Останется?.. — поймал он себя.
А разве он собирался остаться? Разве он не хотел вернуться в Лондон, к Джеймсу?..
Хотел.
И боялся.
Он не вернется в Лондон, он будет вечно это откладывать — из страха, что если Джеймс будет рядом, у них ничего не выйдет. Пока Джеймс на расстоянии от него, пока между ними препятствия — они вроде бы вместе, постоянно созваниваются, переписываются — но все время ждут начала той самой жизни вдвоем, и все время ее откладывают. И будут откладывать вечно.
Он будет крутиться упрямой белкой в этом колесе, и чем дальше, тем сложнее ему будет остановиться.
Если он не уедет в ближайшее время — он вряд ли уедет вообще.
Он не стал ждать. Завершил все дела, выставил на продажу дом в Лос-Анджелесе. Утер слезы Заку.
— Мы не прощаемся, — сказал он. — Если я буду с кем-то работать в Голливуде, то только с тобой.
— Если, — вздохнул Зак.
Он сел в самолет.
Ему с трудом верилось, что он оставляет за спиной такой огромный пласт своей жизни — столько лет… Задавался осторожным вопросом — ради чего?.. Отвечал себе — ради того, чтобы любимое дело не превращалось в пытку. Ради того, чтобы возвращаться со съемок домой — к Джеймсу. Он всегда хотел этого. Он никогда не мечтал зависеть от студий, которые диктовали жесткие правила, прогибаться под продюсеров, гнаться за завтрашним днем.
Ему была нужна пауза. Он сказал своим фильмом все, что хотел, а нового — еще не накопилось. Он вложил в историю всю свою жизнь, будто досуха вычерпал колодец. Надо было пожить еще, чтобы в колодец снова пришла вода.
Он то спал, то смотрел на облака над океаном по пути из Лос-Анджелеса в Лондон. Как во сне, смотрел на дождь сквозь стеклянные стены Хитроу. Потом — сквозь пассажирское окошко такси. Прежде чем ехать в Шордич, Майкл попросил довезти себя до одного адреса в Мэйфэр. Он не хотел появляться с пустыми руками — у него была одна идея, что подарить Джеймсу на запоздалое новоселье, и он заранее попросил Зака найти ему нужную штуку.
Держа подмышкой упакованный в три слоя коричневой бумаги подарок, он стоял перед домом, смотрел на верхние окна, где горел свет.
Там, наверху, его ждал Джеймс. Как трудно было поверить, что они все-таки делают это — как мечтали столько лет назад. Они пришли к тому, чтобы быть вместе — и недоверчивое осознание счастья мешалось со страхом. А если у них не получится? Если окажется, что им тяжело жить вместе — что будет тогда? Как страшно было разочароваться в мечте, к которой ты шел через такие испытания.
В кармане чирикнул телефон.
«Ты уже подъезжаешь? — написал Джеймс. — Купи по дороге молока».
Майкл улыбнулся.
«И ветчину», — прилетело второе сообщение.
«И бритвенные станки», — написал Джеймс вдогонку.
«Может, еще и пива на вечер?» — спросил Майкл, так и стоя под окнами.
«Будем мешать пиво с молоком? — спросил Джеймс. — Тогда захвати еще туалетной бумаги».
Майкл тихо засмеялся, спрятал телефон в карман.
Второй раз он вернулся к дому, удерживая в двух руках чемодан, подарок и тяжелый пластиковый пакет из ближайшего супермаркета. Когда он поднялся на лифте, Джеймс распахнул дверь. Майкл выдвинулся из кабины спиной вперед, выкатил за собой чемодан. Джеймс тут же перехватил его, поцеловал в щеку, будто они расставались всего на день — и заметил, что Майкл прижимает к себе локтем подарок.
— А это что? — с любопытством спросил он.
— Да так, картинка одна, — небрежно сказал Майкл. — Тебе.
Джеймс с ловкостью кота вытянул у него из-под локтя подарок, пощупал сквозь бумагу.
— Картина? — с интересом спросил он, нащупав раму.
— Ага, — сказал Майкл, заходя следом за ним в квартиру.
Оставив чемодан у двери, Джеймс унес картину к гостиной, под яркие лампы, чтобы лучше рассмотреть. Бобби поднял голову со своего огромного лежака под окнами, забил хвостом и торопливо поднялся на ноги, поцокал к Майклу. Тот, обняв друга, скинув ботинки, как был, в пальто, донес пакет до кухонной стойки, начал выгружать покупки, поглядывая, как Джеймс развязывает зубами бечевку. Справившись с ней, Джеймс разорвал бумагу и на вытянутых руках поднял картину. На его лице отразилась растерянность. Он посмотрел на Майкла.
На картину.
На Майкла.
— Ты летел с этим всю дорогу?.. — беспомощным шепотом спросил он.
— Нет, ну я что, идиот? — обиженно буркнул Майкл. — Мне ее здесь нашли, в смысле в Лондоне. Я забрал по дороге.
Он вскрыл упаковку ветчины и привычно скормил Бобби ломтик. Тот проглотил его в мгновение ока и требовательно поднял морду, выпрашивая еще.
— Это подлинник?.. — упавшим голосом спросил Джеймс.
Майкл фыркнул, что означало «да».
— И ты… ты вот с этим, — Джеймс смотрел на него, держа картину перед собой на руках, — ты вот с этим пошел покупать… молоко?.. В магазин?.. Ты рехнулся?..
— А что? — спросил Майкл. — Я аккуратно.
— Майкл!.. — напряженно воскликнул Джеймс. На картине, розово-золотые в лучах солнца, поднимались острые пики Гималаев. — Майкл, это Рерих?..
— Ну да, — сказал тот. Тревожно спросил: — А что, не нравится?.. Ты же был в Гималаях, я подумал, пусть будет напоминание…
Джеймс осторожно положил картину на диван, как величайшую драгоценность, и метнулся к Майклу за кухонную стойку, схватил за ворот пальто, встряхнул.
— Ты идиот!.. — глаза у него сияли. — Господи — я люблю тебя — ты такой идиот!.. Это же Рерих!.. Майкл!.. О чем ты думал!.. Таскать такое!.. По магазину?! Придурок!..
Он обхватил его обеими руками, ударился лбом в твердое плечо раз-другой, нервно смеясь и повторяя, что Майкл псих, полный псих.
— Так, давай для ясности, — твердо сказал Майкл, намереваясь окончательно все прояснить, — тебе понравилось?
— Да, — Джеймс вскинул голову. — Да. Да. Да! Но ты… ты просто… у меня нет слов!.. Меня дрожь пробирает, когда я думаю, что с ней могло случиться, пока ты таскал ее в… — он взмахнул рукой, уронил ее, — по супермаркету!.. Подмышкой!.. Ты не мог зайти, оставить ее и потом уйти?..
— Мне было лень, — признался Майкл. — Я не хотел ходить туда-обратно.
Джеймс закатил глаза и со стоном хлопнул себя ладонью по лбу. Он смеялся, прижимал пальцы к глазам — не веря, что Майкл оказался способен на такую чудовищную небрежность с сокровищем, качал головой. Потом, выдохнув, взял себя в руки.
— Ты все равно сейчас пойдешь туда еще раз, — твердо сказал он. — Мы забыли шампанское.
— Я купил пиво, — Майкл поднял картонную упаковку с шестью бутылками. — Может, к черту шампанское?..
— Нет, мы не будем отмечать твое возвращение пивом, — отрезал Джеймс.
Майкл усмехнулся. Ему нравился такой Джеймс. Хотя будь в его голосе меньше нервозности и больше повелительного тона, было бы легче поверить, что он держит ситуацию под контролем. Он ласково хлопнул Бобби по шее, чтобы посторонился.
— Ключи! — окликнул его Джеймс у двери, догнал. — И еще ты забыл!..
Майкл развернулся, машинально тронул карман — бумажник он точно не забыл, а что еще ему было нужно?.. Зонт?
Джеймс поймал его за руку, поднял ему левую ладонь. И надел на безымянный палец кладдахское кольцо — сердцем внутрь, короной наружу. Майкл стоял с поднятой рукой, смотрел на него, онемев — почти так же, как Джеймс смотрел на картину. Вот так просто. Вот так легко. Мгновение — и ты уже не тот, что был раньше.
— Это ответ на твое предложение, — сказал Джеймс, улыбаясь и внимательно разглядывая лицо Майкла. — Я понимаю, что ситуация требовала красивых слов, но я пока не хочу думать о втором браке. А вот ты, — он показал глазами на кольцо, — ты официально занят.
Майкл улыбнулся. Сначала неуверенно, потом все шире.
— Я бы сказал, что это будет тяжелое испытание для моей полигамности… но, по-моему, я забыл положить ее в чемодан, когда собирался.
— Вот и посмотрим, — сказал Джеймс и обнял его за шею, чтобы поцеловать.
Майкл ответил мгновенно, обхватил за пояс, прижал к себе. Джеймс, увлеченный поцелуями, невольно отступал назад, когда Майкл теснил его к дивану.
Только когда он наткнулся на подлокотник и чуть не упал спиной на оставленную картину — он раскрыл глаза и оттолкнул Майкла от себя. Оглянулся — проверил, что с Рерихом все в порядке. С упреком посмотрел на Майкла.
— Иди, — велел он. И вдруг смягчился: — Или нет. Пойдем вместе.
Майкл потрогал на пальце непривычное серебряное кольцо. Две руки, увенчанные короной, держали сердце.
— Или вместе никуда не пойдем, — предложил Майкл, привлекая Джеймса обратно к себе и устраивая его руки у себя на плечах. Джеймс смотрел на него, улыбаясь, едва заметно покусывая губу. Разглядывал его лицо, будто давно не видел и забыл, как оно выглядит.
— Можно и так, — согласился он.
Оглянулся, посмотрел на картину. Задумался, глядя на нее.
— Ты говорил, ты хотел посмотреть мир, — сказал он.
— Прямо сейчас я хочу посмотреть, как ты снимаешь штаны, — отозвался Майкл. — Мир подождет до завтра.
Джеймс ответил тихим смешком. Потом посерьезнел. Спросил:
— Что ты будешь делать, если не сложится?.. Ни с независимым кино, ни с европейским?
Майкл с видом фаталиста пожал плечами.
— Если не сложится — открою автомастерскую.
Эпилог
Белая яхта покачивалась возле пирса. Волны сверкали от солнца, по бортам скользили золотые блики. Ветер игрался с британским флагом на корме, трепал его, звякал стальным тросиком. Над водой перекрикивались чайки, раскинув длинные белые крылья. Сразу за пирсом начинался маленький городок, а за ним над цветными двускатными крышами поднимались темно-зеленые холмы, похожие на спину огромного зверя, прикорнувшего у залива.
Джеймс спрыгнул на деревянный настил со швартовочным концом в руках, закрепил его, махнул Майклу, что все в порядке. Потом развернулся, огляделся, поставив руки на пояс. Белые домики с голубыми, зелеными, красными крышами тянулись по обе стороны от залива. На вершинах холмов проглядывали снежные языки. Северный лес не добирался до них, толпился в изножье. Только трава и кустарники поднимались по склонам.