– Поехали. Все обсудим в участке.
Во второй раз за день я зашел в отделение полиции, но страха больше не было. Свой шанс я упустил, завалив собеседование, так что теперь я спокойно поздоровался с Фредериком у стойки регистрации и зашагал между столами по направлению к Майку. Сердце ныло, когда мне кивали другие полицейские, каждого из которых я знал по именам. За моей спиной нехотя плелся Йоханн, молчавший всю дорогу до участка.
– Какого черта происходит? – зарычал Майк, поднимаясь из-за стола, когда мы остановились около него.
– Надо поговорить. – Я буквально насильно усадил Йоханна на стул напротив стола Майка, а себе притащил второй, позаимствованный у Карла.
Мой взгляд то и дело возвращался к кабинету начальника отделения. Стеклянную стену закрывали неплотно прикрытые жалюзи, в просветах между пластинками которых виделись силуэты Линднера и незнакомого парня. Еще один кандидат? Наверняка не такой идиот, как я.
Пока Йоханн смотрел на свои руки, сложенные на коленях, и отрывал заусенцы вокруг ногтей, я кратко описал ситуацию.
– Да вы совсем берега попутали! – воскликнул Майк в конце рассказа и откинулся назад.
– Это был первый и последний раз, – с уверенностью подытожил я и покосился на Йоханна. Тот утвердительно кивнул, и я выдохнул. Наказание за многократные нарушения в разы хуже.
Майк скрипел зубами, переводил взгляд с меня на Йоханна.
– Но заявление на тебя никто не написал?
– Пока нет, – отозвался Йоханн, не поднимая взгляда.
– Мы решили действовать на опережение. Чистосердечное признание, все дела, – добавил я.
– Сколько грамм на тебе было? – строго спросил Майк.
– Десять.
Напряженные плечи Майка немного расслабились. Он уперся локтями о стол и сцепил пальцы в замок.
– Сколько лет покупателям?
– Восемнадцать, – ответил Йоханн и оторвал заусенец. На большом пальце выступила кровь и залила ноготь. Йоханн зашипел, сжал палец в кулак и добавил: – И семнадцать.
Я сгорбился и стукнулся лбом о стол. Идиот, идиот, идиот. Если бы я был рядом, никогда бы такого не допустил. Продажа наркотиков несовершеннолетним каралась гораздо строже. Словно в подтверждение моих мыслей Майк тихо выругался.
– Господи боже мой, ну где были ваши мозги? – застонал он.
Я поднял на него взгляд.
– Можно что-то сделать?
– Составим протокол, передадим в суд по делам детей и молодежи. Так как это первое нарушение, Йоханн школьник, при себе всего десять грамм, не думаю, что на год посадят.
– На год? – заверещал Йоханн голосом высоким и надломленным.
Он приподнялся со стула и огромными от ужаса глазами посмотрел сначала на Майка, а потом накинулся на меня, вцепившись в куртку. Я не стал сопротивляться, но вмешался Майк. Он подался вперед и одним мощным движением оттолкнул Йоханна обратно на его стул.
– Успокойся!
– Лучше бы я молчал… – захныкал Йоханн, обхватил голову руками.
– Нет, – отрезал Майк. – То, что Никлас притащил тебя сюда, может спасти твою задницу от тюрьмы. – Он вытащил из верхнего ящика стола лист бумаги, взял ручку из подставки и пододвинул к Йоханну. – Пиши чистосердечное.
Дверь в кабинет начальника распахнулась, и вышел сначала парень с зеленым лицом и прилипшей ко лбу челкой, а за ним сам Линднер. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не улыбнуться. Было приятно осознавать, что не я один чуть не отдал богу душу от страха. Линднер перехватил мой взгляд, слегка нахмурился, видимо, прикидывая, что я здесь забыл, а потом похлопал перепуганного парня по плечу и указал на выход, прощаясь. После этого он пошел в нашу сторону. Черт.
– Никлас? – Линднер вопросительно поднял брови, подойдя к нам и смотря на меня сверху вниз.
– Клянусь, я не пытаюсь уговорить Майка замолвить за меня слово! – Я поднял руки ладонями вперед. – Я знаю, что провалился. Никаких обид.
– Ты провалил собеседование? – встревоженно спросил Йоханн, тут же оторвавшись от листа бумаги. – Как это случилось? Что теперь?
– Ничего. – Я пожал плечами и хмыкнул. – Зато я вспомнил, как положено себя вести друзьям.
– Черт, Ник, это не шутки! – Йоханн стукнул кулаком по столу. – Это же твоя мечта!
И в этот раз я не стал сдерживать улыбку. Моему другу грозило тюремное заключение, а он переживал из-за меня. Господи, а ведь я мог потерять его, человека, который дружил со мной, независимо от моего социального статуса и денег!
– Майк? – спросил Линднер, кивнув на Йоханна. – Что происходит?
– Обычная юношеская дурость, – отрапортовал он уставшим голосом.
Начальник кивнул, поддел большими пальцами петельки для ремня и направился обратно к своему кабинету. На половине пути кинул взгляд через плечо.
– Майк, скажи этому идиоту, что мы возьмем его, если он не провалит июльское соревнование по гребле.
Глава 31
Лу
Не нужно уезжать в Индию, чтобы обрести свободу. Нужно найти силы отстоять ее здесь. Бла-бла-бла! Это я сказала? Какая же я была дура! Лучше мучиться в Индии от поноса в ашраме, чем торчать дома!
Мама совсем озверела: мало того, что заперла в комнате на все выходные и не отдавала телефон, так еще и проводила меня в понедельник аж до самого класса на первый урок, перекинувшись после этого парой слов с фрау Вайс. На нас пялились все! Но что еще хуже – Ник вообще не появился в школе, и я изнывала от неведения. Сильно ли он обиделся? Как себя чувствовала его мама? Выписали ли ее из больницы? Как прошло его собеседование в полиции?
Папа вернулся из командировки в понедельник вечером с темными кругами под глазами и осунувшимся лицом. Я планировала нажаловаться ему на маму, но он выглядел так, будто за неделю состарился как минимум на год. «Очередное банкротство, очень сложная ситуация, дети могут оказаться на улице», – пробубнил он, пройдя от входной двери сразу к лестнице на второй этаж, волоча за собой крохотный чемодан на колесиках, набитый, как обычно, финансовыми отчетами и договорами.
Эта работа когда-нибудь его доконает. Я не понимала, ради чего он так убивается. По-моему, единственные люди, которые выигрывали от его бессонных ночей, были все эти непутевые бизнесмены, заложившие личное имущество.
Во вторник утром я проснулась с привкусом крови во рту – все щеки изнутри оказались искусаны. По пути в школу я паниковала, что мне опять не удастся поговорить с Ником. Перед началом физкультуры я всматривалась в каждого входившего в спортивный зал, надеясь увидеть всклокоченные каштановые волосы и любимые темные глаза, но Ника нигде не было. Нервы были так сильно натянуты, что как будто звенели и могли лопнуть.
Я подошла к Марте со спины и легонько постучала ее по плечу, она оглянулась.
– Привет, не одолжишь мне на секундочку мобильник? Я свой дома забыла, – соврала я.
Несколько раз в выходные я пыталась отвлечь маму, чтобы добраться до городского телефона, на что она грозно сверкала глазами и недовольно цокала каблуками, при этом ни на секунду не выпускала свой телефон из рук и постоянно строчила сообщения то художникам, то фотографам, то покупателям.
– Сейчас? – возмутилась Марта. – Урок начнется через, – она посмотрела на наручные часы, – три минуты. На перемене дам. Он в раздевалке.
– Ну, Марта, ну пожалуйста. Мне очень нужно. Очень!
– Сейчас поздно уже, – отмахнулась она.
Я застонала.
И вдруг я увидела Ника. Внутри все затрепетало от счастья. Он был еще красивее, чем я помнила, даже свежий синяк на щеке его не портил. Красивый, брутальный, бескомпромиссный Ник. Мурашки побежали по спине от воспоминаний о нашей ночи.
Но Ник был не один. Он зашел вместе с Патриком в зал. Широкие плечи подергивались от смеха, на губах играла беззаботная улыбка. Знал ли он, что Патрик – мой бывший? И чему он мог радоваться, когда я с ума сходила от волнения? Может, для него все было не так серьезно, как он говорил? Чувствуя, как закипаю от негодования, я собралась отойти к трибунам. Не устраивать же сцену посреди зала.
– Луиза! – позвал меня Патрик.
Я обернулась. Он бежал ко мне, улыбаясь от уха до уха. Ник шел по пятам, но, когда наши взгляды встретились, его взгляд стал мрачным. Господи, неужели слова моей мамы настолько сильно задели его, что он вот так запросто от меня откажется?
– Привет, – сказала я, вновь посмотрев на Патрика.
Он опустил руку мне на плечо и крепко прижал к своему боку. Я была в таком шоке из-за Ника, что даже не попыталась отстраниться.
– Ты уже слышала? – радостно спросил он. – Нас с Ником квалифицировали для июльских соревнований по гребле.
– Поздравляю.
Мой взгляд непроизвольно скользнул к Нику. Он сверлил глазами руку Патрика на моем плече.
– Ты тоже в одиночке будешь? – спросила я Патрика, пытаясь собраться с мыслями.
– Тоже? – Патрик прищурился, и хватка на моем плече ослабла. – Нет, в двойках. А еще может в четверках. В один день будет несколько заплывов.
Раздалась трель свистка, да так сильно, что у меня задрожали барабанные перепонки. Вместе с одноклассниками мы шустро выстроились в шеренгу, и я оказалась зажата между Ником и Патриком. Плечом я коснулась руки Ника, приблизившись настолько, насколько это было возможно. Он не отпрянул, и мое сердце радостно екнуло.
В центре зала, расставив ноги на ширине плеч, вместо герра Нольте стоял другой учитель физкультуры.
– Девочки и мальчики! – пробасил он. – Кто еще меня не знает, я Андреас Зоннеборн. Герр Нольте заболел, поэтому сегодня вы полностью в моей власти. А вы знаете, что я люблю больше всего на свете?
– Греблю! – в один голос отозвались Патрик и Ник.
Герра Зоннеборна я готова была расцеловать в обе щеки за то, что он поверил в Ника.
– Так точно! А знаете, что это значит? – Тренер окинул зал требовательным взглядом.
Одноклассники загалдели.
– Вместо того, чтобы дышать пылью в спортивном зале, свой самый последний урок физкультуры вы проведете на лодочной станции! Нужно пользоваться случаем: погода отличная, а среди вас есть двое парней, которые через два года могут попасть на Олимпийские игры! Вы знали, что академическая гребля входит в программу Игр с 1896 года? Так вот! У вас есть шанс потренироваться с нашими будущими звездами – Патриком и Никласом.