куда-то запропастился.
В ялтинской квартире Ники Турбиной все осталось так же, как в 1974 г., когда она родилась: трехкомнатная квартира на пятом этаже, творческий беспорядок, узкий коридорчик, темные маленькие комнаты и огромное количество книг, стопками лежащих рукописей и картин. Комната Никуши – самая большая в квартире. Кровать, стол и стеллажи с книгами. Никакой роскоши и совсем мало уюта. Одна стена красная, другая синяя, третья – зеленая… В общем, творческая обстановка, способствующая появлению гения, но, увы, не помогшая ему реализоваться, найти себя во взрослой жизни.