Майкл смотрел в сторону и курил.
— Я так боялся, что он умер, — сказал Джеймс, вытирая мокрые щеки.
Он говорил ясным голосом, но губы у него дрожали. Бобби развалился на диванчике, попытавшись уместиться на коленях Джеймса, положив на него длиннющие передние лапы и пристроив на них голову. Джеймс гладил его по ушам, по голове, по шее, наклонялся, чтобы поцеловать, а тот нервно и влюбленно закатывал на него глаза.
— Ты же просил о нем позаботится, — сказал Майкл. — Я приезжал так часто, как мог. А потом забрал с собой, когда стало ясно, что я буду жить здесь.
— Я знал, что ты забрал его. Мистер Сайрус сказал. Но я не знал, что с ним потом стало. С кем ты оставляешь его, когда уезжаешь?
— У меня есть парень, который за ним приглядывает, — сказал Майкл. — Но Бобби не любит, когда я уезжаю. Иногда приходится просить Брана посидеть с ним. Бран с ним строже, чем я, — признался Майкл. — Я его избаловал. Он даже спит на мне.
Джеймс неожиданно усмехнулся сквозь слезы.
— Ты спишь с моей собакой?..
— Ему просто нужен тесный эмоциональный контакт, — привычно начал Майкл, — он нуждается в особой забо… — и осекся. Насупившись, посмотрел на Джеймса. — Да, я сплю с твоей собакой, — с досадой признал он. — Посмотри на эту лошадь, он выше меня ростом! Ему отдельная кровать нужна, а я не свихнулся до такой степени, чтобы устраивать для собаки отдельную спальню!
— Где ты с ним гуляешь? — спросил Джеймс.
— Здесь есть несколько парков поблизости. Беверли Глен, Франклин Каньон… мы ходим туда пешком.
— Сходим вместе, — требовательно сказал Джеймс. — Я хочу погулять с ним.
Майкл глянул через стекло внутрь дома, где спала Виктория.
— Вечером, — предложил он. — За ней заедет ее визажист. Не хочу вернуться и найти труп в ванной.
Джеймс кивнул, снова вытер щеки, наклонился, чтобы прижаться лицом к морде Бобби.
— У нее неприятности? — спросил он сквозь шерсть.
— У нее всегда неприятности, — неопределенно сказал Майкл.
Глава 24
Виктория уже пришла в себя, когда за ней заехала Хлоя. Кокаиновая ломка, в отличие от кокаиновой депрессии, проходит быстро. Майкл на всякий случай предупредил Хлю, чтобы та была с ней поаккуратнее, но он сам понимал, что Виктория решит свою проблему быстро — новой дозой. Она сейчас не могла позволить себе отдохнуть пару недель в рехабе — съемки были в самом разгаре.
Когда они уехали, Майкл предложил Джеймсу перекусить. Только предупредил:
— Из готовки я умею включать кофемашину и выставлять время на микроволновке.
— У тебя такая хорошая кухня, — сказал Джеймс. — И ты ею не пользуешься?
— Нет, — Майкл уселся на высокий табурет и поджал ноги. — Я же не Томми. Это он специалист. А у меня особо ни времени, ни желания.
— А Виктория?..
Майкл пренебрежительно фыркнул.
— Она вообще сюда не заходит. По ее мнению, яйца — это растение вроде авокадо. Она умеет открывать холодильник, но на этом ее кулинарные таланты заканчиваются.
— Тебе кто-то готовит?.. — поинтересовался Джеймс, раскрывая и закрывая шкафчики.
— Мне кто-то готовит, кто-то пылесосит, кто-то чистит бассейн и выгуливает Бобби, — уклончиво ответил Майкл. — Здесь бывает толпа народа, я даже не всех знаю. Они приходят, делают свою работу, уходят, а потом присылают мне счет в конце месяца. Очень удобно.
— Ясно. Тогда я сделаю нам тосты по-французски, — сказал Джеймс, доставая глубокую стеклянную миску и безошибочно угадывая, в каком именно ящике лежит венчик.
Майкл недовольно сморщил нос. У него стремительно рождались и крепли большие претензии к Франции. Он начинал думать, что вечная борьба Британии с соседкой была не случайной. Эта Франция его просто бесила. Хотя он и считал себя ирландцем, сейчас он был готов временно присоединиться к фактической родине, хотя бы идеологически.
— Ты не любишь тосты?.. — с улыбкой спросил Джеймс, заметив выражение его лица.
— Я не люблю Францию, — с уныло сказал Майкл.
Джеймс отыскал и выставил на столешницу молоко, яйца, хлеб, тростниковый сахар. Он выглядел по-домашнему естественно, так что очень легко было притвориться, что он здесь уже целую вечность, меняет безликое стильное пространство своим присутствием. Шнурок с подвеской лежал поверх футболки, притягивая взгляд.
— Это вкусно.
— Господи, да мне все равно!.. — не выдержал Майкл.
Джеймс удивленно поднял брови. Майкл запустил руки в волосы, взъерошил их, чтобы отвлечься от пристального наблюдения.
— Мне все равно, — обреченно повторил Майкл. — Хоть тосты. Хоть зефирный торт. Хоть круассаны.
— Ты их тоже не любишь?.. — с улыбкой спросил Джеймс.
— Ненавижу, — честно ответил Майкл. — Всегда ненавидел и всегда буду.
— А если я их сделаю?..
— Съем, но ненавидеть не перестану.
Джеймс тихо засмеялся. Поставил сковородку на плиту, включил нагрев, смешал молоко и яйца. Чтобы не пялиться на него, уязвляя самого себя безнадежной тоской, Майкл сполз с табурета и занялся чаем. Отыскал два ситечка, отмерил в каждое по щепотке чая, залил кипятком. Джеймс достал две большие тарелки, украшенные синими и зелеными полосами по ободу, поставил на стол. Майкл, грохоча ящиками, вспоминал, где у него лежат ножи и вилки, салфетки и прочая сервировка.
— Я слышал, вы тоже собираетесь пожениться, — сказал Джеймс, деревянной лопаточкой переворачивая тосты на сковороде.
— Это вряд ли, — с сомнением сказал Майкл и достал бутылку кленового сиропа. — Сейчас мне это невыгодно, так что не верь слухам.
— Ты не жалеешь, что тебя все это так ограничивает? — спросил Джеймс, разворачиваясь к нему от плиты. — Твой агент, твоя студия… Твои контракты.
— Не знаю… это правила игры. Всегда приходится чем-то поступаться. Не самая большая цена за то, что отец жив, а Фредди живет в тихом районе и ходит в хорошую школу, — сказал Майкл, выгребая из ящика приборы на двоих. — Потом, мне нравится делать то, что я делаю. Я бы уже не смог иначе.
— Ты счастлив?
Майкл поднял на него глаза. Джеймс стоял, прикусив лопатку зубами, смотрел на него. Будто ответ что-то менял. Майкл пожал плечами, опустил взгляд.
— Мне кажется, счастье — это миф, придуманный Голливудом, — сказал Майкл. — Или рекламщиками. Продавать счастье выгоднее, чем зубную пасту и таблетки от кашля.
— Это не ответ, — сказал Джеймс.
На кухню прицокал Бобби, принюхался. Ткнулся в подставленную ладонь Майклу, потрусил к Джеймсу и сел на задницу рядом с ним, выжидательно подняв морду. С намеком покосился на сковородку и облизнулся.
— Тебе нельзя, — Джеймс погрозил ему лопаткой.
Бобби переступил лапами, мол, ничего не знаю, мне все можно, давай пропустим эту часть, где ты мне отказываешь, чтобы не тратить время, и сразу перейдем к вкусняшкам.
— Послушай меня, собака с особыми эмоциональными потребностями, — без шуток сказал Джеймс, и Бобби насторожился. Приподнял уши, покосился на Майкла. — Будешь выеживаться — получишь полотенцем по жопе.
Бобби обиженно заскулил и сделал бровки. С Майклом этот трюк работал безотказно. С Джеймсом, к его удивлению, не прокатило. Бобби сделал бровки еще сильнее, придав морде невыразимо жалостливый вид. Джеймс взял его за подбородок, поднял морду к себе и слегка наклонился, пристально глядя в глаза. Майкл наблюдал за ними, невольно расплываясь в улыбке. Джеймс умел быть безжалостным.
— Нет, — внятно сказал он, и повторил, обрывая голодный скулеж: — Нет. Ты не получишь ни кусочка. Смотри на меня! — приказал Джеймс, когда Бобби, оробевший от такой твердости, покосился на Майкла. — И он тоже тебе ничего не даст. Потому что я не позволяю.
Бобби отполз назад, упираясь лапами в плитку и виляя задом, высвободился из хватки, убежал прятаться за Майкла. Выглядывая у него из-за спины, он пристыженно и жалобно смотрел на него, будто спрашивая, что это за человек и где его прежний, ласковый и добрый хозяин.
— Нет, ну если он сказал — «нельзя», значит — нельзя, — смиренно сказал Майкл. — Ты его собака, а не моя. Ему и решать.
Джеймс, улыбаясь, выключил пискнувшую плиту и повернулся к столу, держа сковороду за длинную ручку:
— Готово.
Джеймс словно чувствовал, что он тут не на особом положении гостя, а в каком-то другом качестве. Майкл и сам не сказал бы, в чем разница — наверное, в отсутствии вежливого стеснения, присущего людям в чужом доме. Джеймс будто чувствовал, что здесь он не чужой. Он не стал спрашивать, можно ли ему занять душ — он спросил, где тот находится и где взять чистое полотенце. Он присаживался, где ему было удобно, спокойно ходил по дому, орудовал на кухне — будто обживался здесь. Майкл ходил за ним по пятам, за Майклом ходил настороженный Бобби и цокал когтями.
Майкл решил не спрашивать, что тот затеял. Он вообще не хотел ни о чем спрашивать, чтобы случайно не спровоцировать разговор на тему «а теперь довези меня до отеля». Майкл уже даже придумал отличную отговорку, мол, машину у меня заберут в сервис, а другой у меня нет, прости. Когда приехал эвакуатор из сервиса, чтобы забрать Анну-Лису, Майкл сказал, что отлучится на пару минут, заполнить бумаги, но Джеймс увязался за ним. И, конечно, в гараже заметил Харлей.
Покрутился возле него, потрогал блестящие хромированные детали, кожаное седло, потом спросил:
— Покатаешь?..
Майкл не смог отказать.
Как можно было отказать Джеймсу?..
Где-то здесь он начал смутно догадываться, что ни в какой отель они сегодня не попадут. Но это было еще не точно.
Он отдал Джеймсу одну из своих мотоциклетных курток, чтобы тот не замерз от ветра. Она была ему чуть велика, но никого из них это не смутило. Джеймс закутался в куртку, застегнулся до горла. Сел сзади, перекинув ногу через седло. Ему чертовски шло сидеть так, Майкл даже пожалел, что рукава куртки закрывают рисунки на руках. Сейчас они казались удивительно уместными. Ему хотелось сохранить себе такого Джеймса, и он задержал на нем взгляд на несколько секунд, прежде чем надеть шлем и сесть за руль.