— Вот так будет — на неделю.
— На неделю! — упрямо повторила Фредди, растопыривая пальцы обратно.
Майкл молча закатил глаза, за что получил от сестры тычок кулаком.
— Фредди, — мягко сказала Эмма, пристально посмотрев на нее. — Накрой на стол, пожалуйста.
— Можно я нарежу кекс?.. — та умоляюще подняла брови. — Я осторожно, не как в прошлый раз!..
— Что было в прошлый раз?.. — Майкл почувствовал, как против воли у него что-то похолодело внутри. — Ты поранилась?..
— Я сломала доску, — виновато сказала Фредди.
Майкл фыркнул от смеха и от неожиданности.
— Как? Руками?..
— Она раздобыла где-то у отца ручное сверло, — пояснила Эмма, привлекая Фредди к себе. Та обхватила ее за пояс и прижалась к ней головой. — И наделала в доске дырок.
— Я хотела проверить, — пробубнила Фредди. — Можно будет порвать ее пополам, как туалетную бумагу, если сделать по ней перфорацию?..
— И как, проверила?.. — спросил Майкл, с трудом сдерживая смех. Ему даже пришлось прикрыть рот кулаком, чтобы не выдать своего умиления.
— Я же говорю — она сломалась, — пробурчала Фредди. Майкл, не выдержав, запустил пятерню ей в волосы и потрепал по ним, разлохматив небрежно заплетенную косу.
— Ну, ты балбеска, — нежно сказал он.
— Сам дурак, — ворчливо отозвалась та, улыбаясь.
— Майкл, — позвала Эмма. — Не подначивай ее.
— Хорошо, хорошо, — он поднял руки и огляделся. — Я помогу накрыть на стол, ладно?.. И посмотрю, чтобы она ничего больше не просверлила.
Фредди попыталась пнуть его, но не дотянулась.
— Я только переоденусь, — сказала Эмма и отстранила от себя дочь. Обняла Майкла еще раз, погладила по затылку.
— На неделю — это очень хорошо, — сказала она. — Я позвоню отцу, скажу, что ты уже здесь. Ты голодный?
— В самолете поел, — отмахнулся тот. — Выпью чаю и лягу спать. Встану к ужину.
— Зачем так рано? — с любопытством спросила Фредди.
— Затем, что я живу в другом часовом поясе, и мне нужно привыкнуть в местному времени. — сказал Майкл. — У меня дома сейчас восемь утра.
— У тебя здесь дом! — оскорбленно заявила Фредди. — У тебя дома сейчас четыре часа дня!
Майкл улыбнулся и не стал спорить.
Они накрыли на стол в маленькой старомодной комнате, которая громко называлась столовой, хотя там помещался только лакированный стол на восемь человек и комплект стульев с пасторальной обивкой в голубую звездочку. Всю жизнь проведя в крошечных тесных домах, родители Майкла наконец были счастливы ощущать себя обеспеченным средним классом, а не ломовыми лошадьми. Их дом был простым, консервативным, но очень уютным. Никакого современного искусства, никаких претенциозных скульптур и хай-тека. Вместо них — настольные лампы с тканевыми абажурами, акварели в тонких золотистых рамках, ковры, гобеленовые диванные подушки, занавески на окнах, живые цветы. Покой и очаровательная повседневность.
— Отец скоро приедет, — сказала Эмма, заходя в столовую в домашнем платье. Она сняла рабочий комбинезон и заколола волосы на затылке. — Фредди тут нам разболтала, что ты скоро женишься?..
Майкл с упреком посмотрел на сестру.
— А что, об этом все говорят!.. — заявила та, болтая ногами.
— Так это правда?.. — спросила Эмма, стараясь не показывать, что расстроена. — Я думала, ты нам скажешь.
— Это пока ничего не значит, — уклончиво сказал Майкл.
— Ты же сделал ей предложение — как это может ничего не значить?..
— Еще ничего не решено, — Майкл упрямо покачал головой. — Все не так, как кажется со стороны, мам. Мы встречаемся, и это пока все.
— А я видела ролик, где ты рассказывал, как ты в нее влюбился! — обвинительным тоном сказала Фредди. — Было такое? Скажи, что было!..
— Было, — сознался Майкл, разламывая на тарелке кусок кекса с изюмом. — Но для свадьбы этого мало. У нас не совпадают графики работы. Я до начала лета буду в Ирландии, а она — в Америке. Потом у нас новый проект — нам просто некогда, понимаешь? Свадьба — это серьезное событие, нельзя делать все на бегу. А еще она хочет свадебное путешествие, — выкрутился он. — Но никто же не будет нас ждать, пока мы напутешествуемся. Поэтому мы никуда не торопимся. Как только будет решено что-то определенное — вы узнаете первыми, — пообещал он.
Эмма кивнула, успокоенная таким объяснением. Они с Кристофером были в курсе его жизни лишь в тех деталях, что он рассказывал, созваниваясь с ними по Скайпу. Разве что иногда Фредди приносила на хвосте свежие сплетни: она была завсегдатаем нескольких самых крупных пабликов, посвященных Майклу, и упоенно собачилась там с каждым, кто осмеливался оставить критический комментарий о его работе или внешнем виде. Она была так активна, что Кармен, его пресс-атташе, едва не предложила Фредди сотрудничество. Майклу пришлось признаться, что «~*FireStorm*~» — это его сестра, ей девять лет, и ни о каком сотрудничестве даже речи идти не может.
— Я не читаю молодежные журналы, а в «Садоводстве» интервью с тобой не печатают, — сказала Эмма, подливая всем чай. — Хотя отец недавно похвастался — был целый разворот в «Топ Гир».
— Точно, помню, — Майкл заулыбался при воспоминании. — В октябре нас с Браном позвали сделать тест-драйв новому Астон Мартину. Ну, позвали меня, но он бы не простил, если бы я не выбил ему место. В материал он не попал, но счастлив был… — Майкл поймал молчаливую предупредительную улыбку матери и на лету поправился: — как енот в мусорном баке.
Фредди расхохоталась так, что начала икать.
Кристофер вернулся, когда Майкл после бессонной ночи и длинного перелета уже чувствовал себя осоловевшим. Они обнялись, а когда разжали руки, Кристофер сразу кивнул Майклу на лестницу:
— Иди, спи. Потом все расскажешь.
— Успею выспаться, — отозвался Майкл. — Как вы тут? Все в порядке?
— Все у меня в порядке, — шутливо отпихнул его Кристофер.
— Знаю я твой «порядок»!
Майкл не поверил, оглянулся на мать. Та кивнула, подтверждая, что никто ничего не скрывает.
Кристофер, при всей своей безмерной любви к семье, старался ограждать их от волнений, умалчивая о своих неприятностях. Чтобы не беспокоились, понятное дело. И однажды он домолчался до инфаркта. Слава богу, Майкл к тому времени уже перебрался в Америку — оплатить отцу операцию в частной клинике, без очередей, ему было по силам.
Он с ужасом думал о том, что было бы, если бы он не смог. Если бы не выбился, если бы остался там же, где был — механиком в автосалоне, сорок тысяч в год плюс страховка.
И каждый раз, переживая заново этот ужас и чувствуя, как он отступает, он понимал: вот ради чего это все.
Ларри. Виктория. Бесконечная потогонка, съемки, Зак, нервы.
Ради того, чтобы Фредди ходила в прекрасную школу и жила в безопасном районе, где по соседству у нее не будет ни наркоманов, ни воров, ни банд. Ради того, чтобы Фредди дружила с девчонками совершенно иного круга, чтобы она никогда даже представить себе не могла, что такое — сидеть с подружками в кафе над единственной чашкой кофе, пока те лопают десерты и запивают их каппучино.
Ради того, чтобы мать занималась домом, дочерью, мужем — и была счастлива. Ради того, чтобы она могла заниматься любым хобби, сколько бы оно ни стоило.
Ради того, чтобы Кристофер мог возиться с винтажными автомобилями в свое удовольствие, никуда не торопясь. Ради того, чтобы он был жив и здоров.
— Она тебе еще не рассказала?.. — Кристофер кивнул на жену, та покраснела и махнула на него рукой.
— Что?.. — с веселой тревогой переспросил Майкл, наученный сюрпризом с Фредди, что от родителей можно ждать всякого.
— Месяц назад, — начал Кристофер, присаживаясь за стол, пока Эмма под предлогом поиска четвертой кружки убежала на кухню, — она зовет меня на выставку, отвези да отвези. Возникла нужда в каких-то кустах. Герань это была или лютики — не знаю.
— Альпийские примулы!.. — крикнула Эмма из кухни.
— В общем, какая-то трава, — сказал Кристофер, будто ничего не услышал. — И мы поехали. Сначала она — ни шагу в сторону, только под локоток, от одной лавки к другой. Там мох, тут папоротник, сбоку розы — я думал, в джунгли попал, сейчас обезьяны начнут выскакивать. А она посмотрела туда, посмотрела туда, нацапала себе буклетов — и иди, говорит, погуляй, я дальше сама. Можешь себе представить?..
— И ты отпустил?.. — заинтригованно сказал Майкл.
— Еще чего, — ревниво отозвался Кристофер и строго глянул на Эмму, которая поставила перед ним чашку и села обратно. — Ходил рядом и приглядывал. Пока она щебетала, разговорился с одним парнем, показал фотографии нашего сада от нечего делать. Он ужасно хвалил, потом дал мне свою визитку — я даже не взглянул. А через неделю нам звонят, как ты думаешь, откуда?..
— Откуда? — спросил Майкл.
— Из офиса главы городского Совета — и предлагают принять участие в оформлении Майского бала в старом Оленьем парке. Оказывается, мужик, с которым я говорил, был Гарет Ричардс, глава совета.
— Это же здорово! — сказал Майкл. — И вы согласились?..
— Ну, решение не мое, я всего-то похвастался женой, — сказал Кристофер с такой наивной улыбкой, что Майкл сразу усомнился в ней.
— Я согласилась, — сказала Эмма, стараясь улыбаться немного сдержаннее.
— И пошла на курсы ландшафтного дизайна, — громким шепотом сообщил Кристофер.
— Здорово, — повторил Майкл, рассеянно улыбаясь от усталости. — Я так вас люблю.
Приезжая сюда погостить, Майкл занимал маленькую комнату на втором этаже. По размеру она была почти такой же, как и его прежняя комната в Хакни, только в этой были чистые светлые стены, не утыканные ни постерами, ни фотографиями, а на полу лежал блестящий лаком паркет. И кровать тут была — нормальной широкой кроватью, а не антикварным диваном, чудом пережившим начало прошлого века.
Майкл бросил рюкзак возле комода, решив разобрать вещи позже. Лег на покрывало, не раздеваясь. Уставился в потолок.
Здесь было тихо. Иногда по улице проезжали машины, и Майклу до сих пор было странно слышать, что шорох колес по асфальту не сопровождается гремящей из опущенных окон музыкой, как всегда было в старом доме. Громкий звук тут был только один: голос Фредди, доносящийся через неплотно закрытую дверь.