В куйбышевской эвакуации Родион испытал самый настоящий голод, ходил по заснеженным полям зимой 1941 г., пытаясь под снегом найти хоть одну картофелину. После того как в городе появился Шостакович и устроил его мать, Конкордию Ивановну, гардеробщицей в театр, положение семьи несколько улучшилось – ей выдали продовольственную карточку. Родион смог посещать все спектакли Большого театра, находившегося в то время в Куйбышеве, и был на премьере легендарной Седьмой симфонии Шостаковича. «Этот год и вообще этот кусок жизни я никогда не забуду», – вспоминал композитор впоследствии.
Вернувшись в Москву, он стал учеником Центральной музыкальной школы при консерватории, но учеба на ум не шла, «когда вокруг разворачивались колоссальные события, гремели победные салюты». В 1943 г. Родион удрал на фронт и, несмотря на основательные трудности, смог добраться до Кронштадта. Беглеца вернули, и отец решил было отдать его в нахимовское училище, но в последний момент вспомнил о хоровом интернате, где обстановка и дисциплина были недалеки от воинской. Так был найден компромисс – и родители и сын были довольны: «Пение в хоре захватило меня, затронуло какие-то глубинные внутренние струны. Мне уже самому стало интересно открывать для себя тайны искусства звуков».
А в 1947 г. пришел и первый успех – в училищном композиторском конкурсе, жюри которого возглавлял Арам Хачатурян, Родион стал победителем. Спустя три года он поступил в Московскую консерваторию и занимался сразу на двух факультетах – фортепианном и композиторском – у педагогов Я. В. Флиера и Ю. А. Шапорина. В качестве дипломной работы Щедрин представил свой фортепианный концерт, отмеченный премией на Всемирном фестивале молодежи в Варшаве, а находясь в аспирантуре, закончил работу над балетом «Конек-Горбунок».
Позже он будет преподавать композицию в родной консерватории, руководить Союзом композиторов РСФСР, представлять советское искусство за рубежом, станет почетным членом Баварской академии искусств и почетным профессором Московской консерватории, заслуженным деятелем искусств, народным артистом, лауреатом всевозможных премий и кавалером нескольких орденов. А пока молодой, подающий надежды композитор без памяти влюбился в известную балерину, которая была старше его на семь лет…
Возможно, он обратил на нее внимание летом 1949 г., после того, как вся Москва обсуждала необычное происшествие на открытой сцене Зеленого театра. Однажды солистка Большого театра Майя Плисецкая танцевала там «Лебедя» в постановке Фокина, зарабатывая таким образом на «хлеб насущный». И вдруг хлынул ливень. От воды стали с треском рваться лампочки, ярко горевшие в рампе. Пианистка заерзала, скрипачка сжалась, и только Майя танцевала, ни на секунду не изменяя ни себе, ни Фокину. Раскрыв зонты, зрители завороженно смотрели на сцену, а когда танец закончился в луже воды, они устроили настоящую овацию молодой балерине, ее долгу артистки и ее уважению к публике.
На вопрос, какое место в его жизни и творчестве занимает любовь, Родион как-то ответил журналистам: «Искусство и любовь – вот, по-моему, движущие силы бытия. Счастлив тот, кто испытывает откровение от общения с искусством, а любовь преображает человека, открывает для него смысл существования. И в этом смысле могу считать, что я счастливый человек: мне выпало счастье испытать такое чувство. Мы с Майей Михайловной отпраздновали 40-летие нашего официального брака. А что было бы, если бы я ее не встретил?.. Думаю, я продолжал бы ее искать все эти сорок лет…»
Будущая муза и возлюбленная Родиона Щедрина родилась 20 ноября 1925 г. в Москве в семье потомственных интеллигентов. Ее мать – черноволосая, тихая Рахиль Мессерер, актриса немого кино, была дочерью известного зубного врача, имевшего свой кабинет на Сретенке. Отец Майи был родом из Гомеля. На заре советской власти он «записался в коммунисты», искренне поверив в эту идею. Юный Миша Плисецкий, как многие выходцы из черты оседлости, получил высшее образование и добился солидного положения в обществе. В 1932 г. он был назначен начальником угольных рудников на Шпицбергене.
Из своего детства Майе запомнилось многое: неповторимо красивое северное лето с его бледными цветами; первая в жизни роль Русалочки в опере Даргомыжского («Я с шиком сыграла свою крошечную роль»); но больше всего – «чистый, белый, хрустальный, светящийся снег». Этот снег однажды чуть было не стал причиной ее гибели. Возвращаясь домой, она решила передохнуть, и присела на лыжи. «Снег стал превращать меня в андерсеновскую деву. Начала засыпать, впала в сладкую дрему. Моя спасительница – умница-овчарка Як раскопала меня из снежного сугроба и поволокла за шиворот к людям. Так я родилась во второй раз…»
В 1934 г. семья после длительных зимовок на Шпицбергене приехала в отпуск в Москву, и Майю, уже проявившую склонность и любовь к танцам, определили в балетную школу в класс к Е. И. Долинской.
Училась она с упоением. Ей было 11 лет, когда отца, занимавшего высокий пост, исключили из партии, уволили с работы. Рано утром 1 мая 1937 г. в дом ввалились чекисты и увезли Плисецкого с собой. Рахиль, беременная третьим ребенком, кричала, цепляясь за мужа, плакал маленький Саша, а Майя плохо соображала, что происходит.
Отца расстреляли через год после ареста, а мать в это время уже была в Бутырской тюрьме. Ее взяли прямо в Большом театре, куда она пришла вместе с Майей посмотреть свою сестру Суламифь Мессерер, танцующую «Спящую красавицу». Майя так увлеклась происходящим, что не заметила, когда исчезла мама. После спектакля, поискав ее и не найдя, понесла букет цветов домой к тете. Там ей попытались объяснить, что мама с недавно родившимся братиком срочно уехала к отцу… Тетка оставила Майю жить у себя, а Сашу взял в дом брат матери – Асаф.
Лишь весной 1941 г. благодаря ходатайствам орденоносцев Асафа и Суламифи Мессереров мать с братишкой освободили. Они вернулись в Москву, но тут грянула война, и семья была вынуждена эвакуироваться в Свердловск. Целый год Майе было не до балета, еще немного – и с профессией можно было попрощаться. Тогда она решила вернуться в столицу и продолжать занятия. Девушка поехала без согласия матери и без пропуска и все боялась, что в город ее не пустят. Но ей удалось прошмыгнуть мимо патруля.
Окончив хореографическое училище в 1943 г., 17-летняя Майя Плисецкая была принята на работу в Большой театр. Основная масса артистов Большого находилась в эвакуации, поэтому в труппу взяли всех выпускников.
На «главной сцене страны» в то время царили Семенова, Лепешинская, Мессерер, Головкина. Чтобы не терять форму, Майя стала танцевать сольные партии в Домах культуры, а потом в стране началась кампания «по выдвижению молодежи», и ей выпала честь представлять молодое поколение балета. Она танцевала мазурку в «Шопениане». Успех был оглушительным. За ним последовал следующий – «Раймонда». Майя стала ведущей балериной среди молодых солисток. И, наконец, «Лебединое озеро». Впоследствии этот балет станет главным в жизни Плисецкой. А станцевала она его более 800 раз на протяжении 30 лет, объехав с ним весь мир. Тогда же, на пике успеха молодой балерине показалось, что она нашла и свое личное счастье. Однако брак с ее талантливым партнером Марисом Лиепой оказался непродолжительным – через два месяца они развелись.
«Жалею, что никогда не вела счет, сколько раз я станцевала “Умирающего лебедя”. Но если вы напишете «50 тыс.” – не ошибетесь, – говорила Майя журналистам. – В этом маленьком балете, который Фокин поставил для Павловой, я каждый раз танцевала иначе. Я вообще импровизатор по натуре. На меня жаловались балетмейстеры: на Плисецкую невозможно ставить, она все равно сделает по-своему. Фокинского “Лебедя” мне интересно танцевать всегда». Последний раз «Умирающего лебедя» она танцевала в 75 лет – это настоящий рекорд для Книги Гиннесса.
Но это будет потом, а пока же, в 1953 г., она стала «невыездной»: ставка в Большом была сделана на Уланову. Да, зал взрывался аплодисментами, когда Майя выходила на сцену. Но у нее был репрессированный отец, бывшая ссыльная мать, родственники за границей и «пятый пункт» в паспорте. Да, всех заморских гостей вели на «Лебединое» с Плисецкой, но из страны ее никуда не выпускали, и не то что о мировой славе – даже о возможности быть признанной коллегами за рубежом и речи быть не могло.
Труппа ехала на гастроли за границу, Майя оставалась. Почему? В следующий раз непременно! Театр попытался вступиться, было написано коллективное письмо в защиту балерины Плисецкой, на которой держится весь репертуар. Его подписали Уланова, Лавровский, Файер. Поступок по тем временам геройский, но все было напрасно: глава КГБ генерал Серов невзлюбил Майю, за каждым ее шагом следили. Знакомые стали ее сторониться. Кому хочется быть рядом с опальной балериной?
Однажды театр отправился в Лондон, Плисецкая как всегда осталась. Англичанам объяснили, что она заболела. Сидеть без дела было нестерпимо, и Майя решила продемонстрировать, как «болеют» советские артисты. Собрав оставшуюся труппу, она предложила показать «Лебединое» в Москве. Дирекция – а ее первые лица в это время наслаждались красотами британской столицы – согласилась. Молва облетела Москву со скоростью звука: «Пойдет “Лебединое” с невыпущенной Плисецкой». Министр культуры СССР Фурцева советовала отказаться от этой идеи, но Майя настояла на своем. Театр был забит до отказа…
Следующий спектакль строго запретили, но он все равно состоялся: приехал премьер-министр Японии. Через день снова спектакль: еще один высокий гость изъявил желание посмотреть русский балет.
Здесь можно возразить – подумаешь, за границу не выпускали. Танцевать-то разрешали, на приемы приглашали, титулами жаловали… Чего еще надо? В своей книге Плисецкая написала: «Про других не знаю. А про себя скажу. Не хочу быть рабыней. Не хочу, чтобы неведомые мне люди мою судьбу решали… Не таить, что думаю – хочу… Голову гнуть не хочу и не буду. Не для этого родилась…»
С Родионом Щедриным Майя встречалась неоднократно. Они познакомились в гостях у Лили Брик, потом было еще несколько случайных встреч, а в марте 1958 г., после премьеры «Спартака», где Плисецкая танцевала Эгину, он позвонил ей и напросился прийти на репетицию. В то время Щедрин работал над «Коньком-Горбунком» для Большого театра. Эффектная Майя произвела на него впечатление, и, не откладывая дела в долгий ящик, он тем же вечером пригласил ее на прогулку по Москве…