— Он ублюдок, Майкл, я всегда это говорила, — сказала Фабьен.
— И ты всегда была права. Если ты заговоришь об этом снова, я поддержу тебя. Он теряет контроль, его нужно остановить.
— О, а пока он не терял контроль, останавливать его было не нужно? — едко спросила Фабьен. — Это твоя подруга — которую он избил?
— Нет. Я ее даже не знаю.
— Тогда в чем твой интерес? — спросила Фабьен.
— Честно говоря — ни в чем, — сказал Майкл. — Просто эта девушка — она из эскорта. Она даже не сможет подать на него в суд, ты понимаешь. Но кто-то должен встать за нее. Я знаю, что должен был сказать все это гораздо раньше, но лучше сейчас, чем никогда. Прости, что не поддержал, когда он унизил тебя. Но если ты выскажешься сейчас, если ты начнешь говорить — начнут говорить и другие. Он не сможет сохранить репутацию, если все это всплывет.
— Поздравляю, что ты проснулся. Но все и так знают, что он это делает, — пренебрежительно сказала Фабьен. — И сотни делают то же самое, только в масштабах поменьше.
— Ты же понимаешь разницу между «все знают и молчат» и «об этом все говорят». Он не удержится на своем месте, если ему начнут предъявлять обвинения в сексуальном насилии. Уроним одного — остальные будут бояться.
Фабьен тихо и задумчиво хмыкнула в трубку.
— И что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она. — Выступила с заявлением? Дала интервью?
— Я сведу тебя с одной девушкой, ее зовут Дакота, — быстро сказал Майкл, пока она не передумала. — Она позвонит тебе и вы договоритесь о деталях. Твой муж будет не против, что эта история вновь поднимется? — запоздало спросил он.
— Гийом? Нет. Он сделает все, что я скажу, — спокойно заявила Фабьен.
— Спасибо, — сказал Майкл.
— Никогда не думала, что настанет тот день, когда я смогу от души пнуть эту сволочь, — задумчиво сказала Фабьен. — Спасибо за хорошие новости, Майкл. Можешь рассчитывать на меня.
По всем расчетам, Джеймс уже должен был прилететь в Хитроу и даже добраться до квартиры. Майкл поминутно проверял телефон — он надеялся, что даже если Джеймс после долгого перелета будет слишком уставшим, чтобы звонить, он все равно обязательно скинет ему сообщение, типа, «Вау» или «Какой ужас».
Но телефон молчал. Майкл начал нервничать, но почему-то не способен был позвонить сам. Было немного жутко думать о том, что Джеймсу может не понравиться его квартира. Хотя, как будто в ней было дело, будто нельзя было выкинуть из нее весь хлам, который Майкл копил там годами, все эти теннисные мячи и ракетки, ноты в позолоченных рамках на кирпичной стене, черепки, книги — будто нельзя было собрать все из этого храма скорби и выбросить, заменить чем-то новым.
Майкл лихорадочно проверил сайт аэропорта Хитроу — рейс Джеймса приземлился без опозданий, и даже со скидками на пробки он должен был быть уже на месте. Ожидание и тревога гоняли его по дому из комнаты в комнату. Майкл включил телевизор, чтобы отвлечься. Бездумно просидел полчаса, пялясь в экран. Потянулся позвонить наконец, пересиливая иррациональный страх — и тут телефон ожил.
— Господи, — выдохнул в трубку Джеймс. Голос у него был сиплым. — Я стою в твоей квартире.
— В нашей, — с облегчением поправил Майкл. — В нашей квартире.
— Я не знаю, что сказать, — признался Джеймс.
— Я очень скучал.
Его вдруг накрыло отчетливое осознание, как же невыносимо ему было без Джеймса все эти годы. Тоска, которую он копил в себе, наконец пролилась через край. Судя по тихим всхлипам в трубке, Джеймса тоже догнало. Они не говорили ни слова, но дыхание, оцифрованное, зашифрованное, через океан и целый континент перелетевшее от одного к другому, говорило лучше всяких слов.
— Ты думаешь, я смогу здесь жить?.. — наконец гнусаво спросил Джеймс, судя по звукам, вытирая потекший нос.
— А что?.. — Майкл провел рукой по лицу, будто стирая усталость. — Хорошее место. И район красивый.
— У тебя мотоцикл стоит в гостиной!.. — Джеймс нервно засмеялся.
— Это память!.. — возмутился Майкл. — Наше первое свидание, первый минет!..
— Продай его на Е-бей, — потребовал Джеймс, одновременно смеясь и шмыгая носом. — Память оставь себе. Я не хочу, чтобы в нашем… в моем доме из гостиной ты устроил гараж.
— Ладно, — послушно согласился Майкл. — Выкидывай все, что хочешь. Продавай, что хочешь. Это твое, ты там хозяин.
В трубке послышался стук снятых ботинок, потом шаги.
— У тебя тут просторно.
— У нас, — поправил Майкл.
— Даже симпатичная кухня. А где спальня?..
— Не помню. Кажется, дальше, по правую руку.
Майкл услышал шаги, щелчок дверного замка, тихое «угум». Потом — протяжный скрип дверцы старого гардероба.
— Там тоже можно все выкинуть, — торопливо сказал он. — Если не хочешь. Не глядя, в мешок — и все.
— Майкл, — выдохнул Джеймс. — Ты покупал мне одежду.
— Я… — начал Майкл и остановился. Ему пришлось подождать, чтобы совладать с голосом. — Я притворялся, что ты там живешь, — шепотом сказал он. — Просто вышел. Или ненадолго уехал.
— Я пришел, — тем же шепотом сказал Джеймс в трубку. — Я приехал.
Майкл закрыл рот рукой, стараясь сдержать дыхание. Сморгнул воду с глаз.
— Знаешь, шкаф нужен будет побольше, — с неестественной деловитостью сказал Джеймс. — У меня много вещей. Здесь поблизости есть мебельные?..
— Есть Икея, — шепотом сказал Майкл. — Не знаю. Не помню.
— Ладно, сам найду, — бодро сказал Джеймс. — А посуда какая-нибудь есть?..
— На кухне, в ящиках.
— А еда?..
— Нет. Я там не готовил.
— У тебя пустой холодильник. С просроченным пивом, — Майкл услышал звон стекла и смешок. — Как может быть просроченным пиво?..
— По-моему, там уже все просроченное, — улыбнулся Майкл, вытирая лицо.
— Ну, — сказал Джеймс, явно оглядываясь, — не все. Самолетик мне нравится. Его оставим.
Глава 43
Время для атаки было выбрано идеально. Борьба за «Оскары» в этом году шла еще жестче — конкуренты Ларри перенимали его методы, осаждали киноакадемиков со всех сторон. Ларри пытался продвинуть сразу три своих фильма, захватить максимум номинаций и максимум наград, потеснив другие студии. Он, как и всегда, вливал в гонку огромные деньги: покупал мнение влиятельных критиков, которые расхваливали фильм, впихивал своих звезд на все вечерние шоу на всех каналах, устраивал вечеринки по самому крошечному поводу, который только можно было пристегнуть к теме фильма. Матерые звезды его студии восхваляли молодых звезд, и ни днем, ни ночью никто не знал покоя.
Под руководством студий скандалы то вокруг одного, то вокруг другого фильма вспыхивали постоянно, не успевал утихнуть один, как уже разгорался другой.
То кто-то вытаскивал на свет божий старые твиты с рискованными шутками, и номинанту приходилось каяться, извиняться и посыпать голову пеплом. На следующий день про это все забывали: вдруг выяснялось, что награждение лауреатов из категорий монтажа и операторской работы не будет показано в прямом эфире — для сокращения хронометража их наградят в рекламных паузах — и монтажеры и операторы выкатывали гневный протест Академии. Но на следующий день с Академией начинала выяснять отношения Гильдия актеров, и про предыдущий скандал уже успевали забыть. А на следующий день ведущий церемонии награждения отказывался от участия, потому что… никто не успевал понять, почему — на следующий день скандал разгорался вокруг байопика, режиссер которого, как внезапно выяснялось, исказил ключевые факты биографии главного героя.
Именно в этот момент Фабьен дала огромное интервью «Нью Йорк Таймс».
— Как вы впервые познакомились с Ларри Блуменсдейлом?
— Ларри был одним из первых людей, с которым я познакомилась в Голливуде, — сказала она. — Я была достаточно знаменита на родине, но мне были интересны американские проекты, мне хотелось поработать с новыми режиссерами, приобрести новый опыт. Когда нас знакомили, его представили мне как «самого могущественного продюсера Голливуда».
— Где это было?
— В Каннах. Нас посадили за один столик на церемонии награждения. Конечно, мне было лестно такое знакомство. В каком-то смысле я вновь была новичком, и мне были нужны связи.
— Кто был с вами?
— Я была со своими друзьями, Ларри распорядился посадить к себе часть нашей компании.
— И каким было ваше первое впечатление от знакомства?
— Мы все были полностью очарованы им — он казался умным, интересным, веселым. Он сказал мне, что он сразу видит настоящий талант — и что меня ждет большое будущее в Лос-Анджелесе. Он был очень обаятельным, и это совершенно обезоруживало.
— Каким был ваш дальнейший опыт общения с ним?
— Второй раз мы встретились с ним после съемок фильма «Сон в летнюю ночь». Он сказал, что его очень впечатлила моя работа и он хотел бы поговорить со мной о моей дальнейшей карьере. Я была очень взволнована. Внимание такого влиятельного человека, который руководит такой крупной студией, может полностью изменить жизнь.
— Где вы встретились?
— Он пригласил меня на деловой ужин с представителями студии, но потом оказалось, что мы будем только вдвоем. Я сразу заметила, что его поведение стало другим. Он буквально пожирал меня глазами. Его обаяние совершенно исчезло, он стал деспотичным, пытался распоряжаться всем — что я буду есть, что буду пить. Когда я заказала себе сок, он заставил официанта принести мне водку с содовой, сказав, что если он платит за обед — значит, он и решает, что я пью. И мне принесли водку, хотя я настаивала, что не хочу. Он отпускал непристойные комментарии, даже не стесняясь, что за другими столиками его мог кто-то услышать.
— О чем вы говорили на встрече?
— Ларри сказал, что у него здесь, наверху, над рестораном, есть частный номер. И что мы может закончить встречу там. Я ответила, что мне больше нравится есть в ресторане. Он сказал, что я не должна быть такой наивной. Что если я хочу быть актрисой, мне нужно уметь делать некоторые вещи вроде этих. Он сказал, что встречался со многими знаменитостями — которых он и сделал знаменитыми — и назвал имена. Очень громкие имена, я была поражена.