лась матушка Евгения и, бросив взгляд в красный угол, добавила: − Прости Господи, одной мерзостью другую забороть хотим.
− Ольга не мерзость, − заявил Игнат.
Тут отец Антоний дрожащей рукой стянул маску с лица.
Смотря на девушку, он едва слышно произнёс:
− Правы они были, а я слушать не хотел. Волка сколько ни корми − он всё равно в лес смотрит.
− О чём ты? − склонилась к нему воспитанница.
− Я пытался вырастить тебя в любви и почтении к Богу и людям… Но так и не смог.
Ольга дёрнулась, словно от пощёчины, но нашла в себе духу ответить:
− Бог свидетель, я люблю и его, и людей… Да, я волк. Как бы ты меня ни воспитал, я буду смотреть в лес. Но ты научил меня бояться и ненавидеть всё, что есть в том лесу. В особенности, других волков. Пусть здесь мне нет места, я никогда не войду в лес. Я только смотрю в его сторону. Это всё, что мне остаётся.
Ольга вернула маску на лицо старика и отошла, потом сама подняла ноги медиков и толчками в спину и уколами страха заставила увезти отца Антония к карете скорой помощи. Игнат даже не хотел представлять, что она заставила их пережить. Такое они не забудут.
− Чего стоишь? − игумения смотрела прямо на него. − Иди снаряжайся.
Игнат выдержал её строгий взгляд и сказал:
− Я вас, тётя, впервые вижу, а вы мною уже командуете. Я не Боря и вам ничем не обязан.
− Попридержи язык, пока не прищемили, − осадил его протодиакон и тут же добавил для гостьи: − Прости его за грубость, матушка. Дурачок ещё. Не успели воспитать. Порем мало.
− Я с Антоном в скорой поеду. Проконтролирую, чтобы по свободным дорогам ехали и лекарства вовремя вводили… Адрес логова, в котором ковен укрылся, СМСкой напишу − местные наводку дали, а дальше вы уж сами. Бог в помощь.
− И на том благодарствуем, матушка.
Женщина резко развернулась и быстрым шагом вышла.
Здоровяк повернулся к Игнату и сказал примиряющим тоном:
− Ну вот чего ты? Время сейчас для этого?
− Возможно, это наше последнее время, − упрямо ответил новичок.
Отец Борис разочарованно махнул рукой и направился к оружейной, но на пороге задержался:
− Так ты идёшь или как?
Игнат раскинул руки:
− Неужто я такое пропущу? Когда я уехал на войну, то думал, что еду защищать Русский мир, потому что без меня там точно не справятся. Я вернулся, когда решил, что сделал всё, что смог, и пусть Русский мир дальше уже как-нибудь без меня… Но я ошибся. Я просто передислоцировался с одного фронта на другой. Так что выдай мне оружие, отче.
− Не боишься смерть принять? − решил уточнить здоровяк.
− Боюсь. Но сильнее я боюсь того, что будет, если мы останемся здесь.
Протодиакон кивнул и исчез в дверях.
− Придётся дарить раньше срока, − сказал протодиакон, передавая Игнату коробку с новым снаряжением. Там был комплект несгораемого термобелья, зимние штаны и куртка − всё с защитой от электродуги, огнеупорные балаклава и перчатки. Пожарный шлем с лицевым щитком из поликарбоната, ботинки сталевара, спасающие, даже если пол − это лава. Типичное снаряжение электрика, обслуживающего высоковольтную ЛЭП.
Игнат снял вериги − как гора с плеч упала. Стал натягивать костюм.
Протодиакон занялся оружием − себе взял «зенитку», короткий самозарядный дробовик, и коробку патронов с серебряной картечью. С этой штукой он мог управляться одной рукой − сил хватало. Ружьё отец Борис прикрепил со внутренней стороны ростового щита из поликарбоната. Такие используют при подавлении бунтов. Прозрачный щит был тяжёлым, но очень прочным. В другую руку он взял своё любимое кадило. Снабженное стальными шипами, оно раскалялось до красна, благодаря заправке из термита. Экономно горящий состав действовал до получаса, но если раскрутить как следует, из-за притока кислорода кадило вспыхивало нестерпимо-белым и разбрызгивало пылающие капли термита. В таком режиме его хватало минут на пять.
− Держи, − отец Борис передал новичку пистолет.
− Ого, ПМ. Знакомо, − кивнул тот. − А помощнее чего?
− Сначала на патроны посмотри.
− Серьёзно что ли? − удивился Игнат, увидев, чем заряжен Макаров.
− Я не говорю, сколько это стоило, а ты не спрашиваешь, − ответил здоровяк. − Расходуй экономно. Второго магазина нет. Относись с почтением.
− Спасибо за доверие. Но это на самый крайний, а так чего? − Игнат убрал пистолет в набедренный карман.
− Вот, − протодиакон сунул ему лёгкий титановый щит, размером с канализационный люк, и длинную электрошоковую дубинку «Зевс». Она была доработана под стандарты Бесобора − теперь ей можно было не только покалечить, но и убить.
− Иди, помоги Ольге, − велел здоровяк. − Я пока машину подготовлю и забью адрес, что матушка дала, в навигатор.
− У нас гранат часом нет? − спросил Игнат.
− Сам уже о гранатомёте подумал, − признался отец Борис: − Только нам такое не положено. Мы в городской застройке работаем − должны соблюдать секретность и тишину. Даже ружьё у меня − нарушение, я его из дому принёс, а твой пистолет − вообще моё наградное.
− О чём в епархии думают? Мы ведьм голыми руками должны убивать? − в сердцах воскликнул новичок.
− В идеале, вообще одним словом Божьим, − на полном серьёзе ответил отец Борис. − На эту тему споры в епархии не утихают. Одни говорят, с бесами и их приспешниками молитвой одной бороться надобно, другие говорят − нет, только гранатомётом и можно.
− А сам, отче, как думаешь?
− Я как отец Антоний − поклонник смешанного метода. Сначала размягчить беса молитвой, потом запулить из гранатомёта, а затем молитвою добить. Если недостаточно, чередовать оба средства до победного… Ладно, иди. Мне поверх огнеупорного церковное ещё надеть надо.
Ольга стояла посреди своей комнаты − на ней было несгораемое термобельё красного цвета. Уперев руки в бока, она задумчиво смотрела на доспехи, разложенные на кровати. Игнату ещё не доводилось их видеть. Он подошёл и взял один из поножей в руки. Тот было золотого цвета − не как металл, а как жёлтая ткань, залитая прозрачным лаком. Внутри доспехи были выстланы мягкой пенкой.
− Из чего это? − спросил он.
− Многослойный кевлар в эпоксидке. Он не окрашивается. Это его родной цвет.
− Красивый… − Игнат заметил, что форма всех элементов была крайне вычурной − рёбра и шипы сочетались с гладкими и выпуклыми деталями. Поражал шлем − глухой, рыцарский, с проработанной львиной личиной. Сверху крепился красный плюмаж в виде конского хвоста.
− Что-то историческое? − спросил он.
− Долго объяснять.
− Откуда он у тебя?
− Ролевики на заказ делали.
В углу стояло копьё − из-за широкого рожна оно напоминало могильный крест.
В руках девушка крутила какую-то маленькую штуку с кнопкой. Нажала её − выскочило тонкое лезвие.
− Зачем тебе этот крошечный ножик? − спросил Игнат.
− Не твоё дело, − ответила Ольга, пряча безделицу в карман.
Игнат кивнул на доспехи:
− Почему ты не оденешь нашу новую защиту − как у меня и отца Бориса?
− Моя не хуже вашей, − с гордостью ответила она: − Доспех лёгкий. Не горит. Не проводит ток. Защищает от ударов. Только если из пистолета можно прострелить. Подкладка смягчает падения. Ты же видел, как я летаю.
− Честно говоря, летаешь ты не очень. Рывками. Того глади упадёшь или врежешься куда.
− Поэтому мне нужна защита.
− Как ты, Хельга? − спросил Игнат.
− Разве не видно?
− Скажи.
Она повернулась к нему. Они были близко. В комнате был полумрак − её освещал только монитор. Девушка заговорила, и он почувствовал тёплое дыхание на своей щеке:
− В детстве я думала, что это какая-то ошибка. Что дед Антон всё врёт, и я никакая не ведьма. Я думала, что я… как те добрые девочки-волшебницы в японских мультиках. Как Сэйлор Мун или Мадока Магика… Только это правда, что все девочки-волшебницы в конце концов сходят с ума и становятся ведьмами. Злыми колдуньями, за которыми обязательно придут лев, пугало и железный хрен с гигантским ржавым топором… Местная ячейка Бесобора, короче. Я жила всю жизнь мечтами, страдая от одиночества. И теперь я должна пойти и умереть, ничего толком не узнав и не увидев, кроме этой сраной комнаты и этого тухлого города, причём только в сопровождении, строго дозированными кусками… − она остановилась, чтобы вытереть слёзы. − Я никогда не училась в школе. О том, что наша Земля круглая, я вообще полгода назад узнала − в Интернете. До этого я даже вопроса такого себе не задавала, представляешь? Я безграмотная, неприспособленная, ненужная никому. Но даже будучи такой, какая я есть, я не хочу умирать. Я боюсь умирать. Разве ты не боишься?
Игнат взял её за плечи и прижал к себе. Сказал:
− Я такой же, как ты. Твоих родителей убили. Моя мать оставила меня после рождения. Я до сих пор спрашиваю себя − почему? Что со мной не так? Чем я хуже других? Почему их забрали, а меня нет? В чём мой дефект? И когда детдом выпустил меня в мир, как… как какая-нибудь каракатица струёй выпрыскивает свой молодняк в холодные воды океана − плывите… Я был никому не нужен. И я пошёл на войну, хотя там меня моги запросто убить, потому что думал, что там я встречу людей, которым я буду наконец-то нужен. Понимаешь?
Ведьма улыбнулась и процитировала:
− В армии вы сможете повидать другие страны, встретить новых интересных людей, а некоторых из них даже убить.
− Я не стал там кому-то нужен. И вот я здесь, Хельга, − сказал он и замолчал, ожидая ответа.
− Ты… очень кстати, − сказала она тихо. − Помоги мне с латами. Одна я долго проковыряюсь.
И он помог ей с латами. Из комнаты он вышел в компании высокого стройного рыцаря в золотых доспехах.
Когда они уже садились в машину, отец Борис вдруг пристально взглянул в лицо Игнату:
− Откуда эта штука у тебя на каске?
− Которая?
− Над козырьком. Её не было, а каску я тебе полчаса назад дал.
− А… − Игнат замялся. − Это крепление для налобного фонаря. Приклеил только что.