В начале сентября 1932 г. в клюквенниках вокруг деревни созрела ягода, и жители приступили к заготовке. Татьяна Морозова, как на беду, по каким-то делам отправилась в Тавду, а Павел с братом Федей, взяв мешки, пошли в лес. Вернувшаяся из Тавды мать, обнаружив исчезновение двух сыновей, подняла крик, завыла на всю деревню, и ее жители нашли в тайге Федю и Павлика, на труп которого был одет клюквенный мешок.
Участковый инспектор Титов действовал решительно. Не возбуждая уголовного дела, не обращаясь к прокурору за санкцией на арест, он с ходу запихал за решетку восемь жителей деревни. Вскоре троих пришлось освободить. Обвиняемыми были А.И. Кулуканов, Морозов С.С., Морозова К.И., Морозов Д., Силин Н.
Главным аргументом вины Кулуканова, да и Морозова Сергея, было «классовое чутье» Титова и ОГПУшная методика следствия без «белых перчаток».
Кулуканов, мужик твердый, никаким этим приемам не покорился и все нахрапистые обвинения напрочь отрицал (даже на суде). Но молодой Данила сломался. Он начал врать, оговаривать себя и других.
По делу значились вещественные доказательства: штаны Данилы, рубашка деда Сергея и их домашние ножи. На этих предметах якобы должна быть кровь убитых. Однако, увы, ее не оказалось.
Толковые следователи нашли выход из такого «недоразумения», – 80-летняя бабка Ксения тут же призналась, что штаны и рубашку она успела застирать в щелоке.
Без процессуального оформления в уголовное дело был вшит клочок бумаги с напечатанным на пишущей машинке безграмотным текстом якобы поданного Павликом в милицию заявления на своего отца, помогавшего кулакам.
Уральский выездной суд не утруждался в оценке явных противоречий в доказательствах. Вероятнее всего, он исходил из «классовых» взглядов.
28 октября 1932 г. суд вынес жестокий приговор о расстреле Кулуканова, а также Морозовых Сергея, Ксении и Данила, признав их виновными в теракте против Павла и Феди Морозовых.
В отношении Силина, жившего неподалеку от места убийства, суд был вынужден вынести оправдательный приговор, так как доказательств его вины не оказалось.
В 1967 г. мне посчастливилось нести военную службу в должности помощника Главного военного прокурора Советской армии и ВМФ. По указанию зам. ГВП генерал-майора юстиции Б.А. Викторова мною из архива КГБ СССР было истребовано уголовное дело № Н-7825—66 г. об убийстве братьев Морозовых, откуда и стали известны многие подробности.
Тогдашнее уголовно-процессуальное законодательство не предусматривало участия в судебных заседаниях представителей общественности, но в данном случае здесь присутствовала широкая гласность. Кроме гособвинения и адвоката, на процессе выражали «доказанность преступлений» и «гнев народа» два общественных обвинителя, кажется, от пионеров и комсомола.
Вопреки такой показухе в суде все же вскрылись мордобой и фальсификация со стороны Титова, и суд вынес частное определение о привлечении его к уголовной ответственности. Имелись ли в деле данные об исполнении этого определения, не помню.
Все осужденные к расстрелу подали кассационные жалобы, но Судебная коллегия Верховного суда РСФСР под председательством Сольца в феврале 1933 г. приговор оставила в силе.
Приговор был приведен в исполнение только в отношении Кулуканова и Морозова Данилы, а дед и бабушка убитых внуков такой «чести» не удостоились. Они отбыли на тот свет, умерев в тюрьме от неизвестных причин.
В 1995 г., работая над мемуарами (они уже частично опубликованы), я вернулся к проблеме об убийстве братьев Морозовых.
Оказалось, что в информационных центрах МВД РФ и ГУВД Свердловской области данных об аресте и судимости Морозова Трофима Сергеевича, 1880 г. рождения, никаких сведений не имеется. Только из свердловского объединенного историко-архивного краеведческого института мне сообщили, что: «со слов односельчан, он отбыл заключение и жил в Тюменской области», а «переселению семьи Татьяны Морозовой в г. Алупку в 1938 г. содействовала Н.К. Крупская».
Из УВД Тюменской области мне быстро ответили, что в отношении Морозова Т.С. у них никаких сведений нет. Дальнейший поиск мною был прекращен.
Полагаю, что теперь установить убийц братьев Морозовых уже невозможно.
Так кто же держал «стремя» «Тихого Дона»?
Вот уже четверть века нет с нами Михаила Шолохова, а никак не оставляют в покое его литературное наследство.
Давно, еще в самом начале его творческого пути, после выхода в свет первых книг романа «Тихий Дон», в завистливой столичной писательской среде возникли подозрения: как мог такой молодой человек (а Шолохов начал писать роман, когда ему шел 22-й год) создать такое яркое, необычайно талантливое произведение. Поползли слухи: он, мол, списал у кого-то другого.
В письме Серафимовичу от 01.04.30 г. Шолохов жаловался: «…вновь ходят слухи, что я украл “Тихий Дон” у критика Голоушева».
Вдобавок к этим слухам и наветам РАПП обвинил Шолохова в «идеализации кулачества и белогвардейщины».
Молодой автор «Тихого Дона» отбивался от наветов как мог. В Москве была создана специальная комиссия для проверки слухов о плагиате в составе: А. Серафимович, А. Фадеев, Вл. Ставский, Л. Авербах, Вл. Киршон. Председателем комиссии была назначена М.И. Ульянова.
Михаил Шолохов повез на комиссию рукописи двух первых книг романа, черновики, варианты, переделки. Комиссия, изучив все материалы, пришла к единому выводу: роман написан Михаилом Шолоховым, слухи о плагиате – «злостная клевета». Текст этого заявления был опубликован в «Правде» 29 марта 1929 г.
Прошли годы. В 1965 г. Шолохову была присуждена Нобелевская премия по литературе за «Тихий Дон».
А в 1974 г. новый всплеск слухов и разговоров о плагиате. На это раз слухи пришли из Парижа, где А. Солженицын издал со своим предисловием книжку «Стремя Тихого Дона», автор которой был законспирирован под литерой Д*. Позже стало известно, что под литерой Д* скрывалась И. Медведева-Томашевская, занимавшаяся русской литературой XVIII–XIX вв., автор краеведческой книги о Крыме.
В своем предисловии А. Солженицын безоговорочно поддержал гипотезу И. Медведевой о том, что автором «Тихого Дона» является не Шолохов, а Крюков.
В ЦК КПСС решили: поскольку «Стремя» было издано на Западе, то лучше всего было бы К. Симонову дать интервью западному журналу или газете, в котором и выразить все, что он думает о версии «Стремени».
Интервью К. Симонова было опубликовано в «Шпигеле» (№ 49, 1974 г.). Он убежденно заявил: «Федор Крюков не мог быть автором “Тихого Дона”. Не тот язык, не тот стиль, не тот масштаб. Чтобы пресечь измышления и домыслы на этот счет, хорошо бы издать у нас сочинения Ф. Крюкова. У всех, кто прочитает Ф. Крюкова, отпадут всяческие сомнения в том, что “Тихий Дон” написать мог только Шолохов, никак не Крюков».
В 1995 г. в Москве были изданы две примечательные книги. Книга Валентина Осипова «Тайная жизнь Михаила Шолохова. Документальная хроника без легенд» и книга Льва Колодного «Кто написал “Тихий Дон”. Хроника одного поиска». Книга В. Осипова построена на ранее закрытых материалах из архивов КГБ, ЦК КПСС, Политбюро ЦК КПСС, многих других неизвестных документах, связанных с жизнью и творчеством М. Шолохова. В книге В. Осипова документально показано, почему М. Шолохов после третьей книги «Тихого Дона» и «Поднятой целины» (1932 г.) замолчал на долгие семь лет. Вместо романов он писал в 30-е гг. страшные своей правдой письма Сталину о произволе властей на Дону по отношению к крестьянству, об ограблении крестьян, о насильственных изъятиях всего урожая у них, о наступившем вследствие этого страшном голоде на Дону. В них, этих письмах писателя, – крик ужаса: что же вы делаете с народом? Разве можно так? В них, этих письмах, прямая критика режима без оглядки на свою судьбу
Писатель Михаил Шолохов
Никто, ни один писатель, не посмел говорить Сталину такую правду
Книга Льва Колодного «Кто написал “Тихий Дон”. Хроника одного поиска» рассказывает о поиске автором рукописей «Тихого Дона». Известно, что в годы войны в 1942 г. архив и рукописи Шолохова, которые он передал райотделу НКВД для отправки в тыл, попали под бомбежку в станице Вешенской и пропали. Несколько десятков страниц рукописей «Тихого Дона» были подобраны на улицах станицы и позже, по желанию Шолохова, переданы на вечное хранение в Институт русской литературы. Но среди них не было ни одной страницы, относящейся к первым двум книгам «Тихого Дона».
По мнению А. Солженицына, особо убедительно свидетельствует против авторства Михаила Шолохова тот факт, что «не хранятся ни в одном архиве, никому никогда не предъявлены черновики и рукописи романа». И вот Л. Колодный публикует в своей книге именно рукописи первых двух книг «Тихого Дона»! Они сохранились. Они есть. Рукописи, черновики, варианты… И на каждой странице – дата написания, такая уж была привычка у Шолохова.
Что могут теперь противопоставить этому главному – около 700 страниц – свидетельству авторства Шолохова сторонники гипотезы плагиата? Нет у них, убежден Л. Колодный, «…рукописей и черновиков, писем и мемуаров, никаких документов, указывающих, что некто другой является автором “Тихого Дона”».
По материалу А. Беляева
Ночь в кремлевском морге
Художник Александр Герасимов по приказу Сталина написал посмертный портрет Надежды Аллилуевой, но диктатор вспомнил об этом только через 20 лет.
В личном фонде Маршала Советского Союза Климента Ефремовича Ворошилова есть папка, содержащая его переписку с известным художником Александром Михайловичем Герасимовым. Судя по документам эпистолярного жанра, «железный» нарком познакомился с будущим портретистом большевистской верхушки еще в конце 20-х гг., когда начинающий провинциальный художник создал в Подмосковье «коммуну красных живописцев». Герасимов сообщил об этом в письме в ЦК партии большевиков. «Секретариат расписал это послание Ворошилову, который к тому времени приобрел славу покровителя искусств. Товарищ Клим горячо поддержал “красного живописца”, и тот вскоре был пристроен в Москве».