не понимаю, зачем ты вообще приехал, мы могли бы решить все это по почте.
— Может, я хотел тебя проведать? — раздраженно сказал Майкл. — Узнать, как ты держишься?
— Все в порядке, — резко сказал Винсент. — У меня все хорошо, спасибо, что ты спросил. Я очень ценю твою заботу. Если ты закончил с выражением сочувствия — пожалуйста, поставь подпись на всех копиях, у меня еще очень много дел. Мне еще нужно…
Он оборвал себя, провел рукой по лбу, будто пытаясь успокоить себя.
— Мне еще нужно вызвать курьера, отправить все это, — с досадой сказал он. — Моя жизнь не останавливается, мой бизнес не останавливается, прости, если это покажется тебе невежливым.
— Да ладно, — бросил Майкл. — Ты же само очарование.
— Твой сарказм неуместен.
— А тебе нужно, чтобы все всегда было уместно? — язвительно спросил Майкл.
— Мне нужно, чтобы в моей жизни было как можно меньше хаоса.
— Да? Так это ты для уменьшения хаоса потащил меня к вам в постель?
Винсент вскинул на него взгляд, будто хотел проткнуть им.
— Не тебе меня упрекать, что я попытался решить эту идиотскую ситуацию! Вы оба не могли разобраться — мне пришлось! — сказал он. — Один разрывался, не зная, чего хочет — второй был не лучше! Я дал ему все! Все, что мог! Ему было мало, ему нужен был ты! Луна с неба! Всего, что я делал, ему было недостаточно!
— Я приехал тогда поговорить с ним, а не лезть в ваши отношения! Я хотел извиниться, что наговорил ему —
— Мог бы извиниться по телефону! — перебил Винсент.
— Он мне не отвечал!
Винсент покачал головой, бегая глазами по комнате и явно мысленно высказывая Майклу что-то весьма нецензурное.
— Вы заварили все это, — наконец сказал он. — И ты, и он. А расхлебывать приходится мне. Собирать ему вещи, беспокоиться за него, места себе не находить. Это приходится делать мне, — подытожил он и поджал губы.
— Это была твоя идея, — напомнил Майкл. — Это ты распинался, что мы оба ему нужны. Это ты все довел до того, что мы его изнасиловали.
— Не смей меня обвинять! — взорвался Винсент. — Я пытался найти решение — для всех, для вас! Чтобы вы оба уже успокоились! Если он не хотел — он мог сказать об этом! Ясно и четко!
— А он говорил, — жестко напомнил Майкл. — Ясно и четко. Он говорил — «нет». А ты давил на него.
— А ты соглашался!
— Да, — кивнул Майкл. — Я соглашался. Так что вини меня — не его, его вообще тут нет. Это я был мудаком — и с ним, и с тобой. Я не знаю, о чем я думал — я просто не думал…
Винсент смотрел на него со странным выражением лица — то ли с удивлением, то ли с неприязнью. Потом покачал головой, сбавил тон.
— Нет, ты прав. Прав. Это моя ошибка. Чем больше я узнаю тебя, Майкл, — с каким-то смирением сказал он и потянулся к своему бокалу, — тем больше я понимаю, что он в тебе нашел, что находят в тебе все люди. У тебя хватает смелости быть неудобным, неуместным, невежливым. Иногда я думаю, может, было бы проще, если бы все были такими, как ты. И говорили, что думают, не волнуясь, заденет это кого-нибудь или нет.
— Да все бы тогда поубивали друг друга, — саркастично сказал Майкл.
— Поверишь ты или нет, но иногда я тебе даже завидовал, — признался Винсент, покачивая бокалом. — У тебя есть уникальное качество — ты умеешь плевать на мнение окружающих и делать, что хочешь.
— И что — много радости мне принесло это уникальное качество? — спросил Майкл, не пытаясь угадывать, говорит тот всерьез или иронизирует. — Посмотри на меня. У меня никого нет, я разрушаю все, к чему прикасаюсь. Он был с тобой, а я даже это у него отнял. Мной быть не так весело, как ты думаешь. У меня был второй шанс — и что я сделал?.. Просрал его. Он мне теперь даже на сообщения не отвечает. Вы хоть общаетесь — а у меня вообще пусто.
— Мы разводимся, — с упреком напомнил Винсент. — Я в точно таком же положении, как и ты, Майкл. Его со мной больше нет.
— Но он был! — с нажимом сказал тот. — Он был с тобой все эти годы! У тебя есть ваши воспоминания, дом, все это время — оно было! А что у меня осталось? Пара встреч в памяти? У меня даже ни одной фотографии нет на полку поставить!
Винсент вздохнул, поднялся на ноги. Не ответив, унес коробку в холл, на ходу задев плечом дверной косяк.
Майкл развернулся, оглядывая комнату. Отсутствие Джеймса ощущалось почти физически. Даже цветы на подоконниках поблекли и выглядели вялыми. Часть листьев лежала в горшках, часть пожелтела, поникла. Буйно цветущая прежде герань поскучнела, сбросила часть зелени. Эти поникшие цветы почему-то больнее всего резанули Майкла. Их никто теперь регулярно не поливал, не ощипывал сухие листья, не подрезал. И они медленно чахли в своих разноцветных горшках, разворачивая к солнцу уцелевшие листья.
— Где у вас самый большой стол? — решительно позвал Майкл, поставив руки на пояс.
— Обеденный, — громко отозвался Винсент из холла. — Зачем он тебе?
— А где земля, торф, лейки?
— Что ты собираешься делать? — недружелюбно спросил Винсент, появляясь в проеме двери. Майкл кивнул на окна, намекая на запущенную зелень. — Нет. Оставь. Ты подписал бумаги?
— Успею.
— Майкл, я не нуждаюсь в твоей помощи!
— А цветы нуждаются, — сказал тот.
Винсент стоял, смотрел на него, сложив руки на груди. Раздраженный взгляд исподлобья постепенно становился мягче. Майкл молчал, стоя посреди комнаты, выжидательно барабаня пальцами по ремню джинсов.
— В кладовке у кухни, — наконец негромко сказал Винсент.
— Найду, — Майкл кивнул, проходя мимо, хлопнул его по плечу, так что Винсент почти пошатнулся.
Он не хотел ссориться. Он просто хотел поддержать. А еще надеялся, что будет проще держать язык за зубами, если руки будут заняты делом. Не хватало еще и Винсенту в очередной раз наговорить всякой херни.
Он нашел возле кухни кладовку, подергав за разные дверцы и наконец наткнувшись на склад садового инвентаря. Спасибо Эмме, базовые познания в цветоводстве сейчас были кстати. Он ухватил сразу три мешка разной земли, лопатку, дренаж, подкормку, пачку старых газет — и потащил в комнаты.
— Диван сдвинем к стене, — скомандовал он. — Ковер лучше скатать, чтобы не запачкать. Перенесем сюда стол, я займусь твоим огородом, а то он скоро весь вымрет, как мамонты.
Винсент стоял у окна, задумчиво дергал за листья какой-то папоротник. Оглянувшись, отставил вино:
— Я помогу. Стол тяжелый, я помогу.
— Еще и антикварный, небось, — сквозь зубы сказал Майкл, поднимая за край длинный тяжеленный стол на двух резных ножках.
— Дубовый, — с тем же напряжением отозвался Винсент, приподнимая его со своей стороны. — Наследство… от бабушки.
— Гостеприимная женщина была… твоя бабушка. Тут не десять человек… тут двадцать сядет.
— Пятнадцать… мы считали…
— Ближе… к окну… разворачивай… Опускай! — скомандовал Майкл.
Они поставили стол вдоль окон и одновременно выдохнули.
— Налей нам, — попросил Майкл. — Вашего семейного хобби. Только дай мне стакан попроще, у меня сейчас руки в земле будут.
От такого предложения Винсент на мгновение растерялся, потом с сомнением предложил:
— Хочешь кружку?..
— Хочу, — уверенно сказал Майкл, застилая полированную поверхность стола газетами, и переставляя на них горшки со всех подоконников. — И лейку захвати, я забыл! — крикнул он, когда Винсент скрылся в направлении кухни.
Закатав рукава, он оглядел цветы, повертел их перед собой. Кое-кто был уже в плачевном состоянии. У мандарина поблекли листья, у розы торчали засохшие молодые побеги, так и не ставшие новыми листьями. Острые листья юкки вяло смотрели вниз, отваливались, если их тронуть. Тоже живые, тоже страдают. Этот маленький сад был здесь любимцем — ему радовались, о нем заботились. Поливали, опрыскивали, капали в него удобрения. А теперь он медленно загибался, стоя под горячим солнцем в сухой земле.
Майкл вытащил телефон, набрал номер Эммы.
— Мам! Привет. Нужен твой профессиональный совет. Вот у меня есть юкка — или нет, это драцена?.. Так, сначала напомни мне, чем они отличаются? …Ага. Это все-таки юкка. Как там за ней ухаживать?..
В дверях появился Винсент с пластиковой лейкой и белой кружкой. Майкл знаками изобразил, что ему нужно что-то, на чем писать — и чем записывать.
— Да-да, я пишу, — сказал он в трубку. Заглянул в пустую кружку, с упреком посмотрел на Винсента, протянул ему. То набулькал вина примерно на треть, Майкл знаками показал, что хватит. — Ясно. Понял, — сказал он. — А если у бегонии листья кукожатся — это плохо?..
Пока он выспрашивал у Эммы, что делать, Винсент сидел на диване, смотрел на него — как он переставлял горшки с места на место, сортируя цветы по степени проблемности, как тыкал пальцами в землю, проверяя влажность, и заглядывал в дренажные отверстия, проверяя, как разрослись корни. Смотрел и по глотку пил вино.
Попрощавшись с матерью, Майкл перебрал несколько листов заметок, решая, с чего начать. Поставил перед собой розу.
— Я не должен был лезть в ваши отношения, — сказал он, вытряхивая из горшка цветок с комом земли, оплетенным паутиной белых корней. — Мне нужно было уйти раньше, не мучать вас. Я вел себя, как свинья, с тобой особенно.
— Знаешь, я ведь тоже пытался, — невпопад сказал Винсент, глядя на него. — И рисовать, и писать. Открыть в себе какой-то талант. И не мог. У меня выходило плохо, я сам видел. Бездарно. Я думал, что со временем станет лучше. Но лучше не становилось, — вздохнул он. — Ни через год, ни через два. Можно быть замечательным человеком — и бездарным творцом. И хуже всего — понимать это.
— Да я до сих пор не уверен, что у меня есть талант, — подхватил Майкл, с энтузиазмом переключаясь на новую тему.
— У тебя есть, — негромко сказал Винсент. — У тебя есть… Мне нравятся твои работы. Особенно те, где ты играешь людей, с которыми не хотелось бы столкнуться в ночном переулке. Знаешь, какую я считаю твоей самой лучшей?..
Майкл промычал что-то вопросительно-утвердительное, давая понять, что слушает.