Майкл держался за Браном. Дорога начиналась легко. Легко — и грустно, потому что рядом не было Джеймса. Майкл всем сердцем хотел бы разделить с ним это приключение. Переглядываться с ним, улыбаясь. Признаваться ему в волнении. Видеть, как он убирает от лица волосы, которые треплет ветер, забирать у него сигарету из пальцев, чтобы украсть пару затяжек. Просить его передать бутылку воды. Везти его по бесконечной дороге, не зная, что ждет на ней, впереди, зная только, что все будет хорошо.
Майкл улыбался, глядя вперед. Джеймса не было рядом, и, может быть, там, на другой стороне земли, он тоже сейчас думал о том, что Майкла нет рядом. Но, может быть, от этих мыслей он тоже мог улыбаться.
Они миновали Пасадену, по извилистой дороге среди каменистых холмов пересекли заповедник, повернули на север по пятнадцатому шоссе. Маршрут прокладывал Бран, у него по картам был размечен весь путь со всеми заправками, мотелями, закусочными и супермаркетами, где при необходимости можно было докупить забытого черта в ступе. Шоссе потянулось через ровную пустую долину к далеким холмам. Мимо жужжали тяжелые фуры. Солнце обжигало песок, на проплешинах желтой земли торчал крючковатый низкий кустарник. Сухая трава пучками стелилась под ним. И это тянулось до самого горизонта: голубое плоское небо, сухая земля, агавы, колючки, кусты.
Майкл позвонил Брану, объявляя первую обстановку.
Кеннет нацепил камеру на стрелу, они пристрелялись к солнцу, сняли несколько проб с машины, в движении. Сняли Питера на краю шоссе с плакатом «ДО ОКЕАНА». Питер стоял, глядя в пространство, держа картонку в руках. Сначала стоял с рюкзаком за плечами, потом сбросил его под ноги. Вытянул руки с плакатом над головой. Пролетающие машины обдавали его горячим воздухом и мелкой пылью с обочины. Питер жмурился, моргал, тер глаза. Вытрясал из волос песок. Если на горизонте долго не было никаких машин, носком голубого кеда рисовал на земле рыбок и волны. Заметив машину, вскидывал плакат задолго до того, как она приближалась.
Одна из машин, заметив толпу на обочине, притормозила, водитель вышел узнать, что случилось. Майкл объяснил: все в порядке, это съемки, пострадавших пока нет.
— Что, значит, фильм? — улыбнулся водитель, махнул рукой в сторону Кеннета, который придерживал камеру на плече. — А о чем? Детектив какой-нибудь? Я люблю детективы.
— Нет, просто парня нужно отвезти к океану, — Майкл качнул головой в сторону Питера, который выжидательно переминался на месте.
— Могу подбросить до Викторвилля, если надо, — сказал водитель. — Там будет легче поймать машину. Я Сэм
— Майкл.
— Так что, подбросить?
Майкл переглянулся с Кеннетом, опять посмотрел на Сэма.
— Вы не против, если мы это снимем?
— Да пожалуйста, — тот пригладил волосы, с готовностью улыбнулся. — Что, просто так?
— Да, просто так. Только оставьте свои контакты моему помощнику.
Иберо деловито записал его имя и телефон. Он вообще был страшно деловой, даже завел себе кепку с надписью «Ассистент режиссера».
— Питер! — окликнул Майкл. Тот повернулся на голос. Он всерьез решил перестать разговаривать, спасибо, хоть глаза не прятал, вжившись в свою роль. — Пару миль прокатишься с Сэмом. Так, а вы, — он повернулся к водителю, — вы могли бы сдать немного назад, чтобы мы сняли, как вы подъезжаете? Остановитесь рядом с ним, поговорите, потом провезете его немного вперед и высадите. Хорошо?
— Без проблем, конечно, — сказал тот, снова приглаживая волосы.
— Вы не против, если Хлоя поможет? — спросил Майкл. — Чуть-чуть. Для камеры.
Хлоя, угрожающе щелкнув замками походного чемоданчика, раскрыла его. Размяв пальчики, подступила к Сэму с кистью наизготовку. Питер терпеливо стоял на одном месте, что-то чертил носком кеда в пыли.
Майкл активно распоряжался, кто чем занят, кто как стоит, какой ракурс лучше. У него было странное чувство — он ловил себя на том, что на самом деле понятия не имеет, что ему делать, и повторял себе, что он режиссер понарошку, что это такая роль. Его роль. Роль режиссера, который снимает фильм. Ничуть не труднее роли маньяка, похищающего детей. И он уверенно дирижировал процессом, надеясь, что никто не замечает его паники.
Никто почему-то не замечал. Бобби шнырял между ними, толкался, клянчил внимание и, казалось бы, должен был мешать всем — но никому не мешал.
Они отсняли прекрасные кадры с Сэмом, отпустили его с сотней благодарностей, и, не зная, что делать дальше, Майкл посмотрел на Брана. Тот, лениво щурясь от солнца, стоял, опираясь задом на капот Мустанга, и жевал яблоко. Рядом в той же позе стояла Дакота.
— Ты! — Майкл ткнул пальцем в их сторону, входя в роль немного безумного режиссера. — Я хочу видеть в кадре твои сиськи!
Бран застыл с куском яблока во рту. Дакота, усмехнувшись, подняла средний палец.
— Да я не к тебе обращаюсь! — отмахнулся Майкл. — Бран! Рубашку долой и садись за руль! Ты следующий!
— Почему я буду вести машину без рубашки? — возмутился Бран, выплюнув яблоко.
— Потому что нам будут смотреть женщины! И мне нужна женская аудитория!
— В сценарии этого не было!
— Сейчас впишу — будет!
— Да ладно, — Дакота со смешком толкнула его бедром. — Снимай. И надень его майку, — она кивнула на Майкла. — Она тебя так обтянет — ничего не скроешь и все покажешь.
Бран с сомнением передал ей надкусанное яблоко и потянул через голову рубашку-поло.
— Садись к нему, — Майкл подтолкнул Питера к Мустангу. — Снимем пару дублей, как вы болтаете. Он будет болтать, а ты будешь смотреть на дорогу. Бран!.. Готов?..
— Сейчас-сейчас, момент, — тот лихорадочно листал сценарий, пока Хлоя бегала за нужной майкой. — Я не помню, какие слова…
— Все ты помнишь, — Майкл выхватил сценарий у него из рук. — Не помнишь — импровизируй, ты же умеешь.
— А о чем мне с ним говорить?.. — тревожно спросил Бран.
— О чем хочешь! Хоть вообще не разговаривай. Только будь естественным. Просто вникни — у тебя в машине странный пацан, ты его пожалел, подобрал на дороге. И делай, что хочешь.
Бран нервно обмахнулся сценарием и сел за руль.
Они ползли со скоростью 35 миль. Кеннет держался ровно с Мустангом, камера смотрела в салон сквозь опущенное окно. Бран молчал, поглядывал на своего пассажира, стараясь не коситься в камеру. Вел ровно.
— Так, а мы точно едем в ту сторону?.. — наконец спросил он. — У тебя было не написано, к какому тебе океану. А их же много. Тихий позади. Впереди только Атлантика. Еще Индийский есть. Тебе не к нему?..
Питер помотал головой.
— А, ну тогда хорошо, — сказал Бран и расслабился, будто исключительно этот вопрос и тревожил его все время. — Тогда ладно. Я почему про океаны знаю, — начал он. — У меня девушка любит море. Она выросла, знаешь… в маленьком городе. Там не было моря, речки… Там вообще ничего не было. Только лужа на главной площади — вот тебе и все море.
Питер улыбнулся, глядя в окно.
— А кто у тебя там? — спросил Бран. — Семья? Работа какая-то?
Питер помолчал, опустив глаза. Потом тихо сказал:
— Друг.
— А что нужно говорить? — спросила Таня, одним глазом косясь в зеркало, пока Хлоя подкрашивала ей лицо.
— Вот твои реплики, — сказал Майкл, протянув лист с распечаткой. — Здесь все написано. Ты как будто ты просто разговариваешь с клиентом.
Таня осторожно взяла лист двумя руками.
Она стала актрисой лишь полчаса назад, для нее пока все было ново, волнующе. До этого карьерного взлета она пять лет работала в придорожном дайнере, принадлежащем какому-то Рику, если верить названию. Таня посматривала в зеркало, проверяя, что делает Хлоя, растирала губами только что нанесенную помаду.
Со стороны шоссе слышался гул машин. Под потолком скрипели два вентилятора, разгоняя вялых от жары мух. Майкл прошелся вдоль стойки по длинному залу, нервно постукивая пальцами по спинкам красных диванчиков. Дошел до окна, вернулся обратно. Бобби громко зевнул на него из-под стола, пристроил голову на лапы. Майкл присел на корточки рядом с ним, достал телефон, чтобы сделать фото для Инстаграма.
«Третий день съемок, — написал он. — Едем на восток по сороковому шоссе».
Джеймс все так же молчал. Майкл уже не надеялся на ответ, но все равно продолжал писать ему, словно посылал привычный сигнал в пустоту: я помню о тебе, я скучаю.
Они двигались на восток, постоянно останавливаясь, чтобы что-то отснять. Ночевали в мотелях, завтракали в придорожных кафе, где подавали бургеры, вафли, блинчики с кленовым сиропом, черный кофе и молочные коктейли в огромных стаканах, взбитые до ванильной пены. Майкл прислушивался к своей интуиции, и если натура казалась ему подходящей, он отправлял Иберо связываться с владельцами, брать разрешение на съемку и обходить посетителей, предлагая за двадцатку сыграть роль массовки.
Бран у стойки погремел в картонном ведерке куриными косточками, выудил хрустящее крылышко, протянул Дакоте. Бобби поднял голову, голодными глазами проводил крылышко, пронесенное мимо его пасти, и печально вздохнул. Дакота погрозила ему пальцем.
— А многоточия — это что такое? — спросила Таня.
— Это паузы, — сказал Майкл, подойдя к ней. — Он ведь будет молчать. Ты что-то говоришь, ждешь ответа — а он молчит. И ты его спрашиваешь, вот, как написано: «Принести тебе что-нибудь еще? У нас в меню есть пирог с ревенем, попробуй, пока горячий».
Таня шепотом повторила фразу, кивая, что запомнила.
— А я все равно считаю, что никто в жизни так не говорит, — сказал Бран, бросив обглоданную косточку в ведерко.
— Это кино, тут не должно быть, как в жизни! — отрезал Майкл таким тоном, что Таня чуть не вздрогнула. — Ты просто ничего не понимаешь, мне же нужно показать, что она относится к нему по-доброму! А как это показать?
Бран пожал плечами с видом «я не знаю, как правильно, но у тебя точно не так».
— Она должна это проявить! — объяснил Майкл. — Поэтому она спрашивает его про пирог, понятно? Это символизирует, что люди проникаются к нему сочувствием, помогают ему, что даже простую официантку в кафе трогает его история!