Машина тормозит и сворачивает на парковку. Женщина-офицер машет полицейскому, устанавливающему линию оцепления. Он показывает рукой, чтобы мы ехали дальше. Она тянется к рации:
– Десять-двадцать-три. Прибыла на место.
И вот мы снова в школе.
Сильв
Дикая ярость сжигает мой страх. Если Тайлер хоть пальцем коснется Отем, если причинит ей боль, я прокляну его, призвав на помощь всех духов Абуэло и всю злость, что кипит во мне. Я убью его, даже если он убьет меня раньше.
Я разрываюсь между Томасом за дверью и Отем передо мной. Воздух сжимается, и я не могу дышать, я не могу дышать, я не могу дышать.
На другой стороне зала два учителя медленно поднимаются на ноги. Поднимаются и ученики за их спинами. В центре группы девушка, которая помогала запирать замок.
Она в ярости.
Я думала, стены убили нашу отвагу, но похоже, они наоборот ее укрепили. Мы не просто сражаемся за жизнь – мы боремся за надежду и тысячу завтра.
На краю сцены Отем стоит перед братом.
Она переводит взгляд с винтовки на Тайлера и обратно. Вокруг меня раздается шепоток:
– Он сказал «подружка»?
– Но она…
– Думаешь, он имел в виду…
Одной рукой я прижимаю колени к груди, а другой нашариваю сумку, словно она может меня защитить.
Всю жизнь Отем мечтала только о танцах. Мечтала только обо мне. Но она никогда никому об этом не говорила. Слишком боялась. Оппортьюнити мог не одобрить. Зная ее семью, это совершенно нормально.
Нет, это неодобрение ничего не изменило бы. Их отношения уже разладились.
Но Отем никогда не показывала своих чувств. Ни страха. Ни гнева. Ни счастья – только когда танцевала. Она была слишком хорошо вышколена, слишком боялась проговориться и позволить причинить себе боль. Но я понимала ее боль. Всегда понимала. Как бы мне хотелось, чтобы она посмотрела на меня так, как когда-то.
Отем исполнилось пятнадцать. Миссис Браун взяла нас с собой в Бирмингем на утренний спектакль. Через несколько месяцев ей предстояло ехать в Англию консультировать новую постановку Королевского балета – но она так туда и не добралась.
Мы с Отем находились в блаженном неведении. Мы не знали, что нас ждет. Отем была в восторге от возможности увидеть «Щелкунчика». Несколько дней она только об этом и говорила. Мне больше хотелось увидеть Бирмингем и пообедать в изысканном ресторане. В моей семье с деньгами было плоховато, у семьи Отем их хватало.
Когда заиграла музыка и поднялся занавес, лицо Отем засияло. Она могла бы стать звездой – таким ярким было сияние.
Думаю, тогда я в нее и влюбилась.
На сцене часы пробили полночь, и Щелкунчик ожил. Он смело повел своих пряничных человечков и оловянных солдатиков против армии Мышиного короля. Тапочка спасла его от гибели, и Щелкунчик продолжал сражаться. Отем улыбалась, и сердце мое парило в небесах. Я не знала, чувствует ли это Отем, но после антракта, когда погасли огни, нащупала ее руку. Она взглянула на меня и сжала мои пальцы. В полной темноте мы держались за руки до конца спектакля.
Я была так счастлива.
Это был первый и последний день нашей чувственной свободы.
Через шесть недель миссис Браун не справилась с управлением, когда ехала забирать Отем из балетного класса. Причина смерти: переутомление. Даже дома она много работала и совсем мало спала. В тот вечер заморозки превратили дорогу в каток. В полиции сказали, что она, наверное, задремала, а потом машина на льду ушла в занос. Миссис Браун так и не проснулась.
Я, по крайней мере, могла быть дома такой, какой хотела. Когда Мама́ начала терять все, что делало ее собой, она сказала, что хочет запомнить нас счастливыми. Она не хотела бы, чтобы мы сдались без боя.
Надеюсь, она запомнит нас любящими.
Я медленно поднимаюсь. Я могу принять, что Тайлер сделает со мной, но не вынесу, если он что-то сделает Отем. Ей слишком часто причиняли боль. Она должна знать, что ее любят.
Томас
Цепь не распалась. Болторез в моих руках еле двинулся. Не нужно было пропускать уроки физкультуры. Мышцы я накачивал на ферме, забивая столбы для изгороди. Я всегда думал, что адреналин позволит мне сдвигать машины и разбивать доски голыми руками. Может быть, стресс недостаточно силен. А может быть, я просто ошибался.
Рукоятки болтореза медленно сдвигаются. По чуть-чуть. Постепенно.
Щелк.
Я моргаю.
Половина звена перекушена.
Фарид улыбается, подбадривая меня. Он разворачивает цепь, и я снова берусь за болторез. На этот раз все проще. Я знаю, чего ждать, и хватаюсь за инструмент удобнее.
Щелк.
Цепь перерезана. Я кладу болторез на пол и беру у Фарида один конец цепи. Мы понимаем друг друга без слов. Тихо, но максимально быстро распутываем цепь и снимаем ее с ручек дверей – один виток, другой. Металлические кольца стучат о дверь, и каждый раз мы затаиваем дыхание. Пока мы держим цепь достаточно крепко, в зале нас не услышат.
Надеюсь.
Когда мы снимаем последнюю петлю, Фарид отступает чуть назад и осторожно складывает цепь на пол.
Я смотрю на дверь. Было бы легко распахнуть ее, но одной двери недостаточно. Я подхватываю болторез и жду, когда Фарид расположится у следующей двери. Намылить, сполоснуть, повторить. Две двери – это уже лучше. Из зала сможет выбежать больше людей. Да и полиция скоро появится. Нам нужно продержаться еще чуть-чуть.
Когда лезвия перерезают следующее звено, я уже с трудом перевожу дух. Не удивительно, что Фарид прибежал весь мокрый. Руки у меня дрожат от напряжения.
– Давай, – тихо подбадривает меня Фарид. – Еще одно звено.
Я киваю.
– Хочешь, я… – Он жестом указывает на болторез, но я уже накладываю лезвия на цепь.
Он прав – осталось последнее звено. Вот только двери эти мои. Если сегодня я все сделаю правильно, то все получится. Я должен дать Сильв и всем остальным хотя бы шанс в этом аду.
Щелк.
Отем
– Я люблю тебя, – говорю я громко. – Ты мой брат. Ты мой лучший друг.
Слова мои отлетают от стены, которой Тайлер окружил себя. Его винтовка все еще направлена на мою ногу – с тем же успехом он мог целиться в сердце.
– Ты для меня – все.
Глаза его прикованы к моему лицу. Пока он смотрит на меня, остальные в безопасности. Я смогу отвлечь его. Если нужно солгать, чтобы достучаться до него, я солгу.
– Клянусь, я никогда не хотела, чтобы мы менялись. Что с нами произошло, Тай?
Глаза его темнеют.
– Я все потерял.
– Ты никогда не терял меня, – шепчу я. Мне нужен намек, какой-то знак, который доказал бы, что, несмотря ни на что, он все еще мой брат. – Ты был моей единственной семьей, когда все изменилось. Я знала, что нам обоим трудно, но ты заставил меня поверить в то, что исполнение маминой мечты – моей мечты – все еще возможно.
Если бы я знала, что он так же растерян и несчастен, как я, то, может быть, все пошло бы иначе. Сильв дала мне силы, танцы дали мне цель в жизни. Но, господи, Тай, я так по тебе скучала.
Если бы он только подпустил меня к себе. Если бы он мне доверился.
Тай моргает.
– Поверить в твою мечту?
– Вырваться отсюда.
Слова срываются с моих губ, и через долю секунды я сознаю свою ошибку. Тай начинает хохотать все громче и громче.
– Я хотел стать для тебя поводом остаться дома. Я никогда не хотел причинять тебе боль. – Он трясет головой. – Но тебе не было дела, верно? Когда мама умерла, у меня никого не осталось. Ты представляешь, каково это – быть совершенно одиноким?
Я схожу с линии огня, но не разрываю визуальный контакт.
– Конечно, мне было дело. Конечно, я знаю. Мне было так же плохо, как и тебе. Но ты не был совершенно одиноким. У тебя был отец, была я. У тебя была Клер. У тебя были друзья.
– Лжецы! Они все бросили меня! Я хотел быть частью твоей жизни, а ты тоже оттолкнула меня. И теперь слишком поздно сожалеть.
Я сжимаю кулаки, сглатываю. Во мне кипят гнев и страх.
– Как я могла оттолкнуть тебя, когда не могла даже найти?! Ты обещал защищать меня!
– Ты сказала мне, что тебя здесь ничего не держит. Даже я.
Убирайся, Тай.
– Значит, ты решил, что отцу стоит преподать мне урок? – вспомнив его усмешку и точный расчет, я скопировала его голос.
– Это была ошибка. Я сказал тебе, что мне жаль. Почему ты никогда не слушаешь?
Он нажимает на курок. Пуля впивается в сцену рядом со мной. Я подавляю крик. Наша близость окончательно рухнула.
– Это была твоя вина, – говорит Тайлер. – Все это твоя вина!
Приключения Мей
Текущее положение: Возвращаюсь
>> Оппортьюнити хорошая школа. Там я была счастлива. Что бы вы ни услышали сегодня, проблема не в школе и не в нашем городе. Не смейте нас винить. У вас нет права осуждать нас.
Комментарии <37>
Мей, что скажешь об обвинениях в адрес школы? Школа ничего не сделала, чтобы это предотвратить.
Ты когда-нибудь ощущала там опасность?
ГОСПОДИ БОЖЕ, ТЫ ЧИТАТЬ НЕ УМЕЕШЬ?
Мне всегда нравились уроки твоего отца. Надеюсь, с ним все в порядке – и с тобой.
Не могла бы ты позвонить на нашу горячую линию и оставить имя и номер телефона? Мы пытаемся понять, кто сейчас в школе, а кто нет. Можешь связаться с полицейскими. Они тебе помогут.
Глава тринадцатая10:27–10:28
Томас
Важно выбрать время. Если распахнуть двери широко, это будет слишком заметно. Если промедлить, все не смогут выйти.
Фарид переходит ко второй двери, а я остаюсь там, где перестукивался с Сильвией. Чуть-чуть приоткрываю дверь. До меня доносятся шепот, плач, приглушенные ругательства.
За дверью я вижу ее. Длинные черные волосы скрывают лицо. Она стоит, обхватив себя руками. Но она жива. Какое облегчение! Это самое главное!