Майкл молчал, слушая его. Он знал о волнениях в Северной Ирландии, в Белфасте — они толком не прекращались с тех пор, как туда были введены войска. С семидесятых. Его родня была в Дублине — бедном, но хотя бы спокойном. Их мало это касалось. Он жил с мыслью о том, что боевики ИРА — какие-то жестокие психи, которые подкладывают бомбы в метро и взрывают автомобили, потому что им не живется в составе Англии.
И он никогда не думал о том, а как, собственно, им живется. Почему не живется. Против чего они восстают. Ведь это тоже была Ирландия. Захваченная сотни лет назад — и до сих пор несвободная.
— После облавы женщины выходили на улицы — матери, жены, сестры. У них в руках были крышки от мусорных баков, сковородки, кастрюли — они гремели в них так, что звон стоял по всему району. Газеты говорили — военные ищут оружие и патроны, взрывчатку, террористов. А на деле все это было попыткой запугать нас, чтобы мы не подавали голос, чтобы жили в нищете, безработице, в бесправии — и молчали. Но мы не боялись, — с презрением сказал Шеймус. — Никто не боялся. Мы, голожопые пацаны, забрасывали солдат кирпичами. Пили молоко из бутылок, утирали рот, а потом наливали в бутылку горючий коктейль и забрасывали ими броневики. А они стреляли по нам, не разбирая, где женщины, а где дети.
Майкл молчал, теребил в пальцах потухший окурок. У него в голове свербела неприятная мысль. Называя себя ирландцем, считая эту землю своей родиной, он не смотрел в ту часть страны, которая продолжала корчиться в агонии, как змея, которой наступили на голову. Его любовь была… ярмарочной. Любовью к открытке. Северной Ирландии и ее проблем не существовало в его голове, так мог ли он на самом деле понимать Эрика и его боль?..
— Твой дом там, где твое сердце, — сказал Шеймус. — Когда у тебя вырывают сердце, ты будешь сражаться — или умрешь.
— Почему ты уехал из Белфаста? — спросил Майкл.
Шеймус вздохнул.
— У отца была ферма, он разводил лошадей. Встречал лодки с оружием из Бостона и Чикаго, переправлял в Белфаст. Я помогал ему. Когда нас взяли, мне было четырнадцать. Вышел из тюрьмы уже совершеннолетним. Матери пришлось продать ферму, но она осталась на ней работать, уговорила Элис взять меня конюхом. У Элис есть хватка. Так я сюда и попал.
— Подожди — Элис? — переспросил Майкл. — Элис Кеннер, которая с нами работает?
— Она, — кивнул тот. — Теперь она там всем заправляет.
Майкл растерянно провел рукой по волосам, не зная, что сказать на это. Рассказ Шеймуса был искренним. Готовясь к роли, Майкл думал, что противостояние Англии и Ирландии осталось давно в прошлом. Что сейчас мир, что пора забыть старые обиды. Как коротка человеческая память! Он сам носился с обидой на Джеймса столько лет — а ведь Джеймс всего лишь разбил ему сердце, а не пригнал в его район войска, не отобрал мастерскую у Кристофера, не вынудил жить в грязи и нищете.
— Я принесу нам кофе, — сказал Майкл, чтобы хоть что-то сделать. — Будешь?..
Шеймус кивнул.
Майкл заметил краем глаза, как у него за спиной появилась девушка, обвила руками за шею и чмокнула в щеку:
— А вот и сюрприз!..
Шеймус удивленно повернул голову, и руки разжались:
— Что за черт!..
— Привет, Вик, — сказал Майкл, вставая. Если появление Виктории и было сюрпризом, то крайне неприятным.
Она издала удивленное «оу!..», выпрямилась. Потом догадалась:
— А, так ты тут не один? Привет, Майкл, — и шагнула к нему, чтобы поцеловать в щеку, обняла, притерлась бедром.
— Меня тоже можно поцеловать, — улыбнулся Шеймус, поднимаясь на ноги.
Майкл автоматически извинился, взял ее за запястье и оттащил в сторону, подальше от чужих ушей.
— Какого хера ты сюда приперлась?.. — раздраженно спросил он, отпустив ее руку.
— Если ты не забыл, у нас летом второй «Неверлэнд». Нас давно не видели вместе, это нужно исправить, — сказала она, проигнорировав его грубость.
— А меня ты не забыла предупредить, что приедешь? — издевательски спросил Майкл. — Чья это была идея? Зака? Твоя? Ларри?
— Какая разница, — та пожала плечами, поправила на плече тонкий ремешок сумочки. — Это ничего не меняет.
Майкл поймал короткий взгляд Джеймса. Заметив, что Майкл смотрит в его сторону, Джеймс отвернулся, взял Питера под руку и куда-то повел его, явно продолжая что-то вещать, слегка наклоняясь в его сторону. Майкл раздраженно стиснул зубы.
— Люблю, когда ты такой, — Виктория потянулась рукой к его лицу, он отдернул голову.
Ее появление было так некстати! Если бы она предупредила, что приедет — у Майкла был бы шанс отвертеться, уговорить ее не появляться на съемках или вообще разругаться с ней по телефону, чтобы сама его видеть не захотела. Скандалить Майкл научился отлично — он за словом и так никогда в карман не лез, а теперь вообще стал профи. Но скандалить было уже поздно. Она уже была тут.
Он посмотрел в сторону, куда ушел Джеймс. Что это были за взгляды?.. Какого черта! Сам завел себе этого два-в-одном, издателя и любовника, собрался жениться — и что теперь, будет ходить и осуждать, что у Майкла есть постоянная баба?.. С какого хрена!..
— Ладно — зачем ты приехала? — спросил Майкл, сбавляя тон. — Я же тебя знаю, ты из Лос-Анджелеса носа не высунешь.
Виктория ласково обняла его за шею, боднула лбом в висок, дернула за хвост парика.
Майкл поморщился — прикосновения были неприятны. Виктория выдернула его из рабочего процесса, напомнила о том, о чем он хотел бы не вспоминать — что у них осталась всего пара месяцев, а потом Джеймс окончательно исчезнет из его жизни. Что они с Викторией были в одной лодке, привязаны к одному и тому же колышку, как два барашка. И что, как ни крути, она была ему ближе — намного ближе, чем Джеймс из той далекой, простой жизни.
— Майкл, ну что ты дуешься?.. — мирно спросила Виктория. — Просто никто не хочет, чтобы твоя репутация подпортилась. А ты сам не хочешь перестраховаться?..
— От чего? — недовольно спросил Майкл. — Я работаю, а не трахаю весь каст по очереди, успокойся.
— А говорят, ты тут кое на кого положил глаз, — игривым шепотом сказала Виктория. — На одного симпатичного мальчика — тебя только с ним и видят.
— Что?..
Майкл невольно покраснел, отодвинулся. То, что про них с Питером будут ходить разговоры, было очевидно — но чтобы так быстро?..
— Мы с ним просто работаем, ясно?
— Слушай, мне плевать, на кого у тебя стоит. Правда, — искренне сказала она. — Хочешь с ним трахаться — трахайся, только не светись так.
— Да я его пальцем не тронул! — возмущенно сказал Майкл. — С чего ты вообще взяла!..
— Коди рассказал, — она пожала плечами. — И не только мне. Он говорит, у вас такая химия, такое взаимопонимание…
— Ах, Коди рассказал, — протянул Майкл. — Вот говнюк. Он просто хочет подгадить, так и скажи Заку — или Ларри, кто там тебя прислал.
— Я-то скажу, но ты все-таки будь осторожнее.
— Майкл! Начинаем через пять минут! — окликнули его с площадки.
— Хорошо! — крикнул он.
Оглядел загороженную зелеными экранами улицу: каменные дома, баррикады из перевернутых телег и какого-то хлама, стульев, старинных буфетов, якобы выброшенных из окна. Джеймса не нашел. И черт с ним.
— Встретимся позже, — он торопливо поцеловал Викторию в щеку. Незачем было усложнять жизнь ни себе, ни ей. — Ты надолго?
— Ой, я не знаю, на пару дней, может, останусь на уикэнд.
— Ладно, увидимся в отеле, — он, прощаясь, тронул ее за локоть и побежал к площадке.
Съемочный день был долгим. Они закончили уже в полной темноте. Техники тушили пылающие баррикады, Майкл смывал с лица бутафорскую кровь, отклеивал грим. Он предпочитал не напрягать такими мелочами девчонок-гримеров, которые тоже валились с ног. Только взял у одной, Марти, кажется, пачку влажных салфеток и зеркальце, перебросился с ней парой фраз, пока оттирал руки.
Виктория ждала его в баре отеля. Она сидела за стойкой, с недовольным видом крутила перед собой какой-то коктейль. Стоило Майклу сесть рядом, развернулась к нему, оглядела его помятый вид, поманила к себе рукой, взяв телефон со стойки:
— Двигайся ближе, надо щелкнуться для инстача.
Майкл послушно сунулся к ней, равнодушно оскалился в камеру, потом отстранился.
— Шоппинг тут — какое-то говно, — пожаловалась Виктория, набирая сообщение для Инстаграма. — Не понимаю, что тут тебе нравится. Сплошная деревня.
— Заткнись, а, — устало попросил Майкл.
Она не ответила, не отрываясь от телефона. Майкл заказал себе пинту, бармен поставил перед ним стакан густого черного Гиннесса с мягкой шапкой пены. Мимо прошел Джеймс, подсел к режиссеру за дальним столиком. Майкл почти физически почувствовал, как вскинулся и застрял в нем взгляд Джеймса. Зачем он теперь смотрит, чего хочет? Ревнует? Сожалеет? Находиться рядом, под его взглядом, вдруг стало невыносимо.
— Давай уйдем, — сказал он, когда Виктория отложила телефон. Та будто ничего не услышала.
— Майкл, покажи мне Ирландию, — попросила она, приваливаясь к его плечу. — Только красивую, с овечками на лугах. Что тут еще красивое?.. Стоунхедж?
Майкл старался не смотреть на Джеймса, но все равно замечал краем глаза, как тот нет-нет да поднимет голову на него.
— Туманы, — бездумно сказал он. — Выходишь утром из дома — а вокруг ничего нет, белая мгла. И тихо. Вода оседает на крыше, капает в землю. И больше ничего. Только собственное дыхание слышишь.
— Ебануться можно со страху, — Виктория зябко повела плечами. — Сайлент Хилл какой-то.
Виктория была суеверной. Искренне боялась призраков, ведьм, цыган, верила в нечисть и удачу. Майкл всегда подшучивал над ней, но сейчас вышло ненарочно.
— Так вот эта ерунда «поцелуй меня, я ирландец» — она работает?.. — нервно спросила Виктория. — Правда отгоняет несчастье?
Майкл покосился на Джеймса.
— Не знаю. По-моему, просто слухи.
Виктория обхватила его голову руками, повернула к себе быстро поцеловала в губы. Потом поморщилась и промокнула губы салфеткой — она терпеть не могла вкус пивной пены.