— Эх и хозяева в совхозе! — рычит Федорыч, сжимая огромные кулаки.
Механик любит технику, привык беречь каждый винтик, и вопиющая бесхозяйственность выводит его из равновесия. Совхоз в стороне от главных дорог, в дальнем углу Актюбинской области, укромные полевые станы еще дальше — у самой границы Целинного края, не так-то просто сюда заглянуть, проверить технику!
След чужой машины уходит в том направлении, куда мы должны ехать. Наскоро позавтракав, снялись с лагеря. Спустя час подкатываем к небольшому поселочку среди пшеничных полей.
— Бигала…
Последняя совхозная ферма. Обшарпанные мазанки, наполовину разрушенные. Улочка завалена хламом, навозом, ржавыми деталями машин. Кажется, ни души. Но люди, оказывается, есть. У мазанки стирает белье русая молодая женщина. На веревке развешаны распашонки, штанишки, платьица. У ее ног играют четверо ребятишек мал мала меньше, такие же золотоволосые и голубоглазые, как мать. Увидев подкатившую машину, женщина поспешно вытирает руки о фартук, поправляет волосы. Ребятишки уцепились за юбку матери, семенят за ней. Лицо у женщины красивое, выразительное, доброе. И малыши все как на подбор — один другого лучше!
— Что это у вас в поселке такой беспорядок?
— А-а, — отмахивается женщина, — по Сеньке и шапка. Известно: каков поп, таков и приход. Бригадир у нас никудышный, в бутылку заглядывает, пускает все по ветру, очки начальству втирает. Да и в совхозе порядка нет, не заботятся о народе. Верите ли, сплю и родную Волгу во сне вижу. Бросила бы все тут, да куда с таким хвостом денешься?
Она подхватывает на руки самого маленького крепыша, гладит мягкие кудри. Обнимает остальных. Самой старшей девочке лет семь, кудрявая головка точно в блестящих золотых стружках.
— Вот, за Отцом тянемся — механизатор он у нас, все в степи, да в степи, в дождь и холод, и просушиться негде. Вон у соседей люди добрые целые города в совхозах строят, а у нас без бутылки магарыча и малого дела не делается…
Едем и едем на север. Вот и последний пограничный стан, и снова одинокий ряд машин. И опять никого — ни души, пусто кругом. Вот и сторож — важно стоит на сурчине жирный байбак, скрестив короткие лапки на пушистом животике. Второго сурка мы отрезали от норы, он не успел перебежать дорогу. Сурки очень привязаны к своим жилищам и, застигнутые врасплох, никогда не прячутся в чужие норы.
Догоняем неуклюжего зверька. Окружаем. Он встает на задние лапы, фырчит, растерянно поворачивает мордочку, свистит на всех — пугает. Щелкаем фотоаппаратами у самого его носа. Сурок ныряет в образовавшуюся брешь.
Пересекаем, наконец, границу Целиного края! В пшенице ее не видно. Начинаются земли целинного совхоза имени Островского. Здесь не встретишь затерянной детали или брошенной без присмотра машины. В поселке Кулы-куль, где расположена третья бригада совхоза, длинными рядами стоят отремонтированные комбайны. В мастерской звон железа, рокот моторов. Домики в поселке новенькие, чистые. Рядом — огороды, давно мы их не видели. Цветет картофель, белеют кочаны капусты, пышно разрослись лук, фасоль, помидоры.
Обрадовались Целинному краю, развеселились. Здесь все кажется иным. Высунешь голову и слушаешь — звенят цикады, стрекочут кузнечики, посвистывают сурки, шумят удивительно высокие и совсем еще зеленые хлебные нивы. Хорошо!
— Споем, братцы?
Еще недавно мы включали приемник и мчались по степи под марши или арии из опер. Но приемник замолчал: степная пыль проникла внутрь, нарушила контакты, и теперь мы поем сами. Валентин затягивает «Ермака», мы подхватываем — дрожат стекла. Где-то тут близко верховья Тобола — первой сибирской реки на нашем пути!
Неожиданно выезжаем к степной речке. Местами она пересохла, и русло заросло камышами. Разобщенные бочаги скрылись между глинистыми обрывами. Ни кустика, ни деревца.
— Неужто Тобол?!
Да, Тобол — мы у истоков сибирской реки. Пересыхающее русло весной оживает, наполняется вровень с берегами полыми водами. Стремительно бежит весенний поток на север, в далекую тайгу. Там Тобол всегда полноводен.
На левый его берег переправляемся у Жаилмы. Здесь ферма совхоза имени Пушкина. Много новых домов, повсюду огороды. Подкрашенные комбайны стоят как на параде. Они видны и во дворах. Там живут комбайнеры. Все у них готово, всегда начеку, вскочил в машину — и в бой за хлеб!
На левом берегу Тобола зеленеет ковыльно-типчаковая степь, еще не тронутая зноем, обочины дорог в цветах, а хлеба совсем еще зеленые. Федорыч останавливает машину, украшает смотровое стекло букетиками свежих полевых цветов.
Забираемся дальше и дальше на север. Хотим увидеть рудный пояс Большого Тургая. Появляются холмы, изрытые шурфами. Рыжеватые отвалы желтеют повсюду. Это следы недавней разведки. В полдень между степными увалами развертывается целый городок. Среди белых домиков подымаются кварталы недостроенных заводских корпусов, а в стороне на склонах изрытого холма темнеют копры шахт. Куда ни глянь — на окраинах городка развороченная красноватая земля, какие-то насыпи и дамбы. По ним бегут машины. Дороги сходятся сюда со всех сторон.
— Джетыгара!
Подъезжаем к высокому валу пустой породы. Откуда-то из-под земли несется гул моторов, лязг металла. Бросаем машину, взбираемся на земляные кручи. Под ногами — огромный котлован с плоским дном. Экскаватор врезается в породу, рухнувшую с обрыва. То и дело подъезжают под зубастый ковш тяжелые самосвалы, принимают породу.
Трехкубовый экскаватор расчищает дорогу к подземной залежи гигантскому шагающему экскаватору. Он вздымается в голубое небо, поражая своими огромными суставами. Странно видеть такую махину. Спустились с земляных круч, стоим рядом с гигантом — словно карлики у стальных башмаков великана. Скоро колоссальный ковш вгрызется в пласты, пронизанные жилами минерала. В котлован уже подведена железная дорога.
В отвалах у экскаватора находим осколки коренных пород, похожие на куски пирога с беловатыми прослойками начинки. Прослойки мягкие, ногтем отделяешь серебристые волоконца, маслянисто-скользкие, как тальк. Это асбест. В Джетыгаре, в степных недрах обнаружены огромные залежи асбеста с промышленными запасами в двадцать миллионов тонн. Тут строится крупнейший в Союзе асбестовый горнообогатительный комбинат.
Располагаемся с палаткой неподалеку от котлована, на берегу водоема, образовавшегося в скрещении двух дамб. Постирались, вымылись, съездили в столовую и пораньше легли спать. Всю ночь по дамбам шли какие-то машины, где-то звенел металл, рычали моторы. Мы привыкли к степной тиши и часто просыпались.
Утром отправляемся на розыски геологов, обосновавшихся на дальней окраине Джетыгары. Подымаемся на рыжеватый холм, любуемся панорамой степного городка. Такого города мы еще не встречали. Среди увалов, на участке ровной степи рассыпались во всю ширь одноэтажные домишки. Это старый золотоискательский Джетыгара и кварталы строителей. Из недр одноэтажной россыпи вырастают светлые корпуса асбестового комбината, многоэтажные жилые дома, обставленные башенными кранами. Базу геологов находим у небольшого городского парка, на степной окраине.
Подъезжаем к деревянному крыльцу с вывеской: «Мечетная геологоразведочная экспедиция». Знакомимся с геологами и словно заглядываем в недра Тургайской степи.
Еще не так давно Тургайская степная равнина между Мугоджарами и Казахским мелкосопочником считалась геологически бесперспективной. Однако некоторые видные геологи предполагали, что под молодыми наносами Тургайской степи, в погребенных складках Урала, размытых и разрушенных выветриванием, скрываются ценные руды.
Так думать позволяли интересные находки, сделанные еще в XIX веке. В бассейне Аята — притока реки Тобола — геолог Краснопольский нашел пласт фосфористого железа, а у Джетыгары старатели, роя шурфы, обнаружили в коренных породах жильное золото.
Развитие металлургических заводов Магнитогорска и Челябинска потребовало разведки новых запасов железных руд. С 1946 года в Тургайских степях начались широкие поиски полезных ископаемых. Геологи нащупали здесь целый рудный пояс. Он протянулся от Кустаная вверх по Тоболу, вдоль южных предгорий Урала и Мугоджар. В пластах были обнаружены огромные залежи железных и алюминиевых руд, золото, свинец, медь, вольфрам, хром, молибден, асбест, уголь.
Главный геолог экспедиции показывает кусок породы с прослойками асбеста:
— Вот наше детище.
Оказывается, пласты, пронизанные жилами асбеста, спадают в глубины земли на пятьсот метров, под углом в 35–40, а затем 60–70 градусов. Добывать руду выгоднее открытым способом. В Джетыгаре образуются огромные карьеры глубиной до трехсот метров.
Механические мельницы горнообогатительного комбината раздробят руду, специальные установки извлекут асбестовое волокно. Комбинат ежегодно будет давать полмиллиона тонн асбеста для производства асбесто-шиферных и трубных изделий.
Джетыгарский асбестовый комбинат вступит скоро в строй и сыграет важную роль в поточном строительстве, развернувшемся на целине.
Проезжаем по улицам Джетыгары. Сейчас тут живут строители. Воздвигаются кварталы многоэтажных домов для рабочих комбината, прокладываются улицы, дороги, подъездные пути, снимаются пустые породы, скрывающие асбестовые жилы, строятся корпуса комбината.
Выбираемся за город на степные просторы. Мчимся вдоль полотна железной дороги. Рядом Тобол. Долина его здесь широкая, русло наполнилось водой. Вброд перебираемся через первые, еще неглубокие притоки. Вид степи изменился. Среди пшеничных полей проносятся поезда, маячат башни элеваторов, пристанционные поселки разрослись в многолюдные селения. По дороге бегут машины, и «Москвич» теряется в живом потоке. Он несет нас дальше и дальше, к пряжке рудного пояса — железным рудникам Соколовско-Сарбайского месторождения.
Вечереет. Над степью вспыхивает зарево: светит огнями новый город Рудный — центр рудной промышленности Большого Тургая. Окраины города изрыты траншеями, котлованами, уставлены штабелями кирпича, бетонными блоками, башенными кранами. Целые кварталы строящихся домов выходят в степь, как будто им тесно в городе. В центре — многоэтажные дома, асфальтовые улицы, скверы и парки, ярко освещенные магазины. Не верится, что всего несколько лет назад тут была голая степь, в травах гнездились стрепеты и дрофы, а сурки пересвистывались у своих нор.