Пузырями вздуваются палатки, вихрь срывает брезент с кольев, треплет точно паруса в бурю. Люди забивают колья — крепят оттяжки, таскают камни — прижимают брезентовые полотнища. Сейчас они похожи на моряков, застигнутых внезапной бурей. Навстречу идут тракторы с зажженными фарами. Вой урагана заглушает лязг гусениц. Откуда такой ветрило черти принесли, из каких широт?!
Едва отыскали контору совхоза. Она спряталась в глубокой землянке. Свет в подземное помещение проникает сквозь парниковые рамы, вставленные в крышу. Казалось, что подъехали к теплице. По ступеням спустились куда-то вниз и очутились в просторной комнате, заставленной канцелярскими столами. Это подземный штаб совхоза. Дома в поселке еще не успели выстроить.
Тут не слышно воя урагана. Только шуршит песок, ударяясь в стекла на потолке. С десяток ребят и девчат окружили смуглого молодого казаха в сером коверкотовом костюме, что-то ему рассказывают, смеются. Это Мади Абдрахманов — главный агроном совхоза. Он уводит нас в соседнюю землянку радиостанции.
— В конторе не дадут поговорить, — улыбается он, — ураган откуда-то принесло, загнал всех в штаб, мало пока у нас помещений…
В землянке радиостанции тихо, весь стол уставлен аппаратурой. Радист в наушниках склонился над ключом, выстукивает что-то. Как на фронте. В углу письменный стол. Там и устроились. Наверху бушует ураган, а здесь тихо; агроном, перебирая телеграфные бланки, неторопливо рассказывает о совхозе.
— Такого урагана еще не бывало, дули ветры, но не такие свирепые…
Совхоз, так же как и его тургайские братья, родился совсем недавно, вне всяких планов и фондов. Земли совхоз получил сто тысяч гектаров, целое маленькое государство. Тракторные отряды нескольких старых целинных совхозов единым махом вспахали половину земель. Сейчас получаем сто тракторов, автомашины; поднимем в ближайшие годы еще тысяч тридцать гектаров. Пшеницей засеем пятьсот квадратных километров. В совхозе уже есть пятнадцать тысяч овец. К концу семилетки будет шестьдесят тысяч. Скота и лошадей две с половиной тысячи. Через несколько лет Тастинский совхоз станет крупнейшим комплексным хозяйством на целине.
Мади Абдрахманов приглашает посмотреть поселок. Подымаемся наверх. Пыльная буря пронеслась, но ветер еще крепкий. Объезжаем ряды строящихся домиков, они здесь образуют уже целую улицу.
— Начинали с одной юрты… — вспоминает агроном, — двадцать человек первых новоселов с ребятишками в одной комнате поселились. Потом палаточный город поставили среди ковылей. Сейчас дома строим.
Главный агроном приглашает к себе в палатку. Он живет так же, как и новоселы. Старушка мать угощает нас великолепным кумысом. В совхозе есть табун кумысных кобылиц.
Сейчас новоселы спешат выстроить к зиме теплые дома. Осматриваем палаточный городок и останавливаемся в изумлении. Одна из палаток окружена плетнем и скрывается в высоченных подсолнухах, цветут мальвы, ноготки, львиный зев. Тут обосновалась украинская семья — будто кусочек Украины привезли с собой. Скоро обитатели палатки перейдут в новый дом и, наверно, рассадят целый сад…
— Семилетнюю школу открываем, своя самодеятельность есть — первые места в районе берем; семьдесят комсомольцев у нас, свои дружинники порядок в совхозе поддерживают, — с достоинством перечисляет агроном.
Просто удивительно, как быстро в девственной степи поднимается новь. Давно ли кустанайские целинники пахали Тургайские степи, мечтали у походных костров? Пока мы канителились, писали эту книгу, тургайские совхозы провели две жатвы, два раза собрали урожай — с трехсот и четырехсот тысяч гектаров. Пшеница принесла по десять-двенадцать центнеров зерна с гектара. Тургайские совхозы сдают государству ежегодно пятнадцать-шестнадцать миллионов пудов хлеба, развивают овцеводство и скотоводство. А ведь совсем недавно весь Амангельдинский район сдавал в год не более тридцати тысяч пудов зерна!
Усадьбы новых совхозов разрослись в многолюдные селения, тысячи машин работают на совхозных полях. Поднятая Тургайская целина вырастает в мощную зерновую и животноводческую базу Целинного края…
Уехали мы из совхоза поздно. Ветер дует в лоб, давит на машину, гудит. Желдома в верховьях похожа на горную речку. Течение быстрое, русло каменистое, правый берег крут, обрывается иногда скальными кручами.
Приближаются сумерки. Свинцовые тучи затянули небо. Пора искать ночлег. Съезжаем по типчаковому склону в долину реки под защиту песчаного обрыва — здесь не так дует. Противоположный берег спадает к темной воде каменным яром. Скала сложена вздыбленными слоями песчаника.
Топлива хоть отбавляй: повсюду на приречных террасах кизы. Близко Аркалык — центр бокситовых рудников. Вероятно, сюда заходит скот подсобного хозяйства.
В палатке тепло, перед входом горит костер, а машина защищает от ветра. Устроились на кошмах, пьем крепкий душистый чай. Разговорились о судьбах южной целины…
Дальше Желдомы с сухим земледелием не сунешься. Но зато какие пастбищные богатства открываются тут! Двадцать пять миллионов гектаров пастбищ лежит только на юге Целинного края — в степях Кустанайской, Целиноградской и Павлодарской областей. Эти пастбища сливаются с пастбищами Карагандинской и Семипалатинской областей, Западно-Казахстанского края и Гурьевской области в сплошной массив от Волги до Алтая.
Великий пастбищный пояс охватывает с юга всю зону крупного целинного земледелия. Пастбищ освоено в Казахстане едва На тридцать процентов. Овец сейчас здесь около двадцати миллионов, а можно держать сто миллионов. Не развито табунное скотоводство и коневодство…
Невольно вспоминается Дальний Север. Во время Великой Отечественной войны золотые прииски в верховьях Колымы и Индигирки оказались без мяса. И вот Дальстрой закупил на Чукотке и в полярных тундрах Якутии самок северных оленей. Многотысячные табуны двинулись из полярных тундр в глубь тайги. Вокруг золотых приисков быстро выросло кольцо мощных оленеводческих совхозов. Новые совхозы снабдили мясом весь Золотой край.
Пришло время как следует взяться за южную целину. Построить в пастбищном поясе крупные овцеводческие совхозы, совхозы табунного мясного скотоводства и коневодства. Завезти из наших республик племенных баранов, быков, телок. Выстроить благоустроенные центральные и промежуточные животноводческие базы, коши и защитные зимние загоны. Удержать воды местного стока, пробурить артезианские скважины, построить Волго-Уральский и Тургайский каналы — обводнить все пастбища, оросить степные лиманы.
Если всем миром взяться — быстро можно развернуть Великий животноводческий пояс от Волги до Алтая, пустить в ход огромную фабрику мяса для всей страны!
— Вот дело и загудит… — Федорыч с широкой улыбкой повторяет слова бригадира из совхоза Франка.
Так мы мечтали за чаем на дальнем рубеже южной целины. Вдруг на палатку обрушился вихрь, загрохотал гром, ослепительно блеснула молния, и с шумом хлынул ливень. Всю ночь бушевала непогода. Но буря не причинила нам вреда — палатка не пропускала ни воды, ни ветра…
Год спустя на совещании в Алма-Ате Никита Сергеевич Хрущев призвал освоить пастбища Казахстана, превратить их в мощную овцеводческую базу всей страны. Центральный Комитет Коммунистической партии Казахстана и Совет Министров республики не так давно наметили широкий план строительства овцеводческих совхозов в пастбищном поясе Казахстана.
Наши мечты сбываются…
НА БЕРЕГАХ ТЕРИС-АККАНА
Странно переменилась погода после грозовой ночи у Аркалыка. Небо нахмурилось, закрылось дождевыми облаками; дует холодный норд-ост, моросит дождь. Неуютно стало в степи, холодно, словно осень пришла. Второй месяц в пути, и впервые приходится включать печку. В машине тепло, а на душе неспокойно. Не прихлопнет ли нас непогода? Скрываем друг от друга свои опасения.
Только что оставили границу Кустанайской области. В окнах, как в иллюминаторах фантастического вездехода, видна перепаханная степь — сплошное земляное море, до самого горизонта. И тут, в отдаленном углу Целиноградской области, подняты никогда не паханные целинные земли, рождены новые зерновые гиганты.
Эти земли слились с Тургайскими степями в огромный пахотный массив. Его пересекает недавно проложенная железнодорожная ветка на Аркалык, и здесь удобно строить крупное зерновое и животноводческое хозяйство. Мы пробираемся по южной кромке новых пахотных земель; рядом начинаются степные пастбища Целиноградской области — зона сухих светло-каштановых почв. Переправляемся через Терис-Аккан посмотреть пастбищную зону. Вокруг увалистая типчаковая степь. Широкие долины, синеватые гряды сопок с плоскими столовыми вершинами. В долинах зеленеют травы. Но пусто, ни души, не видно табунов и отар, никаких признаков близкого жилья. Едем и едем дикой степью. Пора поворачивать на Атбасар, через Тенгиз тут не проедешь.
А жаль — так хотелось увидеть это загадочное озеро. В степи ясно заметен уступ древней террасы огромной Тенгизской котловины. Когда-то вся она была залита водой и здесь разливалось целое внутреннее море. Сейчас озеро занимает лишь центр Тенгизской котловины и площадь его не превышает полутора тысяч квадратных километров. Тенгиз усыхает, он распался на несколько больших и мелких озер, стал мелким и горько-соленым. Из-под воды выступает масса островов. Здесь гнездятся летом несчетные стаи уток и гусей, тысячи фламинго и пеликанов.
На соседнем Кургальджинском озере, некогда сливавшемся с Тенгизом, организовано заповедно-охотничье хозяйство. Вода в Кургальджинском озере пресная — озеро принимает довольно значительную речку Нуру.
Однажды географы, исследуя Притенгизские степи, рассмотрели с самолета под водой, на плоском дне Тенгиза, сеть затопленных каналов древней оросительной системы. Когда и кто проложил эти каналы, остается пока загадкой. Несомненно одно — озеро Тенгиз то увеличивалось, достигая древних террас, то сокращалось, исчезая вовсе. Когда озеро высыхало, люди, обитавшие здесь, рыли оросительные каналы. В Притенгизских степях встречаются каменные бабы, остатки древних поселений. Исстари это была обжитая степь, здесь находили себе приют и корм огромные табуны скота и отары овец.