– Здравствуйте, я за Луизой.
Женщина оглядела меня с ног до головы и холодным тоном проговорила:
– Хайди, приятно познакомиться. Я мама Луизы. Проходи, пожалуйста.
Она шире распахнула дверь, пропустила меня внутрь и зацокала каблуками в направлении лестницы на второй этаж. Потолки были как будто в два раза выше, чем у меня дома. На полу лежал блестящий темно-коричневый паркет, на белых стенах висели картины в изящных рамах, на узком комоде при входе стоял букет цветов, в воздухе витал сладкий аромат дорогих духов. Никаких бутылок пива, запаха алкоголя и грязи. Но несмотря на всю эту чистоту, я чувствовал себя тут не в своей тарелке.
– Луиза, тут какой-то мальчик… Он не представился, – позвала Хайди с нижней ступеньки. В ее тоне недвусмысленно слышалось пренебрежение.
Вот стерва.
– Это, наверное, Никлас! – раздался радостный голос со второго этажа.
Послышались торопливые шаги, и от удивления я разинул рот. Рядом с изысканной Хайди появилась Луиза: на ногах плюшевые розовые носки; вместо джинсов и худи, в которых она обычно приходила в школу, коричневая пижама-комбинезон с маленькими оленятами. Луиза выглядела милой и домашней. И неряшливый пучок на макушке придавал ей очарования. Очарования? Откуда я взял это слово?!
– Привет! – сказала она с заложенным носом. – Ты раньше, чем мы договаривались.
– Боялся опоздать.
– Подожди в гостиной пару минут, ладно? Я переоденусь.
– Я буду снаружи. В кои-то веки не идет дождь. – Я хотел убраться подальше от испытующего взгляда ее матери. – Приятно было познакомиться, – соврал я, обращаясь к Хайди. Она лишь кивнула и взяла Луизу под локоть.
Луиза появилась на крыльце через пятнадцать минут с сумочкой на золотой цепочке и упаковкой бумажных салфеток. К моему разочарованию теперь она гораздо больше походила на Хайди. Из-под тонкого шерстяного пальто болотного цвета выглядывали широкие штаны цвета опавшей листвы, а волосы струились по спине и плечам. Это была другая Луиза, рядом с которой я почувствовал себя неуютно.
– Кстати, я все-таки выиграл спор, ты заболела, – не удержался я, и, к счастью, Луиза дурашливо показала мне язык. – Тебе бы дома лежать, а не по городу на велике мотаться.
– Велике? – переспросила она хрупким голосом. – Я думала, что ты заберешь меня на машине… – Ее взгляд метнулся к моему велосипеду у ограждения, и щеки стали красными. – О-о-о…
– Ты думаешь, у меня есть машина? – с издевкой уточнил я, указывая руками на свои потертые и растянутые на коленях джинсы и кроссовки, подошву которых я подклеивал уже не раз.
Нет, мне не стыдно быть бедным. Нищета меня злила.
Луиза закусила нижнюю губу, нахмурившись.
– А права у тебя есть? – спросила она наконец.
– Конечно.
– Подожди здесь, – бросила она, повернулась на каблуках и скрылась в доме. Через минуту снова появилась и вручила мне ключи. – Мы возьмем мамину машину.
Брелок с трехконечной звездой приятно лег на ладони. Пока я пытался сообразить, на что она меня подбивает, Луиза подошла к шикарному внедорожнику «Мерседес GLS», распахнула дверь и села на соседнее от водителя сиденье. Покататься на такой крутой тачке я и не мечтал. Черт, не разбить бы ее, а то Хайди меня живьем сожрет. Мои ладони вспотели, и я постарался незаметно вытереть их о джинсы.
Я забрался на высокое сиденье и провел ладонями по мягкой, но плотной коже руля. В салоне пахло дорогими сладковатыми духами и блестело отполированными поверхностями.
– Ник, – позвала Луиза, пристегивая ремень безопасности, – ты же умеешь хорошо водить, да?
– Еще бы! – Я улыбнулся. – Знаешь, кто меня учил? Майк. Он полицейский и так долго вдалбливал в меня все правила и тренировал хитрым поворотам-разворотам, что в конце концов я мог повторить их во сне. А после экзамена он дал мне даже прокатиться на его олдтаймере. Знаешь, это такая древняя машина, которую большую часть времени полируют в гараже? Майк ее любит, как своего ребенка, но разрешил мне сесть за руль. Так что не волнуйся, ты в надежных руках.
Луиза включила подогрев обоих сидений и музыку. Хриплый низкий голос Хеннинга Мая заполнил тишину:
«Три дня на море,
И я снова знаю, кем являюсь…»[1]
Я не мог говорить от волнения.
Мы выехали на проезжую часть. Лу вбила адрес в навигатор.
– Сверни тут, пожалуйста, направо, – попросила Луиза, указывая рукой в противоположную сторону от той дороги, куда командовал повернуть навигатор. – Он потом сориентируется.
– Мы можем опоздать, если будут пробки.
– Я не могу там проехать… – выдавила она, отворачиваясь к окну. – Там погибла моя подруга.
Я крутанул руль и поехал в объезд. Краем глаза подсматривал за Луизой: красивая, нежная, бесконечно печальная.
Молчание затянулось, и я судорожно искал подходящие темы для разговора. «Как ты готовишься к выпускным экзаменам? До них осталось чуть больше месяца». Скукота. Проще уж про погоду поговорить. «Вчера был дождь. И сегодня. И завтра будет». М-да. У нас круглый год дожди. Я с девчонками вообще раньше не сильно-то и разговаривал. «Хочешь заняться сексом? Конечно!» – вот мой любимый диалог.
Я посмотрел на Луизу. Хрупкие плечи поникли, пальцы нервно теребили ремешок сумочки. Я должен был отвлечь ее, даже если выставлю себя идиотом.
Я начал подпевать Хеннингу Маю, изо всех сил стараясь так же хрипеть, как и он. Луиза резко повернулась ко мне, и, к моему облегчению, в ее глазах не было слез.
– Ты ужасно фальшивишь! – сказала она со смехом в голосе.
– Будто ты лучше поешь! – фыркнул я и затянул припев.
Уголки ее губ задрожали. Я запел еще громче, совершенно не заботясь о том, чтобы попадать в ноты.
– «Три дня на море…» – наконец присоединилась ко мне Луиза.
Она засмеялась, и я улыбнулся в ответ.
Глава 19
Лу
Я нахаживала круги по банкетному залу. Именно такому, о котором мы мечтали с Эммой. Зал утопал в лучах закатного солнца, которое попадало внутрь через шесть двустворчатых застекленных дверей и ряд овальных окон, расположенных над нами. Снаружи находилась терраса с видом на Балтику. Стены нежно-голубого цвета украшала лепнина, а под высоким потолком висела хрустальная люстра со свечами. Лакированный светлый паркет, уложенный елочкой, приятно хрустел под каблуками.
– Это просто идеальное место, – с благоговением сказала я. – Круглые столы, атласные скатерти насыщенного синего цвета… На стулья нацепим белые чехлы с бантиками в бело-голубую полоску. Минималистичные, но элегантные украшения в виде ракушек и морских звезд. Номера столов напечатаем на бумаге и вложим текстом наружу в пустые бутылки. Из цветов я думала взять нежно-розовые ранункулюсы.
Я оглянулась на Ника. Он стоял рядом с двустворчатыми зеркальными дверьми высотой в шесть метров и со скучающим видом оглядывал зал. Казалось, вся эта красота не произвела на него никакого впечатления. Вот сухарь! Я быстро перевела взгляд на менеджера. Анетта стояла чуть в стороне в классической униформе: черные брюки, белая рубашка, черная жилетка и красный галстук.
– Не знаете, где нам достать ранункулюсы в конце июня?
– У нас есть надежные партнеры, которые могут сделать любую мечту реальностью, – исключительно вежливо сказала Анетта. – Они выращивают цветы под запрос клиента к нужной дате.
– Ник, ты слышал? – обрадовалась я и вновь посмотрела на него, но натолкнулась на хмурый взгляд.
– Летом мало цветов цветет?
Я насупилась.
– Но другие не подходят. Розы слишком обычные, их все берут. Лилии бы неплохо смотрелись, но слишком сильно пахнут. Сухие травы слишком высокие – мы соседей по столу не увидим. Нам нужны ранункулюсы. Нежные, стойкие, с большим цветком.
– Тут я на стороне невесты, – вмешалась Анетта.
Мы с Ником резко обернулись к ней.
– Какой невесты? – опешила я.
Анетта смущенно прокашлялась и опустила взгляд в раскрытый журнал резерваций у нее в руках.
– У меня тут записано: будущая чета Штарк.
– Если я когда-нибудь и женюсь, ни за что не возьму фамилию жены, – пренебрежительно сказал Ник. Он подошел к менеджеру и заглянул в ее записи. – С будущей четой Штарк у вас встреча через час. Мы же пришли по поводу выпускного.
– Надо же, мои однофамильцы.
– Удивительное совпадение, – все так же смущенно сказала Анетта и пригладила светлые волосы, собранные в высокий жидкий хвостик. – А выпускной у вас в каком году?
– В этом, конечно! – нетерпеливо сказал Ник. Я и сама начинала злиться.
– Тогда у нас проблема. – Аннета втянула голову в плечи. – На ваши даты этот зал забронирован.
Меня как будто столкнули с обрыва – желудок подскочил к горлу, а паника сковала тело.
– Нет, – выдохнула я.
Как это? Нет. Это идеальный зал. Лучший зал. Наш с Эммой зал. Тут хрустальная люстра со свечами. Они будут отбрасывать красивые блики. Здесь потолки под пятнадцать метров высотой. Ник будет шикарно смотреться в смокинге на террасе с видом на море.
– Это какая-то ошибка, – пролепетала я.
Аннета беспомощно пожала плечами.
– Ну-ка дайте сюда, – не выдержал Ник и выхватил журнал у нее из рук, пролистал до июня, провел пальцем по строкам, пока я молилась, чтобы менеджер ошиблась, но в итоге он с громким хлопком захлопнул журнал.
– А давно его забронировали? – спросила я, надеясь услышать, что это произошло год-полтора назад, и что у нас с Эммой никогда не было шанса сюда попасть. А не что это я протянула и опоздала.
Аннета осторожно забрала журнал из рук Ника и пролистнула до нужной страницы.
– Две недели назад.
У меня все оборвалось.
– Мне очень жаль, – сказала Аннета. – Я могу показать вам последний свободный зал.
– Он такой же? – строго спросил Ник.
– Нет, это конференц-зал. Но он тоже очень красивый, правда, поменьше. Зато там ковролин, вам будет удобнее танцевать.
– Я не хочу ковролин! – взвилась я. – А море оттуда видно?