Преисподняя на Байконуре
1960 г.
26 октября советские центральные газеты опубликовали краткую информацию в траурной рамке о гибели в авиационной катастрофе главнокомандующего Ракетными войсками стратегического назначения главного маршала артиллерии М.И. Неделина. Лишь после 1985 г. в печати появились сообщения об истинной причине гибели военачальника (а вместе с ним еще 73 специалистов-ракетчиков) в результате аварии на старте во время испытания межконтинентальной баллистической ракеты Р-16. Детали трагедии 40-летней давности были скрыты в «Особой папке» ЦК КПСС, которая недавно рассекречена и хранится в Архиве президента Российской Федерации.
М.И. Неделин
Полковник в отставке Игорь Бабенко служил тогда на Байконуре инженером одного из технических отделов. Вот каким запомнил он этот страшный день:
– 24 октября 1960 г. настроение у нас было едва ли не предпраздничным. В тот день должен был закончиться многомесячный изнурительный марафон по доводке «рэшки» (так мы ласково называли ракету Р-16). Никто не сомневался в успешном старте. Многие уже мысленно проделывали дырочки на кителях и погонах для заслуженных наград и звездочек. Не зря начальство торопило с проведением старта именно за пару недель до 7 ноября, чтобы успеть попасть в наиболее «щедрый» праздничный приказ.
Конечно, по большому счету, торопились в первую очередь по другой причине. Имевшиеся в 50-х гг. на вооружении у СССР ракеты Р-5, Р-7, Р-7А уже не отвечали «на вызовы» того времени в этой области. Рассредоточенные в Турции, Италии и Великобритании американские ракеты и стратегические бомбардировщики держали под прицелом всю европейскую часть СССР, где был сосредоточен основной научный и военно-промышленный потенциал страны. Для эффективного противодействия требовалась межконтинентальная баллистическая ракета, которая, базируясь на территории СССР, могла бы в случае необходимости нанести невосполнимый урон стратегическим объектам на территории США.
Разработка такой ракеты (Р-16), способной нести термоядерный боеприпас, началась в 1957 г. в ОКБ М.К. Янгеля, а уже к осени 1960 г. были собраны ее опытные образцы для проведения летно-конструкторских испытаний. Мы понимали, что пока эта ракета не поступит на вооружение РВСН, можно ждать любого шантажа со стороны США. Поэтому торопились. Но, как показали дальнейшие события, лучше было бы испытания провести после праздников и подготовить их более тщательно.
М.К. Янгель
Первый тревожный сигнал поступил еще 23 октября. «Захандрила» электроника, выдав ложную команду на ракету во время предстартовой подготовки. Это вынудило государственную комиссию, возглавляемую Митрофаном Ивановичем Неделиным, приостановить дальнейшую подготовку к пуску до выяснения причин сбоев в управляющих сетях. Но в среде специалистов царили этакое самоуверенное благодушие, такая нацеленность на скорейшее достижение результата любым путем, что уже утром следующего дня комиссия приняла решение продолжать подготовку ракеты к пуску, разрешив при этом допустить отступления от утвержденной ОКБ технологии проведения предстартовых операций. Как выяснилось позже, это решение оказалось роковым.
…До пуска оставалось не более получаса, когда над стартовым комплексом неожиданно вспыхнул гигантский султан пламени, земля задрожала от страшного гула. Огнем и ударными волнами скручивало, словно фольгу, листы обшивки, гнуло, как проволоку, каркасы металлических конструкций. Те, кто оказался поблизости от эпицентра аварии, заживо сгорели в пламени этой «преисподней», внезапно разверзшейся в самом центре Байконура.
– Очнувшись через несколько суток в госпитале, – закончил Бабенко, – я узнал, что погибло много людей. О точном числе жертв трагедии и ее причинах мы, оставшиеся в живых, до сих пор так и не получили официальных сведений. Кое-что публиковалось после 1985 г., но хотелось бы ознакомиться с документами, в первую очередь с актом правительственной комиссии, расследовавшей обстоятельства и причины катастрофы на Байконуре.
По просьбе полковника в отставке Бабенко и его сослуживцев я ознакомился с материалами о трагедии на Байконуре, хранящимися в «Особой папке» ЦК КПСС.
«Дело о катастрофе на Байконуре 24 октября 1960 г.» открывается текстом телефонограммы М.К. Янгеля в ЦК КПСС с места происшествия. Главный конструктор ОКБ сообщал: «В 18:45 по местному времени, за 30 мин. до пуска изделия 8к-64, на заключительной операции к пуску произошел пожар, вызвавший разрушение баков с компонентом топлива. В результате случившегося имеются жертвы в количестве до 100 или более человек, в том числе со смертельным исходом несколько десятков человек. Глав. маршал артиллерии Неделин находился на площадке для испытаний. Сейчас его разыскивают. Прошу срочной мед. помощи пострадавшим от ожогов огнем и азотной кислотой».
Поразительно то, что первое же мероприятие (не считая, конечно, телефонных команд об организации ожоговой медпомощи), проведенное ЦК КПСС в связи с трагедией, было направлено на ее сокрытие от народа. 25 октября Президиум ЦК КПСС собрался на совещание и принял секретное постановление «О сообщении в печати о гибели М.И. Неделина». Порешили об истинной причине смерти не сообщать, а сослаться на авиакатастрофу. Гибель других участников испытаний вообще скрыли от общественности.
На том же заседании президиума ЦК КПСС была назначена правительственная комиссия для расследования причин катастрофы в составе Л. Брежнева (в то время – председатель Президиума Верховного Совета СССР), А. Гречко (первый замминистра обороны), Д. Устинова (зампредсовмина), К. Руднева (председатель госкомитета Совмина по оборонной технике), В. Калмыкова (председатель госкомитета Совмина по радиоэлектронике), И. Сербина (зав. отделом оборонной промышленности ЦК КПСС), А. Гуськова (начальник 3-го главного управления КГБ), Г. Табакова (гендиректор НПО-229), Г. Тюлина (директор секретного НИИ).
В акте комиссии констатировалось, что во время подготовки Р-1б к пуску на стартовой площадке «возник мощный пожар, приведший к гибели 74 человек. Причина пожара заключается в нарушении порядка подготовки изделия к пуску, в результате чего произошел преждевременный запуск маршевого двигателя второй ступени, который своим факелом прожег днище бака окислителя первой ступени, а затем разрушился бак горючего второй ступени, что и привело к мощному возгоранию и полному разрушению ракеты на старте.
Руководители испытаний, – подчеркивалось в акте, – проявляли излишнюю уверенность в безопасности работы всего комплекса изделия, вследствие чего отдельные решения были приняты ими поспешно, без должного анализа последствий».
Комиссия особо подчеркнула «достойное и мужественное поведение людей, оказавшихся в крайне тяжелых условиях», и направила в Совмин ходатайство об установлении пенсий семьям погибших. Предложений о наказании виновных не было, так как они погибли.
Монумент на месте захоронения жертв катастрофы ракеты Р-16
Долгое время официально оглашенный мартиролог (список павших) этой трагедии был минимален. Поначалу, как уже упоминалось, замалчивалась сама авария. Позже, на заре гласности, назвали маршала М. Неделина и группу безымянных испытателей.
– Митрофана Ивановича захоронили в Кремлевской стене, и доброе слово поминания в его адрес хоть иногда раздается. 56 погибших военнослужащих похоронены на территории Байконура в братской могиле, и недавно, говорят, их фамилии высекли на надгробной стеле. А вот погибших конструкторов и представителей промышленности по решению Президиума ЦК КПСС похоронили по месту жительства, конечно, без оглашения причины смерти.
(По материалам С. Турченко)
«Штатно неуправляемый»
1961 г.
В свое время радиостанция «Голос Америки» заинтриговала слушателей следующим сенсационным сообщением: «Первый полет человека в космос, возможно, прошел не так гладко, как об этом рассказывают учебники истории». Согласно газете «Нью-Йорк таймс», советский космонавт Юрий Гагарин едва не погиб на околоземной орбите во время своего исторического полета в апреле 1961 г.
Как сообщает газета, это явствует из документов, которые Россия намерена продать вскоре с аукциона. Согласно этим документам, при входе в плотные слои атмосферы корабль «Восток-1» временно потерял управление. СССР всегда утверждал, что первый полет прошел безукоризненно. Специалисты отмечают, что если бы правда обо всех эпизодах полета Юрия Гагарина стала известна сразу же, то она повлияла бы на дальнейший ход освоения космоса.
Это сообщение американцев, разумеется, не могло остаться незамеченным. Вот почему интерес к историческому полету Юрия Гагарина вспыхнул с новой силой. Был ли первый космонавт на грани гибели? Терял ли корабль управление? И вообще, происходило ли на орбите что-нибудь такое, что держалось в строжайшей тайне и неизвестно до сих пор широкой общественности?
Некоторые российские официальные лица поспешили заявить, что, мол, никаких секретов, касающихся этого полета, не существует и все слухи на этот счет – обычная газетная «утка». Так ли это?
Скорее всего, речь идет о ситуации на одном из завершающих этапов гагаринского полета. Сведения эти действительно были строго засекречены в течение трех с лишним десятилетий. Лишь несколько лет назад материалы были напечатаны в первом номере никому не известного специализированного журнала «Аэро», который после этого успел выпустить еще второй номер и прекратил свое существование. Полный текст документа, помеченного грифом «Совершенно секретно. Экземпляр №…», до сих пор остается не известным ни в нашей стране, ни за рубежом.
Итак, перед нами «Доклад тов. Гагарина Ю.А. от 13 апреля 1961 г. на заседании Государственной комиссии после космического полета». Вообще-то доклад первый космонавт сделал устно, но затем магнитофонная запись была расшифрована, показана Юрию Алексеевичу и подписана им. Этот текст и сейчас, когда в космосе побывали уже десятки людей, читать очень интересно. Образный язык, яркие, точные детали, и самое главное – есть немало фактов, о которых мало кто знает. Вот, например, что рассказал Юрий Гагарин: «…Производил записи в бортжурнал, делал доклады, работал телеграфным ключом. Когда принимал пищу, пил воду. Пустил планшет, и он с карандашом плавал передо мной. Затем, когда мне надо было записать очередной доклад и я взял планшет, то карандаша на месте не оказалось. Улетел куда-то. Ушко было привернуто к карандашу шурупчиком, но его, видимо, надо было или на клей поставить, или потуже завернуть. Этот шуруп вывернулся, и карандаш улетел. Свернул бортжурнал и вложил в карман, все равно не пригодится, писать же нечем…»
Но самая интересная часть, из-за которой, возможно, и был так долго засекречен доклад, касается последнего этапа полета. Корабль «Восток», как известно, состоял из двух частей – спускаемого аппарата, в котором в катапультируемом кресле располагался пилот, и приборного отсека, где крепилась тормозная двигательная установка (ТДУ). После того как двигатель отработает положенное время и «Восток», замедлив движение, переходит на траекторию снижения, корабль разделяется: спускаемый аппарат (шар диаметром 2,3 м) отходит от приборного отсека и дальше самостоятельно летит к Земле.
«Восток-1» поднимается в космос. 12 апреля 1961 г.
Именно тут и произошла в первом космическом полете «закавыка». Гагарин об этом рассказывал так: «…Я почувствовал, как заработала ТДУ. Через конструкцию ощущался небольшой “зуд” и шум. Я засек время включения ТДУ. Перед этим секундомер поставил на нуль. ТДУ работала хорошо. Ее выключение произошло резко… Время работы ТДУ составило точно 40 с. В этот период произошло следующее. Как только включилась ТДУ, произошел резкий толчок. Корабль начал вращаться вокруг своих осей с очень большой скоростью. Земля у меня проходила на “взоре” сверху вниз и справа налево. Получился “кордебалет”: голова – ноги, голова – ноги с очень большой скоростью вращения. Все кружилось. То вижу Африку (над Африкой произошло это), то горизонт, то небо. Только успевал закрываться от солнца, чтобы свет не попадал в глаза. Я поставил ноги к иллюминатору, но не закрыл шторки. Мне было интересно самому узнать, что происходит. Я ждал разделения. Разделения нет. Я знал, что, по расчету, это должно произойти через 10–12 с после включения ТДУ. При включении ТДУ все на ПКРС погасли. По моим ощущениям, времени прошло больше, чем следовало, но разделения все не было. На приборе надпись “Спуск-1” не гаснет. Надпись “Приготовиться к катапультированию” не загорается. Разделения не происходит.
Затем вновь стали загораться окошечки на ПКРС, сначала окошко третьей команды. Подвижной индекс стоит на нуле. Разделения по-прежнему никакого нет. “Кордебалет” продолжается. Я решил, что тут что-то не в порядке. Засек по часам время. Прошло минуты две, а разделения по-прежнему нет. Доложил по КВ-каналу связи, что ТДУ сработала нормально. Прикинул, что все-таки сяду нормально, т. к. тысяч 6 (км. – Авт.) есть до Советского Союза, да Советский Союз тысяч восемь будет. Значит, до Дальнего Востока где-нибудь сяду. Шум поэтому не стал поднимать. По телефону доложил, что разделение не произошло. Я рассудил, что обстановка не аварийная. Ключом я передал команду “ВН4”, что означало “все нормально”. Через “взор” заметил северный берег Африки, Средиземное море. Все было четко видно. Корабль тем временем продолжал вращаться. Разделение произошло только в 10:35, а не в 10:25, как я ожидал, т. е. приблизительно через 10 мин. после окончания работы ТДУ…»
Вот такая произошла история при спуске Юрия Гагарина на Землю. Теперь постараемся ответить на вопрос: насколько опасной была эта ситуация? Надо сказать, что, готовя первый полет человека в космос, конструкторы стремились предусмотреть даже самые невероятные случайности. Трасса «Востока» была выбрана таким образом, что, если бы не сработала тормозная двигательная установка, если бы даже отказали все приборы, все равно корабль, «задевая» с каждым витком больше и больше атмосферу, сам бы перешел через 7—10 суток на траекторию снижения. На все это время в кабине имелся запас пищи и воды.
В космос до Гагарина еще никто не поднимался, и трудно было стопроцентно прогнозировать, как повлияет полет на космонавта (хотя животные прекрасно переносили во время орбитальных рейсов и перегрузки, и невесомость). Тем не менее перед конструкторами была поставлена задача: даже если космонавт потеряет сознание, он должен быть возвращен на Землю в полной сохранности. Созданная в КБ Сергея Павловича Королева техника позволяла это осуществить.
Так что задержка с разделением корабля и его десятиминутное стремительное «кувыркание» не представляли угрозы для жизни Юрия Гагарина. Тем более что перед этим тормозной двигатель включился в точно назначенный момент и отработал положенное время. Важно, что «Восток» шел к Земле по «штатной» траектории.
Определенные трудности могли бы появиться позже, если бы разделения не произошло и при входе в плотные слои атмосферы. Во-первых, из-за большой массы изменилась бы траектория спуска. А во-вторых, не смог бы выйти основной парашют спускаемого аппарата, ибо парашютный контейнер был бы закрыт неотделившимся приборным отсеком. Но и в этом случае ситуация не была безвыходной. На высоте 7 км программой полета предусматривалось катапультирование космонавта (с креслом и неприкосновенным запасом) и затем плавное снижение его на парашюте.
К счастью, никаких чрезвычайных ситуаций не возникло. Десятиминутная задержка с разделением корабля в космосе никак не повлияла на полет Юрия Гагарина. Да и сам он не паниковал, передавая на Землю, что «все нормально» (в выдержке и мужестве ему не откажешь).
Что же касается утверждений западных журналистов о «потере управления кораблем», то надо сказать, что «Восток» в общем-то и не требовал особого управления, ибо все «уставки» были заложены в бортовые системы еще на Земле, перед стартом. А возвращение кабины вообще проходило по схеме баллистического спуска, то есть было «штатно неуправляемым».
Есть сенсация или нет? Пусть читатель делает выводы сам.
(По материалам В. Головачева)
«Ногами вперед», или Леонов мог не вернуться
1965 г.
19 марта у космического корабля «Восход-2», который пилотировали космонавты П.И. Беляев и А.А. Леонов, отказала автоматика спуска.
Полет «Восхода-2», начатый 18 марта 1965 г., ознаменовался не только триумфом первого в истории выхода человека в космическое пространство, но и первыми проблемами, возникшими в связи с этим. Когда Алексей Леонов, пробыв за бортом 12 мин., собрался возвращаться на корабль, произошло невероятное: он не мог войти обратно.
Алексей Леонов
Инструкция предписывала возвращаться ногами вперед. Леонов попробовал, но втиснуться в шлюз ему не удалось. Космонавт сделал несколько попыток – все напрасно. Только теперь он ощутил и понял, что скафандр в вакууме повел себя иначе, нежели предполагалось, – раздулся и стал жестким. Сил втиснуться в отверстие шлюза не хватило. Сообщив о проблемах Беляеву, Леонов принял решение действовать не по инструкции и «пошел» головой вперед. С невероятными муками он втиснулся, переполз в кабину и втянул за собой камеру, которой снимал за бортом.
Скафандр, в котором А.А. Леонов выходил в открытый космос
На Земле тоже было неспокойно: на глазах у всех, находившихся в Центре управления полетами, давление в баллонах наддува кабины корабля упало с 75 до 25 атм. Дальнейшее его падение могло привести к полной разгерметизации и вынужденной посадке. Началось выяснение причин и вариантов, затянувшееся на полтора часа.
В итоге распоряжение о посадке на борт передал Юрий Гагарин, следивший за полетом. Беляев и Леонов сделали все, что предусмотрено в таких случаях, однако по непонятным причинам не включился тормозной двигатель. Автоматика не сработала, и космонавты на восемнадцатом витке приступили к ручной посадке. Добавилась еще и другая проблема – в корабле началось «закислораживание» атмосферы, парциальное давление кислорода поднялось до 460 мм. Космонавты понимали, сколь это опасно. Малейшее искрение в контактах и реле автоматики или при переключении тумблеров могло вызвать пожар и взрыв. Но экипажу повезло – пожара не случилось, не произошло и полной разгерметизации.
Казалось, что теперь-то уж все пойдет нормально, но нет. Вскоре началась закрутка корабля, который потерял ориентацию. Это грозило перспективой остаться на орбите, проще говоря – медленной мучительной смертью. И все же космонавты не потеряли самообладания и справились со всеми семью (!) сложнейшими и опаснейшими нештатными ситуациями, выпавшими на их долю в течение суток.
Во время спуска отказала автоматика, и экипаж был вынужден перейти на ручное управление. Спускаемый аппарат грохнулся где-то в пермской тайге. Когда по всем каналам звучало бодрое сообщение ТАСС: «…системы, оборудование и аппаратура корабля на протяжении всего полета работали нормально и безупречно», Леонов и Беляев томились в заснеженной тайге, ожидая спасателей. Тут уж было не до юмора. Ждать им пришлось в лютый мороз трое суток.
Взрыв бака окислителя
1966 г.
18 июля во время отделения американского космического корабля «Джемини-10» от ракеты-носителя взорвался бак окислителя.
Астронавтам Янгу и Коллинзу предстояло отработать стыковку их аппарата с запущенной ранее ступенью ракеты «Аджена». Запуск корабля шел нормально, пока в какой-то момент пространство за иллюминатором вдруг не заполнилось красными и желтыми частицами, исчезнувшими через секунду. Астронавты смотрели на приборы, выискивая признаки аварии, но не находили. Взглянув в иллюминатор, они обнаружили, что за бортом произошел взрыв бака окислителя на отделившейся первой ступени ракеты. И уже в следующий момент экипаж по растущей перегрузке понял: включились в работу двигатели второй ступени.
Вскоре корабль отделился от ракеты и стал выполнять программу полета.
Космонавты Джон Янг (слева) и Майкл Коллинз
«Со смертельным исходом», или Гибельный пожар на «Аполлоне-1»
1967 г.
27 января во время испытаний корабля «Аполлон-1» начался пожар. Его жертвами стали три астронавта: Вирджил Гриссом, Эдуард Уайт и Роджер Чеффи. Они сгорели заживо. Долгое время их считали жертвами несчастного случая. Однако сын Вирджила Гриссома собрал улики, доказывающие, что в тот день произошло «преднамеренное убийство».
…Вашингтон, 21 июля 1969 г. Несколько часов назад американские астронавты впервые совершили посадку на поверхность Луны. Слухи об этом витают в воздухе. Вся Америка ждет выступления президента. Наконец изо всех репродукторов и динамиков раздается строгий, торжественный голос диктора: «Работают все радио– и телевизионные станции Соединенных Штатов Америки. Сегодня в 3:39 астронавт Вирджил Гриссом первым в истории человечества ступил на Луну».
«Что? Кто такой Гриссом?» – спросит каждый, кто прочтет эти строки. «Первым был Нил Армстронг. Это знают, кажется, все». Да, все. Вот только сам полковник ВВС США Вирджил Гриссом не догадывался об этом, ведь к полету на Луну готовился он, в ту пору самый заслуженный астронавт Америки. К тому времени на его счету было два полета: суборбитальный полет на «Меркурии» в июле 1961 г. и орбитальный полет на «Джемини-3» в марте 1965 г. Год спустя он отметил 40-летие. Впереди его ждала слава.
Его нашла смерть. «Он был убит», – заявил Скотт Гриссом, сын астронавта.
ОФИЦИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ: 27 января 1967 г. во время испытаний корабля «Аполлон-1» на мысе Кеннеди (теперь это мыс Канаверал) начался пожар. Весь экипаж корабля погиб.
«Это не был несчастный случай. Это был умышленный саботаж. Я не знаю, действовал ли там один человек, или их было 50, но это именно так», – говорит летчик Скотт Гриссом.
Итак, попробуем восстановить события того трагического дня. Вирджил Гриссом, Эдуард Уайт и Роджер Чеффи готовились к двухнедельному орбитальному полету на корабле «Аполлон-1». Затем им предстояло стать участниками первой лунной экспедиции.
Экипаж «Аполлона-1»
«Я безумно счастлив, – сказал в один из последних январских дней 1967 г. подполковник Эдуард Уайт, участник полета на “Джемини-4” в июне 1965 г. – Теперь я уверен, что скоро прогуляюсь по Луне».
В тот день проводилась генеральная репетиция предстоящего полета. Корабль «Аполлон-1» пристыковали к ракете-носителю «Сатурн». Астронавты должны были подняться на борт корабля в полном обмундировании. Потом будут включены все электрические системы и средства связи. Отсоединят кабели, связывающие корабль с землей.
В 11 утра астронавты должны были подняться по трапу и занять места на борту корабля. Но начались какие-то технические сбои. Экипаж задержали на 2 ч. Когда же Гриссом ступил наконец внутрь корабля, его насторожил какой-то кислый запах, доносившийся оттуда. Вместо последнего отсчета – этого сакраментального «Десять, девять, восемь, семь…» – снова перерыв. Берутся пробы воздуха. Результат нулевой.
И все-таки испытания продолжаются. На очереди – plugs-out test, но подготовка к нему опять срывается. Почему-то перебои со связью: то слышно, то не слышно. Довершая общую неприятную атмосферу, из иллюминатора корабля высунулся Гриссом и, невзирая на собравшихся здесь журналистов, крикнул: «Честно говоря, я думаю, что у этого корабля почти нет шансов отлетать свои две недели».
Гриссом не боялся резать правду-матку. Он был героем американской астронавтики. Никто в США не провел столько часов в космосе, сколько он. Его популярность в стране была сравнима разве что со славой Гагарина у нас в Союзе.
Пока же Гриссом готовился бросить вызов советскому космонавту. Тот первым побывал в космосе – он первым ступит на Луну. Правда, туда еще надо было долететь. Гриссом буквально осатанел: он придирался к каждому проводку на корабле, осматривая его сантиметр за сантиметром. Всякий раз он находил какую-нибудь свежую неисправность. «В последний год я буквально как вопиющий в пустыне», – жаловался он.
Трудно себе представить, но «главный астронавт Америки» стал получать анонимные угрозы. Кто-то обещал убить его. «Этого неизвестного надо было искать среди людей, так или иначе причастных к космической программе США», – были уверены родственники Гриссома. К астронавту пришлось приставить охранника.
Гриссом уже попадал в серьезную переделку. 21 июля 1961 г. по окончании суборбитального полета корабль «Меркурий» совершил посадку посреди Атлантического океана. Гриссом замер в ожидании вертолета. Внезапно раскрылся люк. Корабль моментально стал наполняться водой. Астронавт выбрался наружу и спрыгнул в море. Его мотало по волнам; он размахивал руками, пытаясь подать хоть какой-то знак двум барражировавшим невдалеке вертолетам. Все напрасно! Выполнив задание, он тонул вслед за кораблем буквально на глазах спасателей, смотревших куда-то в сторону. Лишь пилот третьего вертолета, неожиданно появившегося над горизонтом, заметил тонущего астронавта. Его втащили на борт вертолета буквально в последнюю секунду, когда его силы уже иссякли. Причину той неисправности люка так и не выяснили.
Прошло шесть лет. Полковник Гриссом нажил себе много врагов.
Гриссом был человеком резким, несдержанным, но справедливым. Да и все в тот день с самого утра шло наперекос, так что и другие специалисты стали пусть и не ругаться почем зря, но покачивать головой: «Что-то не ладилось, крупно не ладилось!» Некоторые даже предлагали прервать испытания. Что толку «репетировать», когда надо переделывать? Однако их не стали слушать. Вот уже закрывается дверца: все начинается сызнова, но на этот раз они пойдут до конца. Пристегнувшись к креслам, отрезанные от внешнего мира, астронавты замирают на пороховой бочке – остается лишь поднести спичку. Все дело в том, что… Сделаем отступление.
НАША СПРАВКА: Без примеси других газов кислород очень агрессивен. Воздушная оболочка Земли состоит в основном из азота – кислорода в ней всего 21 %. Чем выше содержание кислорода, тем вероятнее возгорание. Особенно опасна атмосфера, состоящая из чистого кислорода. Она крайне пожароопасна, однако ее используют в некоторых научных экспериментах.
Нетрудно догадаться, что в тот день атмосфера в кабине корабля «Аполлон-1» состояла из чистого кислорода. Ее было легче создать и поддерживать в равновесии, чем смесь из различных газов. Для этого требовалось меньше аппаратуры, а значит, вес корабля можно было уменьшить. Вот почему в кораблях, участвовавших в те годы в космической программе НАСА, создавалась атмосфера из чистого кислорода.
Считали, что большой опасности в этом все-таки нет. В космосе – не на Земле! Во-первых, если бы что-то загорелось, астронавты могли бы стравить весь воздух из кабины корабля – тогда бы огонь погас сам собой. Во-вторых, газообразные продукты горения в невесомости окутывают очаг пожара и гасят пламя.
Однако «Аполлон-1» находился пока на Земле. И кислорода в него закачали огромное количество. В таких условиях пожар мог начаться от любой искры.
Вот уже несколько часов Гриссом, Уайт и Чеффи щелкали тумблерами, нажимали на кнопки. И вот уже несколько часов было известно, что в электросистеме корабля имелись какие-то дефекты. На это указывали хотя бы перебои со связью.
В 18:30 полуотлаженный корабль имитировал старт. Всякая связь с космодромом прекращалась. Включались все системы автономного электрического питания. «Аполлон-1» выжимал свои «120 км».
Контакт? Есть контакт! Последний маневр начался. Что показывают мониторы в Центре управления полетами? Есть разогрев бортовых батарей? Не может быть! Почему? Там что, короткое замыкание?
В их автономный «полет» вмешаться было уже нельзя. По официальным данным, в 18:31:03 Роджер Чеффи сообщил: «На корабле – огонь».
18:31:05. Температура в кабине корабля повышается.
18:31:09. Теперь Уайт подает сигнал тревоги. Давление в кабине корабля нарастает. Приборы фиксируют судорожные движения астронавтов.
18:31:12. Температура резко подскакивает. Чеффи сообщает о сильном огне. Несколько стоявших поблизости техников слышат, как из кабины доносятся крики о помощи.
18:31:17. Давление в кабине корабля достигает максимума. Раздается взрыв. Стенка кабины выламывается.
Когда через несколько минут первые смельчаки пробрались к астронавтам, все они были мертвы.
Таков ход событий, восстановленный во время расследования, проводившегося специальной комиссией, созданной самим космическим ведомством НАСА. Так что никакой независимой экспертизы проведено не было. По итогам работы комиссии заместитель руководителя НАСА Роберт Симанс заявил, что случившиеся события стали результатом трагического стечения обстоятельств, которое невозможно было предвидеть.
Никто никогда не объяснит, почему руководители НАСА, не обращая внимания на прежние неудачи, упорно продолжали свои смертельно опасные опыты. Неужели стремление догнать и обогнать Советский Союз в области космонавтики было так сильно, что творцы «лунной программы» не хотели считаться ни с какими жертвами?
О многом мы можем только догадываться, ведь большая часть документов, относящихся к той давней аварии, до сих пор не рассекречена. По словам Скотта Гриссома, «есть целая тонна секретных бумаг, касающихся “Аполлона-1”. Однако заглянуть в них нельзя».
Остается лишь строить догадки. Так, существуют самые разные версии того, что же успели сказать астронавты, когда попали в беду. Быть может, они просто закричали: «Пожар на корабле!», как гласит официальное заключение. Быть может, крики были совсем иными: «Они борются с огнем. Выпустите нас отсюда!» или «У нас сильный пожар. Выпустите нас, а то мы сгорим!»
А если астронавты успели сказать все это и еще многое другое? Ведь, по слухам, они прожили намного дольше, чем утверждает официальная версия. Согласно ей, астронавты погибли в течение 4 мин. Но почему именно в течение 4 мин.? Непосредственных очевидцев их смерти не могло быть. Зато цифра «четыре» как нельзя кстати устраивала руководителей эксперимента. Ведь кабину корабля вскрыли через 5 мин., и, значит, никого живых там уже не было.
Последствия пожара
А если бы и были раненые, помочь им не представлялось возможным, ведь поблизости – среди персонала, обслуживавшего испытания, – не было ни одного врача. Первый врач прибыл на стартовую площадку лишь через 10 мин. после осмотра кабины корабля – целая вечность для тяжелораненых людей!
Как выяснил Скотт Гриссом, при вскрытии всех троих погибших астронавтов у них был зафиксирован отек легких. Подобный отек возникает при вдыхании дыма.
Любой медик подтвердит, что отек легких развивается в течение нескольких часов, а не минут. Если человек умер мгновенно, то у него не будет отека легких. Скотт Гриссом сделал логичный вывод: «Когда открыли люк, экипаж корабля был еще жив. Однако находившиеся поблизости люди не предприняли никаких попыток спасти астронавтов».
Этот вывод точно согласуется со странным заявлением, которое сделал 21 апреля 1967 г. на слушаниях в Конгрессе инженер Рональд Бэрон, бывший сотрудник фирмы North American Aviation, изготавливавшей корабль «Аполлон». По его словам, один из сотрудников «Норт Америкэн» шепнул ему после аварии, что астронавты еще минут за 10–12 до того, как заметили огонь, почувствовали запах дыма. Потом минут пять они пытались открыть кабину. Бэрон даже рассекретил имя своего «информатора» – Эл Холмбург.
Слушания еще продолжались, когда по распоряжению руководителей фирмы в Конгресс прибыл Эл Холмбург и опроверг все высказывания Бэрона.
Рональд Бэрон давно уже критиковал сами условия проведения испытаний, а также порядки, сложившиеся на стартовой площадке.
За три недели до катастрофы Бэрона выгнали из фирмы за критиканство. А через неделю после его выступления в Конгрессе автомобиль Бэрона замешкался на железнодорожном переезде и был раздавлен проезжавшим поездом. Бэрон, его жена и дочь погибли.
Бэрон погиб. Однако его слова не остались неуслышанными. Пожар на стартовой площадке вовсе не был роковой случайностью. Авария была предопределена самой обстановкой, сложившейся здесь. Впрочем, некоторые эксперты уже тогда заговорили, что дело, возможно, не в одной халатности. Так, Эрик Бергост озаглавил книгу, посвященную событиям 27 января 1967 г. «Убийство на площадке 34».
Разумеется, в отчете комиссии названа однозначная причина гибели астронавтов: пожар. В том, что на борту возник пожар, никто и не сомневался до начала следствия. Однако по окончании следствия никто так и не мог сказать, почему возник этот пожар.
Убедительная версия появилась лишь много лет спустя, когда обломки сгоревшего корабля осмотрел Скотт Гриссом. Он остановился как вкопанный, увидев на одном из пультов то, что в свое время искали – и нашли! – члены комиссии.
Их заинтересовал один из тумблеров. Он, единственный, был демонтирован. Кабели, подходившие туда, были тщательно пронумерованы комиссией. Сам тумблер лежал рядом в пластиковом пакете с надписью «Тумблер S-11 и крепеж». Этот тумблер находился «на консоли номер восемь главной приборной панели, прямо над коленями моего отца, и соединял бортовые аккумуляторы с аппаратурой корабля», – подчеркнул Скотт Гриссом.
«За всю свою карьеру пилота я не видел ничего подобного», – продолжал Гриссом. Речь шла о прямоугольной металлической пластине, которая была плотно подогнана к тумблеру и вставлена под тумблер – туда, где сходились все провода, подведенные к этому переключателю. Понятно, что пластина была там вовсе ни к чему. Ведь в каком бы положении ни находился тумблер после подачи питания, во включенном или выключенном, все равно следовало короткое замыкание – то самое, что вызвало пожар. Щелк-щелк. Вот где проскочила искра! Рядом с астронавтами. Ее было достаточно, чтобы начался пожар».
«Представьте себе, что в ваш гараж закачан чистый кислород, – пояснял в одном из интервью Скотт Гриссом. – Теперь вы закорачиваете автомобиль, включаете стартер и ждете, пока один из полюсов не начнет плавиться. Представили, как все вспыхнет? Нечто подобное и произошло тогда на стартовой площадке». Эта находка окончательно убедила Скотта Гриссома в том, что его отец и другие астронавты погибли вовсе не в результате чьей-то оплошности. Нет, это был умышленный саботаж.
Мемориальная доска в память трагедии на «Аполлоне-1»
Возможно, у Гриссома были личные враги, и члены комиссии НАСА пытались «замять скандал в своем благородном семействе»? Возможно, кто-то завидовал чужой славе? В любом случае в тот день астронавты могли остаться в живых. Ведь поначалу планировалось провести тот самый эксперимент в автоматическом режиме, без участия экипажа. Представители НАСА назвали версию Скотта Гриссома вздором: «Мы повторяем, что члены комиссии так и не выяснили причину возгорания». Сам Гриссом уверен, что лишь новое, независимое расследование внесет ясность в события того дня и выявит возможных виновников случившегося.
Гибель Владимира Комарова
1967 г.
Трехместный корабль «Союз-1», пришедший на смену «Востоку», стартовал 23 апреля 1967 г. На борту находился только один космонавт – совершавший свой второй космический полет Владимир Комаров, его дублером был Юрий Гагарин. По программе на следующий день на орбиту должен был выйти другой такой же корабль, но уже с экипажем, которому предстояло состыковаться с «Союзом» Комарова. Однако этого не произошло, поскольку на «Союзе-1» не раскрылась одна из панелей солнечных батарей, что ставило под сомнение возможность стыковки. В таких условиях бортовая электроэнергия израсходовалась бы в первые сутки полета вместо запланированных трех.
На Земле тем временем уже заседала госкомиссия, которая приняла решение отменить старт второго корабля и поручила баллистикам просчитать подходящий виток для посадки Комарова.
Утром 24 апреля на борт передали распоряжение о посадке. На восемнадцатом витке Комаров сориентировал корабль. Тормозная двигательная установка включилась где-то над Африкой, двигатель отработал расчетное время, несколько позже у юго-западных границ страны снижающийся корабль вошел в зону радиовидимости наземных станций слежения. После этого связь с «Союзом» вдруг резко прервалась. Нараставшее напряжение прервал спокойный голос Комарова, доложившего, что все в порядке. Журналисты отреагировали на это бурным восторгом, начался оживленный обмен мнениями.
Летчик-космонавт Владимир Комаров
Однако веселый настрой прервало сообщение из района приземления: «Космонавт требует врача». В тот момент никто на Земле, кроме спасателей, не мог поверить в трагедию, но она уже произошла. Ее подробности стали известны только к вечеру 24 апреля. Произошел отказ парашютной системы, купол полностью не раскрылся.
Обелиск на месте гибели В. Комарова
Владимир Комаров погиб мгновенно в момент удара «Союза» о землю, несшегося к ней с огромной скоростью. Двигатель мягкой посадки не смог погасить столь стремительное падение. При ударе спускаемый аппарат лопнул, внутри возник пожар. Только когда огонь забросали землей, спасатели смогли обнаружить останки человека.
«Уникальный эксперимент»
1969 г.
Космический корабль «Союз-4», пилотируемый Владимиром Шаталовым, после задержки со стартом ушел на орбиту 14 января 1969 г. Через сутки стартовал «Союз-5», на борту которого находились трое: Борис Волынов, Алексей Елисеев и Евгений Хрунов. После успешной стыковки Елисеев и Хрунов перешли через открытый космос из корабля в корабль. Так была создана первая в мире экспериментальная космическая станция.
Борис Волынов
Расстыковавшись 16 января в 15:55, «Союзы» выполнили большую программу экспериментов и наблюдений, во время которых была проверена и работоспособность техники. «Союз-4» успешно приземлился 17 января, а «Союз-5», пилотируемый Борисом Волыновым, продолжал полет.
На третьи сутки в 3:11 с Земли передали: «Готовьтесь к посадке». Вскоре корабль перешел на траекторию спуска. В этот момент Волынов передал на Землю, что у него проблемы. Самого слова «авария» в докладе не было – режим открытой связи категорически запрещал любые упоминания о технических неполадках. На Земле не сразу поняли, что разделение не произошло. Ситуация практически безнадежная – космонавт обречен. На спасение нет никаких шансов.
При входе в атмосферу бушевало адское пламя, испарявшее металл обшивки и превращавшее его в раскаленную плазму. При беспорядочном вращении корабля огненный смерч обрушивался на незащищенную часть кабины. Внутри появился ядовитый дым – горела гермоизоляция. Приборы показывали, что клапаны двигателей разворота открыты, но импульсов не было. Автоматика, которая поначалу попыталась выправить положение корабля, стравила топливо.
Время неумолимо приближало конец… И вдруг резкий хлопок сотряс корабль. Да так сильно, что стальной люк сначала вдавило, а потом выдавило вверх, как днище консервной банки. Волынов подумал, что это взорвались топливные баки. При любом нарушении герметичности корабля космонавта, находившегося без скафандра, в легком костюме, ожидала смерть.
Тем временем спускаемый аппарат, облегченный отстрелом «довеска», по крутой баллистической траектории шел к Земле. На высоте 10 км сработал парашют. На какой-то миг показалось, что неприятности отступили. Но судьба уготовила Волынову еще одно страшное испытание. Стропы основного парашюта начали закручиваться, потом вдруг жгут строп стал раскручиваться в обратную сторону. Так продолжалось почти до самой земли: туда-сюда, туда-сюда… Приземление получилось жестким. От серьезных травм и переломов спас ложемент – специальный «вкладыш» в кресле космонавта, изготовленный строго по фигуре. Однако удар был столь силен, что сломались корни зубов верхней челюсти.
В сообщении ТАСС, естественно, обо всем этом не упоминалось. Говорилось о другом: «Полет прошел успешно, уникальный эксперимент завершен, корабль приземлился в заданном районе…» На самом деле последний оказался в стороне от изначально запланированного почти на 600 км.
Спасение «Аполлона-13»
1970 г.
13 апреля на борту американского космического корабля «Аполлон-13», совершавшего полет на Луну, внезапно взорвался бак с жидким кислородом. Едва ли кто-нибудь из астронавтов в тот момент верил, что ему суждено вернуться на Землю…
Миссия «Аполлона-13» состояла в полете на Луну и доставке оттуда лунного грунта. На третий день полета к Луне произошла катастрофа – на корабле взорвался кислородный бак. Причина – неисправность его штуцера и искра из-за последовавшего короткого замыкания.
В результате взрыва две из трех электрических батарей были уничтожены и к тому же образовалась утечка кислорода, которая стала уводить корабль с орбиты. Ловелл – командир корабля, докладывая об инциденте, произнес тогда в эфире ставшую известной всему миру фразу: «Хьюстон, у нас проблема». Речи о продолжении миссии уже не шло, а положение корабля стало настолько критичным, что возник срочный вопрос: как спасать космонавтов?
Руководитель полета в ЦУПе Хьюстона Джин Кранц организовал наземную команду, чтобы спасти экипаж «Аполлона-13».
Созданный в ЦУПе штаб по спасению «Аполлона-13» нашел единственно верный выход из создавшихся цепочкой одна за другой проблем. В связи с невозможностью включить поврежденный взрывом маршевый двигатель и срочно развернуть корабль, направив его обратно к Земле, было принято решение продолжить полет и силой тяготения Луны изменить траекторию полета, вернув «Аполлон-13» на Землю.
Команда «Аполлона-13» входит в космический корабль
Из-за катастрофической нехватки электроэнергии решили сэкономить ее и отключить все возможные приборы и перевести двух из трех космонавтов в лунный модуль «Аквариус». Два из четырех баллонов с кислородом в результате попытки отключения топливных элементов полностью опорожнились. Было необходимо провести коррекцию траектории «Аполлона», ушедшего со своего курса из-за взрыва и утечки кислорода. Для этого 14 апреля на 34 с у лунного модуля включили двигатель. К сожалению, коррекция не совсем удалась, и по прикидкам «Аполлон» должен был приводниться вместо Тихого океана, где его встречали пять кораблей США и 47 самолетов, в районе острова Мадагаскар в Индийском.
Это было неприемлемо еще и потому, что и так скудных ресурсов оставшегося на корабле кислорода и электроэнергии явно бы не хватило на дополнительный облет половины Земли.
Поэтому на следующий день они были вынуждены повторно включить двигатель лунного модуля уже на 4 мин. и 23 с. А он был изготовлен с расчетом только на одно длительное включение для поднятия космонавтов с Луны. Но, к несчастью, и эта корректировка не была успешной – «Аполлон» проходил слишком далеко от Земли – в 165 км. И тут возникла следующая проблема – содержание углекислого газа в кабине лунного модуля превысило допустимые нормы и приближалось к отметке несовместимой с жизнью. Фильтры корабля и модуля не подходили друг к другу, и к тому же не было электроэнергии для вентилятора поглотителя углекислого газа.
Решение было найдено в ЦУПе – подручными средствами соединили два шланга от скафандров и соединили ими модуль и поглотитель основного отсека экипажа. Это решило проблему.
ЦУП Хьюстона. Операция по спасению экипажа
И тут загорелась красная лампа перегрева химической батареи. А без электричества невозможно будет запустить двигатель, компьютер и совершить посадку…
К счастью, это всего лишь ошибочно сработал температурный датчик. На следующий день пришла новая беда – сработавший предохранительный клапан в баллоне с гелием привел к его утечке и закручиванию корабля вдоль своей оси. Проведение необходимой, третьей коррекции полета срывалось.
К тому же корабль при строгой экономии электроэнергии стал охлаждаться, и температура в кабине упала до 11 °С. Кроме того что космонавты стали замерзать, в кабине резко увеличилась влажность и появились капли воды, которые могли испортить электроприборы.
Коррекция все же была проведена, и 14 с двигатель лунного модуля благополучно продержался третий раз. Проведенные с земли расчеты опять показали, что траектория движения «Аполлона» оставляет желать лучшего, хотя и допустима.
Но все же было принято решение не рисковать при входе в атмосферу и подкорректировать корабль. Это было сделано 17 апреля. 22 с отработали двигатели ориентации лунного модуля в четвертый раз. На этот раз траектория входа в атмосферу Земли стала идеальной. Следующий необходимый и так опасный шаг – это расстыковка от спускаемого модуля самого поврежденного взрывом корабля. Включать же предназначенные для этого вспомогательные двигатели и пиротехнику было слишком опасно. Опять пришлось воспользоваться двигателем лунного модуля – им развернули на 45° корабль и, дав следующий импульс, развели связку на 2 части.
После этого и была сделана фотография поврежденной части основного модуля. Космонавты увидели зияющий проем в обшивке 4 × 1,5 м. И самое главное – сопло маршевого двигателя пострадало от взрыва.
Следующим этапом расстыковали посадочный и лунный модули. А у космонавтов осталось только 15 кг кислорода.
17:53:45 – соприкосновение с атмосферой Земли и плавный спуск. Прошли долгих 13 мин. и 55 с, и команда злосчастного «Аполлона-13» приводняется в 7,5 км от ожидающего их спасательного корабля «Иводзима». На нем космонавты были перевезены на Гавайи в Гонолулу. За проявленное мужество и исключительно высокий профессионализм космонавты и наземные службы Хьюстона получили высшие гражданские награды США – медаль Свободы.
(©2011 – В мире интересного – www.vmireinteresnogo.com)
Трагический полет «Союза-11»
1971 г.
Полет корабля «Союз-11», с космонавтами Г.Т. Добровольским, В.Н. Волковым и В.И. Пацаевым на борту, проходил с 6 по 30 июня 1971 г. Главная задача была выполнена – автоматическое сближение со станцией «Салют-1», стыковка и переход экипажа в орбитальную станцию прошли успешно.
Но без происшествий не обошлось. На орбитальной станции случился пожар – загорелись силовые кабели, повалил едкий дым. Космонавты едва успели перебежать в спускаемый аппарат и уже готовились к срочной эвакуации. Но огонь выжег находившийся поблизости кислород и затух. Когда дым рассеялся, экипаж облегченно вздохнул, и никто подумать не мог, что ждет космонавтов в момент приземления. Хотя нет, жена Георгия Добровольского, на квартире которой собрались утомленные длительным ожиданием жены космонавтов, предчувствовала беду. Когда было объявлено, что задание выполнено и корабль возвращается на землю, женщины, уверенные в благополучном исходе полета, по традиции расставили на столе цветы, стали открывать шампанское, но жена Добровольского вышла из угловой комнаты и сказала: «Нет, девочки, торжества не будет… Будет траур».
Космонавты Добровольский, Волков и Пацаев в кабине летательного аппарата
29 июня, в 21:28 по московскому времени, «Союз-11» отстыковался от «Салюта». 30 июня в 1:35 после ориентации «Союза» была включена тормозная двигательная установка. Отработав расчетное время и потеряв скорость, корабль начал сходить с орбиты. Полет спускаемого аппарата завершился плавным приземлением на ровную степную местность Центрального Казахстана западнее горы Мунла. Одновременно с кораблем совершил посадку вертолет поисково-спасательной службы.
Спускаемый аппарат находился в обычном послепосадочном состоянии. Все свидетельствовало о нормальной работе средств приземления. Но когда встречающие открыли люк, их взору предстала ужасная картина: космонавты находились на своих рабочих местах без признаков жизни. Врачи из группы спасателей были в полной растерянности, они даже предположить не могли, что космонавты мертвы. Тела их были теплые, казалось, что трое просто потеряли сознание. Пробовали даже делать искусственное дыхание, но все оказалось напрасным.
Анализ записей автономного регистратора системы бортовых измерений показал, что с момента отделения бытового отсека – на высоте более 150 км – давление в спускаемом аппарате стало падать и через 30–40 с опустилось практически до нуля. Воздух истекал так, будто было открыто отверстие клапана дыхательной вентиляции. На основании этого комиссия пришла к однозначному выводу: при отделении бытового отсека несанкционированно сработал клапан дыхательной вентиляции, предусмотренный на случай, если корабль совершит посадку на воду или приземлится на землю люком вниз. По неизвестной причине клапан открылся на большой высоте, практически в вакууме. Естественно, воздух ушел из корабля в считаные секунды.
Кто-то из специалистов утверждал, что надо было закрыть «дырку» рукой и все бы обошлось. Но сделать это не так просто, как кажется. Все трое находились в креслах, пристегнутые ремнями, – так положено по инструкции во время посадки – и дотянуться до клапана не могли. Да и не успели, поскольку не сразу оценили ситуацию. Все решили секунды.
После долгих испытаний и моделирования различных ситуаций комиссия выдвинула версию самопроизвольного открытия, ставшую единственной. На этом расследование закончилось.
Похороны экипажа «Союза-11»
Впоследствии на техническом комплексе был забракован прибор, применявшийся для проверки цепей пиротехники. Он пропускал повышенный ток обтекания в испытываемые цепи. Могло ли это обстоятельство быть связанным со случившимся и объяснить его реальные причины, установить не удалось. Официального объявления о причинах аварии так и не последовало.
Над бездной
1975 г.
5 апреля потерпел катастрофу корабль «Союз-18—1». Только чудо спасло жизнь космонавтам Василию Лазареву и Олегу Макарову.
После старта не сработала третья ступень ракеты-носителя, и «Союз-18—1» камнем рухнул на землю. Во время падения, когда экипаж испытывал двадцатикратные нечеловеческие перегрузки, возникло опасение, что корабль мог упасть на территорию Китая – не дружественного тогда Советскому Союзу. Однако через 21 мин. 27 с «Союз» упал на краю горной алтайской террасы уже в Монголии. К счастью, парашют зацепился за дерево, растущее над пропастью. По инструкции после приземления парашют необходимо было отстрелить. Но Лазарев каким-то шестым чувством решил кнопку отстрела не нажимать. Космонавты висели над бездной, пока за ними не прибыл вертолет.
Ссора космонавтов
1976 г.
24 августа из-за странного запаха на борту – именно эта версия аварии поначалу считалась единственной – досрочно был прекращен полет корабля «Союз-21» с космонавтами Б. Волыновым и В. Жолобовым. На самом деле причина была в другом.
Летчик-космонавт Василий Лазарев
Первую экспедицию на орбитальную станцию «Салют-5», запущенную 22 июня 1976 г., совершил экипаж корабля «Союз-21». Перебравшись на станцию 7 июля, космонавты Б. Волынов и В. Жолобов впервые выполнили эксперименты по выращиванию кристаллов из раствора, пайке и плавке.
Экипажу пришлось каждый день сутки сдвигать на час вперед. Непривычный режим, тяжелое привыкание к невесомости, сложная программа экспериментов привели к тому, что космонавты серьезно разругались. Командир Борис Волынов даже подумывал об использовании пистолета, который хранился в спускаемом аппарате и предназначался для обороны от диких зверей в случае, если вдруг корабль приземлится где-нибудь в глуши. Чтобы не раздражать Центр управления полетами на Земле, космонавты сообщили, что чувствуют в атмосфере какой-то посторонний запах. В ЦУПе, посовещавшись, дали команду на прекращение полета.
Космонавты Б. Волынов и В. Жолобов
Легенда о странном запахе держалась довольно долго. Следствием этого оказалось то, что следующий экипаж входил в «Салют» в специальных противогазах. Естественно, ничего подозрительного внутри корабля обнаружено не было.
Падение спутника-разведчика
1978 г.
24 января в северо-западных районах Канады упал советский разведывательный спутник «Космос-954» с ядерной энергетической установкой на борту.
Утром 24 января при прохождении плотных слоев земной атмосферы произошло разрушение спутника и поверхности Земли достигли лишь его фрагменты. Один из них пронесся над северо-западными районами Канады, до смерти перепугав байдарочника, тренировавшегося на Большом Невольничьем озере. Спустя несколько часов над незадачливым спортсменом, обратившимся в больницу города Йеллоунайфа, уже хлопотали врачи. Но интересовала их не нервная система молодого человека, пережившего сильный стресс, а клинические признаки лучевой болезни.
По иронии судьбы фрагмент аппарата с частью ядерного реактора, в котором находился уран-235, упал неподалеку от канадского городка Ураниум-Сити. Произошло незначительное радиоактивное загрязнение поверхности.
Спутник «Космос-954»
Вскоре обширная территория вокруг места падения была оцеплена канадскими военными, а на местный аэродром стали один за другим прибывать самолеты тактического командования ВВС США, из чрева которых появлялись люди в тяжелых защитных костюмах.
Факт падения пришлось признать и советскому правительству, которое через ТАСС сообщило всему миру: «На территорию Канады упал советский спутник с небольшим ядерным устройством на борту».
Едва не улетели в дальний космос
1979 г.
11 апреля из-за отклонений в режиме работы двигательной установки корабля «Союз-33» была отменена его стыковка с орбитальной станцией «Салют-6».
Международный экипаж корабля «Союз-33» не смог состыковаться со станцией «Салют-6». Из-за неполадок двигательной установки Николай Рукавишников и первый болгарский космонавт Георгий Какалов – такова его настоящая фамилия, Ивановым его нарекли в Политбюро, посчитав родную фамилию не слишком звучной, – чуть было не отправились в дальний космос. Пока корабль нарабатывал витки вокруг Земли, космонавты и Центр управления полетами решали, что делать. Если бы не включился дублирующий двигатель, Земле пришлось бы печально наблюдать, как экипаж погибает от удушья. К счастью, дублирующий двигатель все-таки сработал 12 апреля – в День космонавтики.
Н. Рукавишников (слева) и болгарский космонавт Г. Какалов
Траектория оказалась совсем не такой, по которой обычно спускаются корабли. Рукавишникову и Какалову пришлось выдержать вдвое большие перегрузки по сравнению с теми немалыми, что обычно вжимают в кресла возвращающийся экипаж.
«Восток» – дело тонкое и «сов. секретное»
1980 г.
От города ракетчиков до той роковой четвертой пусковой установки примерно час езды по заснеженной архангельской тайге. На большой поляне на крутом берегу Емцы расположился стартовый комплекс. Он выглядит точно так же, как и тогда, в марте 1980-го. С самой верхней рабочей площадки, с высоты 50 м, видно все. И можно легко восстановить картину трагедии. Внизу, слева от комплекса, как и сейчас, стояли зеленые заправочные цистерны. В вагончике обслуживания находился Сергей Микеров, начальник расчета подвижных заправщиков. Наверняка волновался. Впервые ему доверили работать непосредственно на пуске, в зоне № 1. Случилось то, о чем он мечтал, о чем просил начальство…
Начальник центра испытаний и применения космических средств полковник Владимир Крикливый просит быть внимательнее и крепче держаться за металлические ограждения. А 20 лет назад с этой высоты, спасаясь от огня, на бетонную площадку спрыгивали бойцы расчета. Шансов выжить – никаких. Те, кто не успел, горели факелами наверху, повисая на страховочных поясах… Здесь на колонне обслуживания сгорел заживо и подполковник Валентин Гринько. Он провел до этого более 300 пусков. Газета «Правда» вышла с победным сообщением: «В Советском Союзе произведен запуск очередного искусственного спутника Земли “Космос-1168”… Координационно-вычислительный центр ведет обработку поступающей информации…» А по улице Ленина, главной в Мирном, медленно двигались от Дома офицеров, где проводилась гражданская панихида, к братским могилам грузовые машины с гробами – по две в ряд… Колонна растянулась до конца города.
…Белоснежная стрела ракеты застыла в ожидании команды. До пуска оставалось два с лишним часа, и на рабочих площадках вовсю кипела работа. Более 300 ракетчиков проверяли параметры работы приборов, закрепляли и отсоединяли рабочие шланги… Царила обычная предстартовая суета. В чрево летательного аппарата залили уже почти все горючее – около 280 т керосина, кислорода, азота. Гремучая смесь должна была вот-вот забросить ракету-носитель вместе со спутником на орбиту.
Время приближалось к семи вечера, но прожектора еще не включали. Старт был намечен на 21:18. Чувствовали ли оставшиеся в живых ракетчики какое-то особенное волнение, возникало ли какое-то недоброе предчувствие? Никто такого не вспомнил.
Если бы взрыв прозвучал хотя бы немного позже… При 20-минутной готовности на старте остаются уже немногие.
…В прошлом году на площадке ракетчики части соорудили своеобразный мемориал – установили на постаменте сопло ракеты. Внизу – фамилии всех 48 павших.
В музее хранятся часы одного из погибших ракетчиков. Сохранился металлический корпус и металлический браслет. Закопченные стрелки застыли на роковой минуте – 19:01. Страшный взрыв раздался наверху, потом – внизу… И еще где-то. Кругом заполыхало. В кислороде горело все: бетон, металлические фермы, шланги, кабели… Люди… Ракету со спутником разнесло в считаные мгновения… Удушье. Тут же вырубилась связь. Только капитан А. Кукушкин успел крикнуть по шлемофонной связи: «Снять напряжение с борта!»
Юрий Серафимович Жабоедов в тот день был техническим руководителем запуска. И наблюдал за подготовкой к старту в «утюге» – бетонном бункере, который от ракеты находится всего метрах в десяти. Но бетон выдержал, и это спасло. И не только его.
– Вот за этим столиком у окошка сидел Юрий Шмытов, начальник стартовой группы, – рассказывает Юрий Серафимович. – Стекла вылетели, но никого даже не порезало осколками. Я стоял у входа – дверь была приоткрыта. Рядом со мной прислонился к бетонной стеночке Михаил Хохлов, начальник оперативного отдела полигона…
Через полчаса Хохлов выберется из ада и будет звонить в госпиталь заместителю начальника медслужбы полигона Анатолию Шутю: «Все горит. Сколько будет раненых, неизвестно. Готовьтесь».
…Взрыв, взрыв и вспышка пламени. Причем не такой уж и грохот был. В Мирном ничего не услышали. Да и не оглушило.
– Как вы среагировали, Юрий Серафимович?
– Да никак. Только, помню, кто-то сказал: «Ну что, пора выходить…» Я выскочил и побежал к пультовой дать команду на пожаротушение. Только автоматика не включилась – все уже перегорело. Било во все стороны бело-голубое пламя. Жар. Но через час я смог вернуться в «утюг» – ветер дул в сторону реки и относил огонь, – взял папаху и дипломат.
– О чем думали в тот момент?
– Мысль одна: «Почему взорвалось?»
У берегов р. Емца
Об этом думали и эксперты, и многочисленные комиссии. И не один год. Поначалу все свелось, как водится, к вине ракетчиков: применили, мол, не тот инструмент, возникла искра… Кого-то с позором уволили из армии. Но позже выяснилась истинная причина катастрофы (она считается окончательной) – дефект при сборке на заводе-изготовителе.
Еще и еще раз невольно подумаешь о судьбе. Кого-то она казнила, других – миловала. Начальник подготовки пуска Антон Сыротюк отпросился съездить на юбилей отца, в чем он до сих пор и спустя 20 лет себя винит.
– Рано утром 19-го посыльный приносит телеграмму: «Срочно прибыть в часть». И больше ничего. Я сразу насторожился. Приезжаю в Мирный – траур. С помощью железнодорожного крана ребята снимают с искореженных ферм обслуживания обуглившиеся трупы. Из бетона то тут, то там еще вырывалось пламя. Позже появились пиротехники – все взорвали. И начали строить площадку заново – через два года провели уже очередной старт. Кого вспоминаю? Сережу Микерова. Первый его пуск был. И последний. Секретарь комсомольской организации. Хороший мальчик, у него была молодая жена…
Они так и остались мальчиками. 18—19-летние ребята, бойцы расчета. И до сих пор к своим сыновьям, своим мальчикам приезжают постаревшие, поседевшие от горя и болезней мамы.
То, что произошло, то, как в экстремальной ситуации вели себя люди, – подвиг. Подвиг, о котором велено было забыть. И даже сейчас, спустя 20 лет, не удалось найти ни одной фотографии тех дней. Сохранились только полусгоревшие документы под стеклом в маленьком музее части. Удостоверение личности. Куба Александр. Место рождения – Бердичевский район Житомирской области. Село… название сгорело…
– Саша попросил меня подменить его два дня на дежурстве, – рассказывает Владимир Маркин. – Он, как и я, был «бортовиком», то есть контролировал аппаратуру в ракете. Вместе и на работу одним мотовозом по тайге ездили. Один день 17 марта я отдежурил. Он мне и говорит: завтра, мол, сам смогу. Теперь он – в музее, а я – здесь. А могло быть наоборот. Вот документы Сорокина. Два брата вместе служили. Только один из них 18 марта отправился в Архангельск на смотр художественной самодеятельности, а Сергей остался… Тоже судьба.
И она зависела от мелочей. Рассказывает подполковник Владимир Емельянов:
– В тот роковой день я входил в состав аварийно-спасательной группы. За час до старта мы должны были быть на месте. И вдруг – зарево на горизонте. И хлопок. Включили «мигалки» и понеслись вперед. Все было объято пламенем, светло как днем. И жар такой, что мы не могли подступиться к ракете, – пожарные костюмы были у нас самые обычные. Меня сразу отправили на самолете начальника полигона Владимира Иванова в Архангельск за экипировкой. И назад. Костюмы, как сейчас помню, стоили 90 рублей. Но уже не понадобились…
История, день сегодняшний – все переплелось. Ефрейтор Игорь Кузнецов в апреле 1980-го должен был демобилизоваться. Оставались 25 дней службы. Он даже дембельский альбом подготовил и выслал матери. И уточнил, что сначала заедет к своей любимой девушке в Ленинград, а потом – домой, в поселок Мстинский Мост, что в Новгородской области. В альбоме – фотографии друзей-ракетчиков с их наивными, искренними, написанными от руки пожеланиями. Жизнь ведь у 22-летнего Игоря только-только начиналась. «Игорек! Вот и заканчивается наша служба. Два года со своими радостями и горестями. Будет о чем вспоминать. Богомолов Сергей». «Вот и все. Ты только не забудь нашу команду, 2-е отделение. Турдиев Рустам». «Дорогой Игорек! Желаю тебе “на гражданке” самого хорошего, крепкого здоровья, приятного отдыха и кайфа. Артур Абрамян».
«Наша дальнейшая встреча зависит от Фортуны. И я думаю, что при встрече “на гражданке” мы узнаем друг друга. И. Супрун».
Тайна гибели «Челленджера»
1986 г.
От взрыва почти 2 млн л жидкого топлива в небо поднялось гигантское облако, но на земле в тот момент и вправду никто не мог сообразить, что же произошло на самом деле. Сотрудники НАСА, участвовавшие в запуске, были в шоке. Даже придя в себя, они не в силах были найти объяснение происшедшему. Лишь два человека на планете могли профессионально растолковать, что же на самом деле случилось на мысе Канаверал. Они оба наблюдали за запуском по телевизору, находясь в далеком штате Юта. Более того, они предполагали, что тот старт может завершиться трагедией.
Взрыв «Челленджера»
Первый из них – Роджер Бойсджоли, старший инженер компании «Мортон-Тиоколь», которая участвовала как подрядчик в проектировании космического корабля и непосредственно разрабатывала ускоритель с ракетными двигателями. Вторым был его начальник Боб Эбелинг. Как вспоминает Бойсджоли, оба тогда находились в офисе компании. Эбелинг нашел своего подчиненного в конференц-зале, чтобы пригласить его поглядеть на запуск. «Нет, я не хочу на это смотреть», – отказался Роджер. По его собственному признанию, он прекрасно понимал, чем все может закончиться.
Накануне Эбелинг и Бойсджоли потратили 6 ч. прямой телесвязи, чтобы убедить специалистов из НАСА отложить запуск корабля. Причина – понижение температуры во Флориде до минусовой. В такой ситуации поставляемое фирмой оборудование могло дать сбой. Но высшее руководство «Мортон-Тиоколь» не разделяло опасений своих инженеров. Шефы порекомендовали подопечным не мутить воду и дали добро на запуск. Именно такого ответа ждали специалисты из НАСА.
Когда оставалось 5 с до старта, оба инженера взялись за руки. Но тут же они выдохнули с облегчением – выпуская клубы дыма, корабль оторвался от земли. «К счастью, пронесло!» – воскликнул Роджер. Можно было расслабиться. Однако спокойствие продлилось всего 73 с. Белый дым заполнил экран телевизора.
Весной 1986 г. Роджер Бойсджоли предстал в качестве свидетеля перед следственной комиссией, занимавшейся изучением причин катастрофы. Его показания весьма смутили руководство компании «Мортон-Тиоколь», поскольку он вытащил на свет божий документы, о которых никто не помнил. Поэтому вскоре начальство намекнуло инженеру, что таким, как он, не место в фирме…
Так что же все-таки стряслось в ракетоносителе в то трагическое зимнее утро? Дело в том, что в двигателе «Челленджера» существуют заслонки, которые американцы называют ноль-кольцами. Их задача – вовремя перекрыть доступ газов в корпус двигателя. Длительность этого процесса измеряется долями секунды. Малейшая задержка грозит катастрофой.
Когда за год до запуска «Челленджера» Роджер Бойсджоли прибыл на мыс Канаверал для рабочей инспекции, он обнаружил, что эти самые заслонки как раз и могут подвести. Исследуя части ракетоносителя, использовавшегося во время предыдущего запуска, он пришел к выводу, что газы перекрыло лишь второе страховочное ноль-кольцо, первое же не сработало, не обеспечило герметичности.
«Ведь тогда только чудом не произошло взрыва», – вспоминает Бойсджоли. Свои тревоги и опасения он высказал представителям НАСА, и те записали его замечания в протокол. Но все было спущено на тормозах.
Пока Роджер Бойсджоли пытался достучаться до начальства, американцам уже представили экипаж корабля «Челленджер», подготовленный для полета грядущей зимой. В интернациональную компанию из семи астронавтов тогда попали две представительницы прекрасного пола. Одна из них, Криста Маколифф, была по профессии школьной учительницей. Она победила в отборочном конкурсе, оставив далеко позади 11 тыс. своих коллег!
Запуск «Челленджера» откладывали два раза – изначально он должен был стартовать 25 января. Причиной отсрочек стали неблагоприятные погодные условия. Когда же наконец было решено запускать корабль и астронавты заняли свои места, обслуживающая команда обнаружила, что основной люк не закрывается. Помехой стала сущая безделица – полетела резьба у шурупа, на котором крепилась ручка. Старт корабля был снова отложен.
С полудня 28 января температура воздуха на мысе Канаверал начала падать. Пусковой команде понадобился совет специалистов. К 6 ч. вечера инженеры связались с начальством «Мортон-Тиоколь» с вопросом: «Можно ли осуществлять запуск корабля при температуре –5 °С?» Ответ был дан утвердительный, однако, как и полагается, последовал контрольный звонок инженерам космического центра в Хантсвилле, штат Алабама.
Те в свою очередь снова связались с руководством «Мортон-Тиоколь», чтобы обсудить ситуацию. Именно в этой консультации и участвовал Роджер Бойсджоли. Он настаивал на том, что полет следует отменить, поскольку для того, чтобы с упомянутыми заслонками ничего не стряслось, температура должна превышать 12 °С. Доводы инженера для его коллег казались лишь предположениями… К тому же всем очень хотелось, чтобы запуск скорее состоялся.
Лица людей до взрыва «Челленджера»…
Представители НАСА выразили свое недоумение по поводу высказанных опасений, посчитав их необоснованными, но тем не менее согласились отложить полет. Но тут в переговоры вступил один из четырех вице-президентов «Мортон-Тиоколь». Он попросил дать ему 5 мин. для обсуждения вопроса, чтобы представить окончательное решение. Эта пятиминутка растянулась на полчаса, и нетрудно догадаться, что начальники-оптимисты, в конце концов, дали добро на запуск. НАСА запросило письменное подтверждение подобного решения, и к полуночи был получен соответствующий факс…
После катастрофы целую неделю с утра до ночи все американские телеканалы повторяли жуткие кадры взрыва «Челленджера». Люди не могли прийти в себя от ужаса случившегося и автоматически, затаив дыхание, смотрели на кошмарную сцену. Телекамеры запечатлели присутствовавших при запуске близких родственников астронавтов, на глазах у которых их мужья и дети в считаные секунды превращались в пыль.
…и после
События той поры не дают покоя Роджеру Бойсджоли до сих пор. «Может быть, я не предпринял всего, что было в моих силах, чтобы этот запуск не состоялся, – сокрушается он. – Возможно, мне следовало связаться, скажем, с “Нью-Йорк таймс”. Но раз мне не удалось убедить специалистов, которые были в курсе всех дел, то разве можно было убедить людей, для которых космическая техника – темный лес. Они бы, в свою очередь, связались с НАСА, а там им объяснили бы, что нечего сеять панику».
Взрыв на «Колумбии»
2003 г.
Космический корабль «Колумбия» – самый старый из летающих шаттлов Америки. Впервые он поднялся в воздух 9 марта 1979 г. в рамках программы атмосферных испытаний космических кораблей многоразового использования. И он же стал первым челноком в истории космонавтики, который 12 апреля 1981 г. доставил на орбиту первый полезный груз – спутник DR весом 5 т. В тот день его пилотировали астронавты Джон Янг и Роберт Криппен.
1 февраля 2003 г. должен был закончиться 28-й полет шаттла «Колумбия» в космос, фигурировавший в документах НАСА под названием «Миссия STS-107». Началась эта миссия 16 января, и ее содержанием были научные исследования в автономном орбитальном полете без захода на Международную космическую станцию. На борту корабля находились семеро астронавтов: Рик Хазбенд (командир корабля, полковник ВВС США), Уильям Маккул (пилот, летчик-испытатель НАСА), Майкл Андерсон (руководитель научной программы), Лорел Кларк (астронавт-исследователь, бортовой врач), Калгана Павла (астронавт-исследователь, специалист по работе с «полезной нагрузкой»), Дэвид Браун (астронавт-исследователь, бортовой врач), Илан Рамон (инженер-исследователь, первый космонавт Израиля).
Благодаря участию в этой миссии Илана Рамона к вполне заурядному полету «Колумбии» было приковано внимание всего Израиля.
28 января экипаж «Колумбии» провел на борту церемонию памяти своих погибших товарищей. Именно в этот день 17 лет назад на 73-й секунде полета взорвался космический корабль «Челленджер», унеся на дно океана 7 человеческих жизней. Кто из астронавтов «Колумбии» мог предвидеть, что такая же участь ждет и их самих?..
Шаттл «Колумбия» был так близок к дому, что за его посадкой уже могли наблюдать сотни жителей штата Техас. Однако в 8:53 утра (по времени штата Флорида) экипаж корабля неожиданно сообщил о том, что на левом крыле самолета вышли из строя температурные датчики гидравлической системы. Еще через несколько минут в Центр управления полетами на мысе Канаверал пришло другое сообщение с борта «Колумбии». На этот раз астронавты говорят о том, что отключились еще 8 датчиков температуры и давления уже на основном корпусе корабля. На этом связь оборвалась. Сотрудники НАСА на экранах мониторов слежения и жители Техаса, наблюдавшие за посадкой корабля, воочию увидели, как корабль потряс мощный взрыв и за ним образовался уже не белый, как обычно, а огненный шлейф.
Городок Палестина стал центром, вокруг которого в радиусе 300 км осыпались осколки шаттла «Колумбия».
В 9:29 аэрокосмическое агентство НАСА объявило о чрезвычайной ситуации. В 11 ч. в Центре слежения за полетами имени Джона Кеннеди во Флориде был приспущен государственный флаг США. Президент Буш, срочно приехавший в Белый дом из загородной резиденции в Кемп-Дэвиде, выступил с четырехминутным обращением к нации.
Взлет «Колумбии»
Сотни агентов ФБР и полиции в Техасе и в сопредельном с ним штате Луизиана получили задание отыскать и организовать охрану обломков шаттла. Власти предупредили местных жителей, чтобы они не прикасались к этим обломкам руками, поскольку те могут содержать вредные токсические вещества.
Тем не менее нервозность продолжала нарастать. НАСА предупредило руководителей коммерческих авиалиний о том, что полеты над Техасом и соседней Луизианой могут быть небезопасны. По их словам, в воздухе образовались гигантские – длиной в 200 км – облака из пыли и крошечных обломков «Колумбии», которые осядут на землю лишь через несколько часов.
Известие о гибели «Колумбии» особенно потрясло Израиль. Тут же была выдвинута версия, что причиной трагедии мог стать террористический акт. Американские эксперты немедленно отвергли это предположение.
«Корабль летел со скоростью 12 500 миль/ч почти 19 тыс. км/ч) на высоте 40 миль (64 км), – сообщил представитель Объединенного космического альянса Джефф Кэрр. – На такой высоте его не могла поразить ни одна из известных в мире ракет класса “земля – воздух”. Кроме того, сама скорость шаттла, в 17 раз превышающая скорость звука, не даст возможности ни одной ракете приблизиться к нему».
Причины гибели шаттла «Колумбия» следует искать в истории разработки и эксплуатации космических систем многоразового использования. Официальной датой начала работ по созданию ракетно-космической системы «Спейс-Шаттл» (Space Shuttle) считается 5 января 1972 г., когда президент США Ричард Никсон утвердил эту программу НАСА, согласованную с министерством обороны. По мнению военных специалистов США, с появлением космического корабля «Спейс-Шаттл» должен был произойти качественный скачок в области использования околоземного пространства в военных целях.
Первоначально предполагалось изготовить 5 экземпляров орбитального самолета, однако в целях уменьшения общих затрат было изготовлено всего 4 летных образца аппарата. Эти аппараты получили названия «Колумбия», «Дискавери», «Челленджер» и «Атлантис».
Уже в ходе эксплуатации системы «Спейс-Шаттл» выяснилось, что она не обеспечивает достаточную надежность полетов в космос, особенно во время запуска. Это стало очевидно всем только после катастрофы челнока «Челленджер». Только прямые убытки от катастрофы «Челленджера» составили почти 2 млрд долларов, из которых примерно 1,5 млрд приходится на сам «Челленджер».
После потери «Челленджера» американцам пришлось построить пятый челнок. Новый аппарат, получивший название «Индевер», стартовал в мае 1992 г.
До катастрофы «Челленджера» считали, что с помощью шаттлов ежегодно можно будет произвести от 20 до 24 запусков, поэтому американцы собирались в будущем практически отказаться от применения одноразовых ракет-носителей. Но уже после катастрофы срочно пришлось восстановить производство некоторых одноразовых ракет, включая «Дельту», «Атлас» и «Титан». Одновременно было решено разработать и изготовить новые одноразовые системы различной грузоподъемности, которые значительно расширили бы возможности США в выполнении космических полетов.
И вот новая катастрофа. Непосредственную причину ее еще предстоит установить, однако тревожная тенденция налицо.
Системы видеонаблюдения зафиксировали при последнем старте «Колумбии» потерю нескольких плиток термозащиты, которые могли ударить, в частности, по плоскости левого крыла, вызвав в дальнейшем разрушение всей конструкции.
Однако такое маловероятно, как и маловероятно муссируемое предположение, будто бы сама потеря фрагментов термозащиты явилась причиной катастрофы. Потеря нескольких плиток теплозащиты на этапе посадки корабля – дело обычное и не может привести к катастрофе.
По всей видимости, причиной катастрофы стал внутренний взрыв, разрушительное воздействие которого во многом усугубилось составом внутренней атмосферы «Колумбии», состоящей из 21 % чистого кислорода.
Осколки «Шаттла»
К сожалению, астронавты были обречены, так как на шаттлах до сих пор нет системы аварийного спасения экипажа. В свое время выдвигалось предложение снабдить американские космические корабли российскими катапультными креслами «Звезда» (модифицированный вариант кресел «К-36», разработанный специально для «Бурана»), доказавшими свою надежность и вполне способными спасти пилотов в ситуации взрыва на этапе выведения (как в ситуации с «Челленджером»), однако в США действует закон, запрещающий приобретать высокотехнологичную продукцию у других государств.
Полет космического корабля «Колумбия» был 113-м полетом системы «Спейс-Шаттл» на орбиту. Две катастрофы на 113 полетов, 14 жертв. Если приложить эту статистику к повседневности, получится довольно страшноватая картина. Это говорит о крайней ненадежности систем многоразового использования в сравнении с одноразовыми, и первым результатом катастрофы, возможно, станет окончательный отказ от использования челноков для доставки грузов на орбиту. Пока же объявлен мораторий на дальнейшие запуски, и сколько это продлится, сегодня не может сказать никто.
Возможно, мы даже станем свидетелями закрытия пилотируемой космической программы США. Уже сейчас слышны призывы пересмотреть всю политику НАСА.
(По материалам А. Полюха)