Джеймс замер на мгновение, будто в нем что-то переключилось.
— Да, прости, — сказал он виноватым тоном. — Я завелся, не знаю, почему. Не надо было. У нас был тяжелый день… Это все очень глупо. Извини, пожалуйста.
Майкл взбил подушку, кинул себе под ноги.
— Ну вот, взял и все испортил, — ворчливо сказал он. — Нормально же разговаривали.
Джеймс посмотрел на него искоса, растерянно улыбнулся — как человек, который абсолютно не ожидал такой реакции и теперь не знает, что делать дальше, как себя повести. Так и не решив, он начал раздеваться, складывая одежду на стул под окном.
— Когда ляжешь — нимб не забудь выключить, — добавил Майкл. — В глаза бьет, я спать не смогу.
Джеймс тихо хмыкнул. Потом рассмеялся. Негромко.
Глава 17
Майкл проснулся резко, как от удара по голове. Открыл глаза. Секунда потребовалась, чтобы вспомнить, почему он на полу и не у себя в трейлере.
Джеймс сидел на кровати, растирал руками лицо.
— Эй, — шепотом позвал Майкл, тоже садясь. — Ты в порядке?
— Я тебя разбудил?.. Прости. Ложись, все нормально.
Майкл посмотрел на него снизу вверх, оценивая его «нормально» в призрачном ночном свете. Потом решил, что «нормально» тут и не пахло. Откинув одеяло, пересел на кровать.
— Не спится? — спросил он.
— Кошмары.
Джеймс подтянул колени к груди, обхватил их руками. Он сидел в простой белой футболке, на шее виднелся темный шнурок, руки были открыты. По обеим от запястий и выше локтя тянулись татуировки. Они были набиты густо, но не сплошняком. Было видно, что это не единый рисунок, какой делают рукавом, а плотный коллаж. Кита Майкл уже видел — теперь разглядел на другой руке компас, какую-то геометрию, мандалу, стебли шиповника. Будто Джеймс добавлял по рисунку за раз, пока не осталось свободных участков.
— Красивые, — сказал Майкл.
— Да? — Джеймс вдруг улыбнулся. — Нравятся?
— Ну, я не ожидал, что ты ударишься в такое бунтарство, — сказал Майкл. — Но выглядят здорово.
— Ложись, — Джеймс тронул его за плечо. — Не хочу тебе мешать.
— Тебе часто снится всякая дрянь? — спросил Майкл, игнорируя его извиняющийся тон.
— Время от времени. Иногда я даже понимаю, что это сон, но не могу проснуться. Это самое жуткое.
Майкл зябко передернул плечами. Он ненавидел ощущение беспомощности, что во сне, что наяву. Старался сразу чем-то перешибить ее, что-то сделать, если в его силах было изменить положение вещей. Может, сейчас он не мог сделать многое. Но кое-что — мог.
— Пойдем покурим, — предложил он. — На чердаке есть слуховое окно. Откроем, никому не будем мешать.
Джеймс посмотрел на него с сомнением, не решаясь принимать предложение.
— Майкл, не надо. Глубокая ночь, ну что ты…
— Давай-давай, — повторил тот. — От кошмаров нужно отвлекаться. Менять обстановку, умываться. Пошли, — он мотнул головой. — Это рядом. Близко совсем. Два шага. Одна лестница. И куча старья на чердаке, тебе понравится, ты же любишь всякие такое старье. Винтаж разный. Знаешь, какая там пыль?.. Еще со средних веков осталась!
Джеймс вовсю улыбался, слушая, как он уговаривает.
— Против пыли не могу устоять, — сказал он. — Если она и правда средневековая.
— Вот ты как эксперт и оценишь. Может, ее на аукционе загнать можно.
Майкл поднялся, снял с обогревателя свои джинсы. За день они более-менее высохли после его прогулки в холмах, только самый низ штанин оставался мокрым. Джеймс потянулся к стопке одежды на стуле.
Одевшись, они на цыпочках выскользнули из комнаты. Поднялись по узкой лестнице на чердак. Майкл пошарил рукой по стене, нащупал старинный выключатель, щелкнул тумблером. Пространство под двускатной крышей залил желтый электрический свет. На чердаке было прохладно и просторно. Он был завален старыми вещами — сломанными стульями, полосатыми ватными матрасами, коробками, комодами, прочим хламом. Из пыльного дивана, обтянутого выцветшей зеленой обивкой, высовывался остов велосипеда. Под скатом крыши в углу стояли увязанные в стопки книги. Джеймс издал заинтересованное «О!..» и проскользнул к ним мимо Майкла. Тот усмехнулся, посмотрел, как он присел на корточки и наклонил голову, пытаясь прочесть корешки.
— Винсенту бы здесь понра… — оживленно начал он и замолк, осекшись. Виновато глянул на Майкла. Тот пожал плечами, крутанул гнутое велосипедное колесо, торчащее на куске рамы из диванных подушек. Колесо задребезжало, заплясало на кривой оси. Майкл посмотрел на пыльный след на ладони, вытер его о джинсы.
— Иди за него, — сказал он, пиная ногой диван.
Джеймс удивленно поднял брови, развернулся к нему, опустив одно колено в пыль и пристроив татуированные локти на второе. Сейчас он казался особенно незнакомым. Таким взрослым, всякое повидавшим. Майкл опять начал казаться самому себе рядом с ним неуклюжим верблюдом. Да он и был таким всегда, что десять лет назад, что сейчас, и вся разница была в том, что сейчас он просто понимал это.
— Благословляешь?.. — иронично спросил Джеймс.
— А что, — буркнул Майкл. — Может, да.
Он отошел к окну, раскрыл раму. Снаружи потянуло мягким и влажным воздухом. Джеймс чихнул один раз, потом другой. Потом встал. Схватил что-то с комода:
— Смотри!
Майкл покосился: там было старинное деревянное распятие. Джеймс держал его в вытянутой руке, как экзорцист. Майкл улыбнулся против воли. И не хотел улыбаться, нечему тут было радоваться — но не смог. Слишком уж забавно тот выглядел.
— Главное слово забыл, — сказал Майкл.
— «Пожалуйста»?..
— «Изыди».
Джеймс понял, заулыбался. Опустил руку.
— Там серебряная вилка есть — можешь пырнуть для верности, — посоветовал Майкл, прихватывая сигарету губами.
— А ты разве вампир?..
— Ну, в шею кусаться люблю.
Джеймс рассмеялся, опустил глаза. У него на щеках появился заметный румянец, он вдохнул поглубже — и снова чихнул. Фыркнул.
— Эй, это антикварная пыль, ее тут вся семья собирала!.. — шутливо возмутился Майкл.
— Ты мог бы спросить у своей бабушки, мы можем одолжить это для сьемок? — спросил Джеймс, разглядывая распятие.
— Да мы можем отсюда хоть весь чердак вынести, она только счастлива будет, — отозвался Майкл.
— Я серьезно!
— И я серьезно.
Джеймс огляделся, посмотрел на Майкла, будто не до конца был уверен в его словах.
— Он хороший мужик, — сказал Майкл. — Любит тебя. Че думать-то?
Джеймс бросил озираться. Раскрыл застекленные дверцы буфета, вынул оттуда пару блюдец, повернул их вверх дном, разглядывая клеймо.
— Я не хочу портить тебе жизнь, — искренне сказал Майкл, выдувая дым в раскрытое окно. — Больше, чем уже испортил. Тебе же хорошо с ним.
— Обязательно спроси ее, — сказал Джеймс, повертев блюдцем, и аккуратно отставил его в сторону. — Это действительно старинная вещь, мы не можем взять ее просто так, никому не сказав.
— Я не исправлюсь, — сказал Майкл. — Я всегда был плохишом. Верность, надежность — это все не ко мне. Таких, как я, держат в любовниках, а не в мужьях. Так что хватай своего француза и тащи его в церковь, пока он не передумал.
— У нас будет гражданская церемония, — сказал Джеймс, больше не делая вид, что не слышит Майкла. Он раскладывал на буфете столовые приборы — алюминевые вилки и ложки со сточенными краями. Майкл с племянниками в свое время активно рисовал ими, чтобы не тратить на глупости хорошие карандаши.
— Значит, тащи его в мэрию, — ответил Майкл. — И забудь обо всем.
— Я не хочу забывать «обо всем», — сказал Джеймс. — Я не хочу притворяться, что тебя не было в моей жизни. Ты был.
— Может, всем было бы лучше, если б не было, — без улыбки сказал Майкл. — От судьбы не уйдешь. Если вырос хреновом районе, однажды обязательно окажешься за решеткой. Как лабораторный хомячок в лабиринте: других выходов просто нет.
— У тебя были другие выходы, Майкл, — резко сказал Джеймс и осекся, потупился, начал крутить в руках вилку.
— Какие выходы — к тебе прийти? — мгновенно завелся Майкл. — Если бы я у тебя денег попросил, я бы уважать себя перестал!
— А сейчас ты себя уважаешь? — взвился Джеймс.
— Нет!
Майкл отвернулся к окну, побарабанил пальцами по раме.
— Когда-то я думал, что отдал бы в сто раз больше, если бы это спасло нас, — тихо сказал Джеймс после долгой паузы. — Машину бы продал, даже не думая, если бы пришлось.
Майкл посмотрел на него через плечо. Джеймс выдвинул тугой ящик буфета, поворошил там гремящую мелочь: тяжелые железные ключи, ржавый навесной замок, ручки без стержней, огрызки проволочек, шарики от спинки кровати, шурупы, тюбики сто лет назад высохшего клея.
— Но это бы нас не спасло, — со смирением сказал Джеймс. — Ты не пустил бы меня помочь. Ты сопротивлялся всему, что я хотел для тебя сделать.
— Неправда, — буркнул Майкл, не сумев промолчать. — Постригся я безропотно, между прочим.
Джеймс, горько усмехнувшись, выложил на буфет несколько ключей.
— Это ценное уточнение.
Он переложил их по размеру, полез в другой ящик, взял связку открыток, перевязанную летночкой. Распутал узелок.
— Почему ты не позвонил? — с нажимом спросил Майкл.
— Я уже сказал.
— Нет, не сказал! Что ты видеть меня не хотел — это не повод!
— А что тогда — повод?..
— Почему? — почти крикнул Майкл. — Мог бы сказать, что нашел другого!.. Ты знал, что я буду ждать!
— Как я мог знать?! — выкрикнул Джеймс. — По тебе было не видно, у тебя было столько женщин!.. Каждый раз — новая!..
— Ну и что!.. Все равно! Мог бы сказать! Я бы понял, я бы смирился! Если с кем-то тебе будет лучше, чем со мной — да понятно же, с кем угодно будет лучше, чем!..
Он осекся, отвернулся, качая головой. Джеймс смотрел на него исподлобья, машинально теребя краешки открыток. Покусывал губы и тоже молчал.
— Почему ты мне не сказал, что нашел другого? — выговорил Майкл, рисуя пальцем хаотичные линии на грязном стекле перед собой.