К середине ноября ударил мороз, оказавшийся новой напастью для немецкой техники. По словам Э. фон Макензена, « большинство моторов просто не желало заводиться, а достаточного количества средств защиты от холода мы еще не смогли подвезти. По этой причине наступление рвущихся в бой и радующихся продвижению вперед, но еще не снаряженных по-зимнему войск стало бы безответственной акцией и едва ли могло привести к успеху. Поэтому оно было перенесено до окончания сильных холодов » [110] .
Вплоть до 17 ноября 1941 г. в полосе 56-й Отдельной армии активных боевых действий не проводилось. В это время Э. фон Клейст пытался ударом на Новошахтинск обойти Ростов-на-Дону с севера. Однако в ходе напряженных боев его части сумели лишь потеснить соединения 9-й армии на восток. Советские войска выдержали этот удар, что заставило Клейста в очередной раз изменить свои планы.
Неожиданная передышка
Командование 56-й Отдельной армии и лично генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов стремились использовать полученную передышку для наведения порядка во вверенных частях и подразделениях, их пополнения личным составом и вооружением, так как они понесли большие потери в октябрьских боях. Особенно значительными они были в 31-й стрелковой дивизии, принявшей на себя главный удар противника в период с 12 по 22 октября 1941 г. К 1 ноября потери дивизии составляли 410 командиров и 7154 рядовых. В сводке, составленной штабом армии 5 ноября, отмечалось, что дивизия была пополнена личным составом, но вооружена далеко не полностью, имея лишь 50 процентов от требовавшегося количества винтовок, 25 процентов – станковых и 30 процентов – ручных пулеметов. Дивизия имела всего 20 минометов (вместо положенных 152), 12 76-мм и 12 122-мм орудий дивизионной и полковой артиллерии [111] .
Немалыми были потери и в других соединениях. Так, в 343-й стрелковой дивизии потери составляли 183 командира и 3109 рядовых, в 353-й стрелковой дивизии – 55 командиров и 1076 рядовых, в 68-й кавалерийской дивизии – 7 командиров и 48 рядовых, в 7-м дивизионе бронепоездов – 4 командира и 34 рядовых. Общие потери соединений и частей 56-й Отдельной армии к 1 ноября 1941 г. составляли 659 командиров и 11 412 рядовых. К моменту подготовки сводки 343-я и 353-я стрелковые дивизии оказались укомплектованы личным составом, но их вооружение не было доведено до штатной нормы. Не участвовавшая в боях 347-я стрелковая дивизия была полностью укомплектована личным составом и личным оружием, наполовину – пулеметами, но не имела дивизионной артиллерии и не была обеспечена автотранспортом. 62-я и 70-я кавалерийские дивизии были вооружены на 50 процентов винтовками и пулеметами, но не имели артиллерии. 64-я и 68-я кавалерийские дивизии были полностью вооружены винтовками и на 70 процентов пулеметами, но не имели противотанковых пушек. Только прибывшая из Баку и не участвовавшая в боях 317-я стрелковая дивизия была полностью укомплектована и вооружена.
Подписавшие сводку начальник штаба полковник Бармин, военком штаба полковой комиссар Брансбург и начальник оперативного отдела полковник Нечаев делали вывод о том, что части армии « приобрели опыт борьбы с противником, оснащенным танками и, закрепившись на подступах к г. Ростов, готовы к отражению и уничтожению его ». Однако для этого требовалось « срочное пополнение вооружением и, в особенности, минометами, противотанковой и дивизионной артиллерией » 347-й стрелковой, 62-й и 70-й кавалерийской дивизий, а также пополнение 6-й танковой бригады тяжелыми и средними танками, так как основу ее вооружения составляли легкие танки [112] .
Стремление к рациональному использованию имевшегося в наличии в частях и соединениях армии автоматического оружия отражает приказ № 03 от 5 ноября. В нем отмечалось, что в ряде частей автоматическое и полуавтоматическое оружие используется не по назначению, большинство ППД и самозарядных винтовок « осело в штабах и даже в тыловых подразделениях ». Приказ требовал « под личную ответственность командиров и комиссаров проверить использование, передать на вооружение подразделений », а также запретить командно-начальствующему составу, уже имевшему на вооружении пистолеты или револьверы, вооружаться ППД и СВТ. Не имевшим же штатного оружия требовалось выдать карабины [113] .
В приказе войскам 56-й Отдельной армии № 036 от 12 ноября 1941 г. сообщалось, что 2-й дивизион 32-го артиллерийского полка, поддерживавший 75-й стрелковый полк 31-й стрелковой дивизии, действовавший в составе 339-й стрелковой дивизии 9-й армии, при отходе из района села Лысогорки бросил четыре 122-мм гаубицы и три 75-мм пушки (все – на механической тяге). Кроме того, 75-й стрелковый полк не вывез три 45-мм противотанковые пушки, хотя « полк и дивизион, совершая отход, больших столкновений с противником не имели ». Командир и военком артиллерийского дивизиона « не приняли должных мер для спасения материальной части, а поспешили уничтожить ее путем порчи ».
За потерю материальной части командующий армией приказал отстранить от занимаемых должностей командира 2-го артиллерийского дивизиона 32-го артиллерийского полка капитана Семенова и комиссара дивизиона политрука Карнаухова и передать дело о них прокурору армии для расследования и доклада Военному совету. В приказе отмечалось, что командир 75-го стрелкового полка майор Сосков и комиссар полка батальонный комиссар Марков « тоже заслуживают отстранения от должности и отдачи под суд военного трибунала ». Но с учетом того, что 75-й полк « в предыдущих боях с фашистами отличился », наказание для каждого из них ограничилось 15 сутками ареста с удержанием половины зарплаты на это время. Приостанавливалось и представление всех четырех командиров и политработников к награждению за предыдущие бои, а командира полка – к очередному званию [114] .
Еще через три дня был издан приказ № 048 «Об учете оружия и ответственности за его утрату». Он обращал внимание на « ряд фактов преступного отношения к сбережению личного имущества военнослужащими, а также… случаи, когда части 68 КД, 353 СД и 33 мотострелкового полка НКВД обезоруживали подразделения и отдельных военнослужащих 31-й стрелковой дивизии при выходе частей этой дивизии из боя ». Так, командование 68-й кавалерийской дивизии отобрало оружие у военнослужащих 2-й и 9-й роты 248-го стрелкового полка 31-й стрелковой дивизии при выходе их из окружения на своем участке фронта. 26–27 октября 16 бойцов с винтовками 248-го стрелкового полка были зачислены в части 68-й кавалерийской дивизии, хотя следовали к месту нахождения штаба 31-й стрелковой дивизии под командованием среднего командира. В приказе также отмечались случаи, « когда отдельные бойцы оставляли оружие на поле боя, а сами бежали в тыл ». Бросившие оружие на поле боя и дезертировавшие в тыл красноармейцы П. П. Фоменко и В. Г. Воропаев были преданы суду военного трибунала и расстреляны. Командарм-56 приказал « немедленно навести порядок в учете всех видов оружия, а учтенное оружие заприходовать », не допуская « случаев безответственного отношения при передаче оружия из одного подразделения и части в другие ». Он также категорически запретил без его разрешения разоружать команды, следовавшие в свои части и подразделения [115] .
Приводимые документы отражают сложившуюся в РККА практику, согласно которой к потерям в материальной части относились даже более строго, чем в личном составе. Отчасти объяснимая огромными потерями в вооружении в начальный период войны, она вызвала другую крайность, когда командиры стали чрезмерно осторожничать с использованием имевшегося у них в наличии вооружения, опасаясь лишиться материальной части, за которую несли персональную ответственность.
Немало внимания уделялось и подготовке личного состава. Генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов неоднократно лично проверил состояние обороны ряда соединений, в том числе необстрелянной, но полностью укомплектованной и вооруженной 317-й Бакинской дивизии. По результатам проверки 16 ноября был издан специальный приказ, посвященный состоянию обороны в 317-й стрелковой дивизии. В нем отмечались следующие недостатки: «а) наблюдение за противником не организовано; б) внутри дивизии не используются средства связи; в) служба ПТО у орудий несется плохо, расчеты не знают секторы обстрела, не имеют запасных позиций. Площадки орудий завалены посторонними предметами, маскировка – плохая; г) в частях дивизии пренебрежение маскировкой, окопы ярко выражены на фоне степи; д) усовершенствование позиций в инженерно-техническом состоянии не организовано и проведено недостаточно. Например, бойцы 9-й роты не обучены, как делать ячейки. Сделали их неверно, перекрыли так, что огонь вести невозможно» . Об исправлении недостатков требовалось доложить к 18.00 17 ноября 1941 г. [116]
Однако последующие события показали, что в противотанковом отношении части 56-й Отдельной армии к моменту следующего немецкого наступления оказались недостаточно подготовлены, особенно в вопросах надежного прикрытия стыков между соседями. Даже на переднем крае обороны отсутствовали необходимые противотанковые и противопехотные препятствия. Причины этого заключались в целом ряде обстоятельств, о чем свидетельствует пример 606-го стрелкового полка, занимавшего оборону в центре боевых порядков 317-й стрелковой дивизии.
606-й стрелковый полк сформировался в июле 1941 г. в г. Баку из приписного состава, большинство которого ранее не служило в рядах РККА. 70 процентов из 2,5 тысячи красноармейцев представляли различные народы Закавказья и Северного Кавказа. Средний комсостав – командиры взводов, рот, батарей – в основной массе являлись выпускниками Бакинского пехотного и Тбилисского артиллерийского военных училищ 1941 г. Они имели хорошую выучку по боевой и политической подготовке, но не обладали практическим опытом командования и совсем не нюхали пороха. Боевыми стрельбами в полку занимались недостаточно, взаимозаменяемость в боевых расчетах была отработана слабо. Многие бойцы не понимали команд на русском языке, а тем более пояснений по тактико-техническим характеристикам оружия. К тому же в период подготовки полк имел только учебное оружие и в малом количестве.