В качестве микенского героя ему надлежало бы иметь свою богиню-покровительницу, подобно тому, как покровительницей Ясона была Гера, а покровительницей Одиссея и Ахилла – Афина. Для аргосского героя такой покровительницей должна была бы быть Гера. Но вместо этого Геракл является жертвой Геры, причины всех его бедствий. Казалось бы, все понятно, враждебность Геры проистекает из того, что Геракл – сын ее мужа Зевса от смертной женщины. Он вынужден служить ничтожному царю, который задает ему неисполнимые задачи, но Геракл выполняет их все: убивает Немейского льва, Лерней-скую гидру, Эриманфского вепря, Керинейскую лань, Стимфалийских птиц; он сражается с кентаврами; он очищает Авгиевы конюшни от залежей навоза. Все это – подвиги любимого народного героя. Таков и сам Геракл – скорее герой народной сказки, чем микенский властитель: чаще всего он сражается не с людьми, а с животными, чудовищами, гигантами. Повадки его грубы, его аппетит и похоть огромны: в Феспии он за одну ночь сотворил пятьдесят детей пятидесяти царским дочерям; проголодавшись, он отнимает у пахаря вола и тут же его съедает. Возникает вопрос, не является ли враждебность Геры враждебностью злой царицы из волшебной сказки, которой, возможно, обернулось первоначальное покровительство, вытекающее из имени героя и его происхождения из Тиринфа.
Многие деяния Геракла представляют в другой роли героя народной сказки: он сражается со Смертью и побеждает ее – и буквально, чтобы возвратить Алкесту ее мужу, и символически, когда «пускается в преисподнюю и выводит оттуда адского пса Цербера или отправляется на Запад, на край света, и приносит оттуда золотые яблоки бессмертия. А у одной из версий мифа, которую не удается проследить далее V в. до н. э., он сжигает себя на погребальном костре и в качестве бога переносится на Олимп, куда его поместил без помощи костра еще Гесиод в «Теогонии» (около 700 г. до н. э.). Здесь ему даруется бессмертная юность – посредством брака с богиней Гебой, самой юностью. Мифологические герои часто становились объектом религиозного поклонения, но один лишь Геракл почитался одновременно и как бог, и как великий умерший человек. Воистину он победил смерть.
В античном мире господствовал Рок, Судьба. Предназначением Геракла стало спасение богов-олимпийцев от опасности, грозящей им со стороны гигантов. Если последовательно выстроить все многочисленные мифы, аллегории, сказания о Геракле, то многое в образе этого народного героя станет понятным – и «вражда» Геры, и жертвенность его подвигов, и страшная смерть, и великая любовь простых людей. Обратимся за помощью к большому знатоку греческой культуры М. Гаспарову и попробуем прочитать историю Геракла по-новому.
Предвидя борьбу с гигантами, победить в которой боги могли только с помощью человека, Зевс решил создать среди людей такого богатыря, который будет ему и сыном, и правнуком, и прапраправнуком; сделать его великим царем и наделить его силой необыкновенной. Он-то и поможет олимпийцам в борьбе с врагами. А потом вознести его на Олимп и сделать богом. Но жена его Гера, царица небесная, решила вмешаться: «Помочь-то поможет, да зачтется ли такая помощь? Разве это человек? Зевс уже родил одного такого, Диониса-виноградаря: он по земле ходил, чудеса творил, злые люди перед ним в зверей превращались, а добрые на колени падали и молились, и никто его за человека и не считал. Нет, пусть богатырем будет, не царем, а работником-мучеником, и пусть сам поймет, что это лучше, и сам захочет нам за это помочь. Отец-Зевс этого не поймет; ну что ж, позабочусь я сама о такой его доле, а за это и звать его будут по мне: Геракл, что значит: «Слава Гере, царице небесной!»
Зевс высмотрел на земле город Аргос, а в Аргосе – красавицу царевну Ио и сошел к ней зачать сына. «Ладно, – думает Гера. – Мать я помучу, а сына не трону». Обратила мать в телку, погналась за ней оводом, по всей земле гнала, на краю света оставила в покое, позволила родить сына Эпафа. Сын вырос, стал царем Египта, детей прислал опять в Аргосе царствовать.
Родилась у него красавица внучка, Даная. Опять сошел к ней Зевс в город Аргос зачать себе правнука. «Ладно, – опять думает Гера. – Мать я помучу, а сына не трону». Заточила мать с сыном в бочку, пустила бочку в море, по всему морю гнала, на дальнем острове оставила в покое, позволила выйти. Сын вырос, чудовище убил, в свой Аргос вернулся, опять великим царем сделался. Звали его Персей.
Родилась и у этого красавица внучка, Алкмена. И опять сошел к ней Зевс зачать себе прапраправнука. «Ладно, – думает Гера, – вот теперь я мать не трону, а сыну покажу, каково людям живется».
Возвращается Зевс на Олимп, объявляет: «Вот родится в Аргосе правнук великого царя и будет тому великому царю наследником!» – «Обещаешь?» – говорит Гера. «Обещаю!» – говорит Зевс.
Рожали тогда в Аргосе сразу две сестры, две царские внучки: одна от Зевса, другая от собственного мужа. Посылает Гера в Аргос свою помощницу, Илифию-Роженицу: пусть вторая рожает побыстрей, а первая подольше. Прилетела Илифия во дворец, вторую сестру благословила, ручкой над ней помахала, а перед первой села на порог, скрестила ноги, скрестила руки, не дает разродиться. Перед нею плачут и молят, а она не смотрит, головкой качает, ждет, пока вторая сестра родит. Дождалась, улыбнулась, поцеловала первую в лоб и улетела. Так и родились в Аргосе в один день два двоюродных брата: сперва смертный сын, слабенький Еврисфей, потом божий сын Зевса, крепенький Геракл.
Возвратилась Илифия на Олимп, докладывает, как было дело.
Зевс Громовержец в ярости: получается, что по его же обещанию быть теперь Еврисфею великим аргосским царем, а Гераклу при нем прислуживать. А Гера, не говоря ни слова, сошла с Олимпа – ив Аргос: наклонилась над Геракловой колыбелью и дала младенцу Гераклу свою грудь. Тот всосал, молоко брызнуло, от него по небу Млечный Путь потек. «Вот теперь спи спокойно, – говорит Гера, – царем не станешь, а богом будешь». А старая Мать-Земля все видит, все слышит, и тревожно ей стало за новых богов, за гигантов. Посылает она в Аргос двух змей, подземных скважинниц, приказывает: убейте младенцев! Вползают змеи ночью в царский дворец, из глаз огонь, с языков яд каплет. Подняли головы над колыбелью двух младенцев – те разом проснулись. Еврисфей – в крик, а Геракл протянул ручонки, хвать обеих змей за шеи, держит и душит. Вбегают на Еврисфеев крик домашние, а змеи уже дохлые. Бросил Геракл-младенец их наземь, а сам лег досыпать. Мертвых змей тогда сожгли на терновом костре во славу Геры, а Геракла стали вскармливать и вспаивать по-особенному.
Вырос Геракл, выучился и бегу, и борьбе, и конной скачке, и лучной стрельбе. Меча и копья не любил, это оружие царское, а любил дубину и лук. Росту в нем было четыре локтя, а съесть он мог столько, что пять поваров не наготовят. Сила в нем и вправду была непереносимая: учился он лирной игре, рука у него была неуклюжая, учитель (брат божественного певца Орфея) рассердился, толкнул его, а Геракл как толкнет в ответ, тот и упал мертвый. После этого никогда Геракл первым ни на кого не нападал, зато если на него кто первый нападал, тому плохо было. А лирной игре он так и не научился.
Кончилось Гераклово ученье, и тут приснился ему сон: стоит он на распутье между двух дорог, и с двух сторон идут к нему две женщины. Одна стройная, спокойная, вся в белом, глаза потуплены; другая набеленная, нарумяненная, идет, как танцует, и любуется на собственную тень.
Подбегает вторая к Гераклу и говорит: «Ты раздумываешь, по какому пути пойти? Не раздумывай: ступай за мною! Будешь жить без забот и трудов, вкусно есть, сладко пить, любить красивых женщин, крепко спать и наряжаться лучше всех. Другие будут работать, а ты – пользоваться их трудами, как гость на пиру». – «Кто ты?» – спросил Геракл. Она ответила: «Друзья называют меня Счастьем, а враги – Порочностью».
А другая женщина сказала: «Боги дали тебе силу, а сила дается для труда. Без труда ничего не бывает. Хочешь милости богов – чти богов; хочешь любви друзей – делай добро друзьям; хочешь славы в народе – защищай его от врагов и чудовищ; хочешь урожая – гнись над плугом; хочешь, чтобы у тебя на все это хватало сил, – приучай свое тело к труду и разуму». – «Кто ты?» – спросил Геракл. Она ответила: «Молодые называют меня Доблестью, а старики – Добродетелью».
«Видишь, как все у нее хлопотливо? – говорит Порочность. – А у меня все проще и легче!» – «А что проку? – говорит Добродетель. – Ешь без голода, пьешь без жажды, удовольствия не чувствуешь; плодов дел своих не видишь, похвалы себе не слышишь; прошлого не стыдишься, настоящее тебе в тягость, потому что все радости, кажется, уже прошли, а невзгоды остались. А я – опора хозяевам, помощница слугам, союзница в войне, товарищ в дружбе, молодые у меня радуются похвалам старших, старшие – уважению от молодых, а после смерти к ним приходит вечная слава».
Геракл выслушал, повернулся и пошел прочь – жить в трудах и нести людскую долю. Он был самый сильный на свете человек, а пошел служить самому слабому на свете человеку – своему брату, царю Еврисфею. Тот так его боялся, что сделал себе медный погреб и из погреба отдавал приказания. Приказаний было двенадцать: двенадцать служб отслужил Геракл Еврисфею, и все одна труднее другой.
Первая служба была – убить Каменного Льва. У льва и вправду была каменная шкура: стрелы от нее отскакивали, меч ломался, а от ударов дубиною лев только встряхивался. Тогда Геракл схватил льва за каменное горло, медленно стал сжимать пальцы и задушил. Из каменной его шкуры Геракл сделал себе плащ на голову и на плечи, который служил ему крепче всякого панциря. Чтобы снять эту шкуру, пришлось вспарывать ее когтем мертвого льва – больше ничто не брало.
Вторая служба была – убить Девятиголовую Змею. Ее звали Гидра, и одна из ее девяти голов была бессмертная, а остальные хоть и можно было срубить, но на месте каждой тотчас вырастало по три новых. Долго рубился Геракл, пока не догадался прижигать перерубленные змеиные шеи факелом. Новые головы перестали отрастать, старые он все срубил, а бессмертную придавил огромным камнем, который никому не сдвинуть. В ядовитую змеиную кровь он окунул свои стрелы, и с тех пор они стали смертельными. Потом это обернулось самому Гераклу на беду.