Переместив свою активность в Константинополь, уже в 1912 г. – богатый человек, тесно связанный с концерном Круппа и торговой империей Василия Захарова, совладелец ряда банков и финансовых компаний; в его руках сосредоточены поставки зерна в турецкую столицу. Помимо этого он занимался модернизацией турецких железных дорог. Парвус пользовался покровительством турецких официальных кругов и со своей стороны покровительствовал социалистическому и националистическому движению в Турции.
Когда началась Первая мировая война, он сделал однозначный выбор в пользу Германии с ее союзниками и против российского самодержавия, которое он оценивал как главную угрозу европейскому социализму.
На приеме 7 января негоциант-социалист заявил германскому послу в Турции фон Вангенхайму: «Интересы германского правительства полностью совпадают с интересами русских революционеров. Российские демократы могут добиться своих целей только при условии полного разрушения самодержавия и разделения России на отдельные государства. С другой стороны, Германии не удастся добиться полного успеха, если в России не произойдет революция». Парвус представил свой план выведения России из войны посредством революции.
В середине марта 1915 г. Парвус становится главным консультантом германского правительства по вопросам революционного движения в России. Его задание состояло в организации объединенного фронта европейских социалистических сил, направленного против царского режима, и в помощи социалистическим организациям в России в деле приближения страны к краху за счет пропаганды пораженческих взглядов, забастовок и саботажа. В конце марта он получил от МИДа Германии первый миллион марок на эти цели.
В середине мая 1915 г. Парвус прибыл в Цюрих, чтобы побеседовать с Лениным, на которого он делал основную ставку в своей политической игре.
Ленин дал Парвусу в подручные своего друга и помощника Якова Фюрстенберга-Ганецкого, кстати, бывшего члена ЦК объединенной РСДРП. Кроме того, Парвус создает экспортно-импортную компанию, которая специализировалась на тайной торговле между Германией и Россией и из своих доходов финансировала революционные организации в России.
Парвус закупал в России необходимые для германской военной экономики медь, каучук, олово и зерно, а туда поставлял химикаты и машинное оборудование. Одни товары перевозились через границу легально, другие – контрабандой.
В 1915 г. партнерами Парвуса становятся видные большевики Леонид Красин и Вацлав Боровский: Красин входил в правление Русско-Азиатского коммерческого банка и возглавлял филиал фирмы Сименс-Шуккерт в Петрограде, а Боровский был руководителем отделения филиала и импортно-экспортного бюро, а также представлял интересы компании Парвуса до приезда в Петроград Фюрстенберга-Ганецкого.
Граф Брокдорф-Ранцау принял близко к сердцу идеи Парвуса относительно России и стал постоянным ходатаем по его делам в германском МИДе. Это был сильный союзник, и он помог Парвусу во многом: например, запустить новый журнал «Glocke» («Колокол»).
Через графа Брокдорфа-Ранцау Парвусу удавалось если не влиять на позицию германских властей в отношении России, то доносить свою точку зрения до германского руководства, причем самого высокого, включая рейхсканцлера. В меморандуме, поданном в германский МИД, Парвус предостерегал против контактов с царским режимом и попыток заключения с ним сепаратного мира: это похоронило бы, между прочим, планы Парвуса на развязывание в России революции, создание временного революционного правительства, которое и должно было, по выкладкам стратега, заключать сепаратный мир с Германией. Он предлагал подорвать денежное обращение в России посредством гигантской финансовой махинации. Финансовый прожект Парвуса поддержки не возымел, но миллион рублей на пропаганду в русской армии он получил.
Параллельно с этим Парвус энергично готовил день «X» в России: им должна была стать очередная годовщина «кровавого воскресенья», 22 января 1916 г. На этот день намечалась всеобщая политическая стачка, призванная если не похоронить, то максимально расшатать царский режим. На каждого забастовщика Парвус заготовил то ли 3 шиллинга, то ли 1,5 марки вспомоществования в день. Однако революции не произошло. И германское руководство зачло это Парвусу в поражение. Он был отлучен от власти. В течение года к Парвусу не обращались из Берлина по деликатным вопросам организации подрывной деятельности в России.
Ситуацию Парвуса изменила только Февральская революция в России, Парвусу позарез был нужен Ленин. Причем Ленин не в Швейцарии, а в России. Парвус заручился поддержкой германского Генерального штаба и доверил Фюрстенбергу-Ганецкому сообщить Ленину, что для него и для Зиновьева в Германии устроен железнодорожный коридор, не уточняя, что предложение исходит от Парвуса. В Цюрих выехал в качестве сопровождающего лица сотрудник Парвуса (и германской разведки) Георг Скларц. Ответ Ленина через Зиновьева телеграммой Фюрстенбергу был скорее отрицательным.
Неаккуратные действия прибывшего в Швейцарию Скларца побудили Ленина резко прервать переговоры.
Ленин отказался от встречи с Парвусом: после поездки в «пломбированном вагоне» через Германию с таинственной остановкой в Берлине он перестраховывался. Роль главного переговорщика с Парвусом со стороны большевиков взял на себя Радек: 13 апреля они беседовали в обстановке полной секретности целый день. Видимо, именно тогда Парвус напрямую предложил свою поддержку большевикам в борьбе за власть в России, а они – в лице Радека – ее приняли.
Этот финансово-переговорный non-stop Парвуса прервался в июле 1917 г., когда в Петрограде после неудавшейся попытки большевиков организовать вооруженное восстание в российской печати поднялась волна разоблачений связей большевиков с Парвусом и через него – с германскими властями. Парвус скрылся в Швейцарии.
Парвус был также неудобен Ленину и большевикам, которые в 1917 г. входили в силу. И они пренебрегли Парвусом. Этого он не смог пережить. Если его пестрая и многослойная жизнь и имела какой-то смысл, то он был безвозвратно утрачен. Мавр мог уходить. И он ушел 12 декабря 1924 г., в тот же год, что и его провиденциальный собеседник и враг Ленин.
По материалам кандидата исторических наук С. Земляного
Кто «заказал» Ленина?
Официальная версия покушения на Ленина в 1918 г. хорошо известна, но вопрос, насколько она истинна, до сих пор остается открытым. В июне 1992 г. Генеральная прокуратура России, рассмотрев материалы уголовного дела по обвинению Фанни Каплан, установила, что следствие было проведено поверхностно, и вынесла постановление «возбудить производство по вновь открывшимся обстоятельствам».
Этих «обстоятельств» оказалось так много, что рассматривают их до сих пор.
Так что же произошло 30 августа 1918 г.?
Сразу же после выстрелов в вождя было опубликовано воззвание ВЦИК, подписанное Яковом Свердловым. «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов».
Фанни Каплан
Помощник военного комиссара 5-й Московской пехотной дивизии Батулин задержал Фани Каплан. В показаниях, данных по горячим следам, он заявил:
– Я находился в 10–15 шагах от Ленина в момент его выхода с митинга, а это значит, еще во дворе завода. Затем услышал три выстрела и увидел Ленина, лежащего ничком на земле. Я закричал: «Держи! Лови» – и сзади себя увидел предъявленную мне женщину, которая вела себя странно… Когда я ее задержал и когда из толпы стали раздаваться крики, что стреляла эта женщина, я спросил, она ли стреляла в Ленина. Последняя ответила, что она.
Прошла всего неделя, и Батулин заговорил иначе. Оказывается, револьверные выстрелы он принял за обыкновенные «моторные звуки» и лишь тогда понял, что к чему, когда увидел лежавшего на земле Ленина. И женщину он задержал не во дворе, а на Серпуховской улице, куда бросилась напуганная выстрелами толпа, причем все бежали, а она стояла, чем и привлекла внимание бдительного комиссара.
Ею оказалась Фейта Хаимовна Каплан, известная также под именами Фанни и Дора и под фамилиями Ройд и Ройтман. Ее привели в Замоскворецкий военкомат. Там Фаню раздели донага и тщательно обыскали. Ничего путного, кроме булавок, шпилек и папирос, не нашли. Лежал в портфеле и браунинг, но как он туда попал, Фаня объяснять не стала. Тогда ее передали чекистам, и те увезли ее на Лубянку. Там ею занялись куда более серьезно и, если так можно выразиться, профессионально. Протоколы этих допросов сохранились. В одном из них зафиксиовано следующее:
– Я, Фаня Ефимовна Каплан, под этим именем я сидела в Акатуе. Это имя я ношу с 1906 г. Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению».
Дальнейшие события развивались столь стремительно, что более или менее разумных объяснений им просто нет. Судите сами. Следствие в самом разгаре, и вдруг 4 сентября в «Известиях ВЦИК» появляется совершенно неожиданное сообщение: «Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)».
По правилам, во время приведения смертного приговора в исполнение должен присутствовать врач – именно он составляет акт о наступлении смерти. На этот раз обошлись без врача. Пролетарский писатель и баснописец Демьян Бедный, который в то время жил в Кремле, узнав о предстоящей казни, напросился в свидетели. Пока стреляли, Демьян держался бодро. Не скис он и тогда, когда его попросили облить тело женщины бензином. А вот когда вспыхнул костер и запахло горелой человечиной, певец революции шлепнулся в обморок.
Известие в расстреле подлой террористки, покушавшейся на вождя революции, прогрессивным пролетариатом было встречено с большим энтузиазмом. А вот старые революционеры и бывшие политкаторжане увидели в этом акте нарушение высочайших принципов, ради которых они гнили в казематах, а то и шли на эшафот.