– Вовсе нет, ты будешь жить со мной. Ну, бросим это да начнем копать.
Они работали с полчаса, обливаясь потом. Ничего не отрыли. Провозились еще полчаса. Тот же результат. Гек сказал:
– Всегда они так глубоко зарывают?
– Иногда – не всегда. Обыкновенно – нет. Мы, должно быть, попали не на то место.
Они выбрали другое место и снова принялись рыть. Работа на этот раз пошла довольно вяло, но все же подвигалась кое-как. Некоторое время они рыли молча. Наконец Гек остановился, оперся на заступ, утер рукавом капли пота со лба и сказал:
– Где мы будем рыть, когда кончим здесь?
– Я думаю попытать счастья под старым деревом на Кардижском холме, за домом вдовы.
– Да, пожалуй, место подходящее. Только вдова-то не отберет у нас деньги, Том? Земля ведь ее.
– Отберет! Пусть попробует. Клады всегда принадлежат тому, кто их нашел. Все равно на чьей земле.
Это замечание решало вопрос. Снова стали рыть. Немного погодя Гек сказал:
– Мы, наверное, опять не в том месте роем. Как ты думаешь?
– Странное дело, Гек. Ничего не понимаю. Иной раз ведьмы впутываются. Может, и теперь какая-нибудь замешалась.
– Пустое! Ведьмы днем не имеют силы.
– Да, да, конечно. Я и забыл. О, теперь знаю, в чем дело! Дурни же мы с тобой! Ведь нужно рыть на том самом месте, куда тень от сука падает в полночь.
– Тьфу ты пропасть! Значит, мы все время работали зря!? Теперь придется бросить и прийти сюда ночью. А даль-то какая. Тебе можно будет выбраться ночью?
– Непременно пойду. Мы должны прийти сюда ночью, а то кто-нибудь увидит эти ямы, догадается, что тут есть клады, и откопает.
– Ну, так я приду ночью и мяукну.
– Ладно. А инструменты спрячем в кустах.
Мальчики вернулись сюда около полуночи и уселись поджидать тень. Место было пустынное, час, по старинным преданиям, зловещий. Духи шушукались в листве, привидения сновали в чаще, глухой лай собаки доносился откуда-то издалека. Филин отвечал на него своим гробовым уханьем. Эта мрачная обстановка действовала на мальчиков, и разговор у них не клеился. Когда, наконец, по их расчету наступила полночь, они отметили место, где приходилась тень, и принялись рыть. Надежды их начинали крепнуть. Увлечение росло, и вместе с ним усердие. Яма становилась все глубже и глубже, но всякий раз, как заступ натыкался на что-нибудь и сердца их замирали от радости, за нею следовало разочарование. Это оказывался камень или кусок дерева. Наконец Том сказал:
– Не стоит и копать, Гек, видно, опять не туда попали.
– Как же не туда? Как раз там начали рыть, где была тень.
– Знаю, но тут другая причина.
– Какая же?
– Время-то мы наудачу определили. Видно, начали либо слишком поздно, либо слишком рано.
Гек даже заступ уронил.
– Вон оно что, – сказал он. – Плохо дело. Придется бросить. Никогда нам не угадать время точка в точку, да и страшно здесь в такую пору, когда ведьмы да привидения рыскают кругом. Я все время чувствовал, словно кто-то стоит за мной, да боялся повернуться, – может, и спереди стоит кто-нибудь да ждет случая, чтобы наброситься. Меня дрожь пробирает все время, что мы здесь.
– Да и мне страшновато, Гек. Они ведь почти всегда зарывают мертвеца вместе с кладом, чтоб он стерег его.
– Господи!
– Да, зарывают. Я всегда слышал.
– Том, мне совсем неохота поднимать возню там, где есть мертвецы. С ними, брат, шутки плохи.
– Я тоже не люблю их тревожить, Гек. Вдруг он выставит свой череп да скажет что-нибудь!
– Не говори, Том! Страшно!
– Правда твоя, Гек. Мне тоже не по себе.
– Послушай, Том, бросим это место и попытаем счастья где-нибудь в другом.
– Ладно, пожалуй, оно лучше будет.
– Только где?
Том подумал с минуту и сказал:
– В доме с привидениями. Вот где.
– Ну его. Не люблю я домов с привидениями, Том. Мертвец, он, может быть, и говорит, но по крайней мере не подкрадывается в саване так незаметно, что ты и не услышишь, пока он не просунет тебе голову через плечо, оскалив зубы, как делают привидения. Я такой штуки не выдержу, Том, да и никто не выдержит.
– Да, Гек; зато привидения бродят только по ночам, они не помешают нам рыть днем.
– Это, положим, верно. Однако же много таких людей, которые не пойдут в дом с привидениями ни днем, ни ночью.
– Да ведь это потому, что не любят ходить туда, где был убит человек. Но в этих домах никто еще ничего не видал даже ночью, – только синие огоньки вылетают из окон, – а не настоящие привидения.
– Ну, уж если где увидишь синий огонек, Том, так знай, что и привидение тут же поблизости. Это ясно. Потому, ведь ты знаешь, таких огоньков ни у кого нет, кроме привидений.
– Да, это так. Но днем-то они не показываются, так чего ж бояться?
– Ну, хорошо. Попробуем искать в доме с привидениями, хотя, по-моему, это опасно.
Тем временем они спускались с холма. Внизу, среди озаренной луною долины, стоял заколдованный дом, совсем особняком; забор вокруг него совсем развалился, вьющиеся растения взбирались на крыльцо, труба покривилась, угрожая падением, стекла были выбиты, один угол крыши обрушился. Мальчики постояли немного, всматриваясь в него и поджидая, не вылетит ли из его окна синий огонек; потом, разговаривая вполголоса, как требовали время и обстоятельства, повернули направо, чтобы держаться подальше от зловещего дома, и вернулись домой лесом, в обход Кардижского холма.
Глава XXVI
Дом с привидениями. – Спящие духи. – Ящик с золотом. – Отравленное счастье.
На другой день около полудня мальчики вернулись к сухому дереву за инструментами. Тому не терпелось идти в заколдованный дом; Гек, по-видимому, тоже был не прочь, но вдруг сказал:
– Послушай, Том, а ты знаешь, какой у нас день сегодня?
Том мысленно перебрал дни недели и вдруг растерянно взглянул на Гека.
– Вот так штука! А ведь я и не подумал об этом.
– Я тоже, но сейчас мне вдруг пришло в голову, что сегодня пятница.
– Вот как нужно остерегаться! Мы бы могли попасть в знатную переделку, если бы затеяли такую штуку в пятницу.
– Могли бы! Скажи лучше, наверное попали бы. Есть счастливые дни, только не пятница.
– Всякий дурак это знает. Ты не первый открыл это, Гек.
– А разве я говорил, что первый. Да, пятница – это еще не все. Я видел сегодня ночью прескверный сон – крысы снились.
– Да ну? Дурной знак. Дрались они?
– Нет.
– Ну, это хорошо, Гек. Если не дрались, то это значит только, что беда может случиться. Надо держать ухо востро и остерегаться. Бросим это дело сегодня и давай играть. Слыхал ты о Робине Гуде?
– Нет. Какой такой Робин Гуд?
– Это был один из самых великих людей, какие только были в Англии, – и самый лучший. Он был разбойник.
– Здорово!.. Хотел бы и я быть разбойником. Кого он грабил?
– Только шерифов, да епископов, да богачей и королей и прочих подобных. А бедных он никогда не обижал. Он их любил. И делился с ними всем поровну.
– Вот славный малый.
– Еще бы. О, он был самый благородный человек, какие только жили на свете. Теперь уже нет таких людей, верно говорю. Он мог одолеть любого человека в Англии, завязав себе одну руку на спину; и попадал из своего тиссового лука в десятицентовую монету за полторы мили.
– Что за тиссовый лук?
– Не знаю. Какой-нибудь лук. Если ж ему удавалось только задеть монету за край, то он бросал лук на землю и давай плакать и ругаться. Будем играть в Робина Гуда – игра знатная! Я тебя научу.
– Идет.
Они играли в Робина Гуда до сумерек, время от времени поглядывая на заколдованный дом и обмениваясь замечаниями о завтрашних планах и возможностях. Когда же солнце склонилось к западу, пошли домой, пересекая длинные тени деревьев, и вскоре скрылись в рощах Кардижского холма.
В субботу, незадолго до полудня, мальчики снова были у сухого дерева. Они покурили и поболтали, лежа в тени, потом порылись немного в своей последней яме, не потому чтобы питали особенные надежды, но Том говорил, что часто люди бросали поиски, не дорывшись каких-нибудь шести дюймов до клада, а потом являлся кто-нибудь другой и добывал сокровища, копнув раз или два. Однако и на этот раз ничего не вышло, так что мальчики закинули свои заступы на плечи и ушли, сознавая, что они не шутили с фортуной, но исполнили все, что требуется от кладоискателей.
Когда они добрались до заколдованного дома, было что-то настолько томительное и зловещее в мертвой тишине, царившей здесь, под палящими лучами солнца, что-то настолько гнетущее в его одиночестве и разорении, что они сначала не решались войти. Потом прокрались к двери и робко заглянули в нее. Увидели комнату с земляным, поросшим травою полом и бревенчатыми стенами, старый очаг, окна без рам, ветхую лестницу и повсюду клочья паутины. Они тихонько вошли, взволнованные, разговаривая шепотом, прислушиваясь к малейшему звуку, готовые дать стрекача при первой тревоге.
Понемногу они освоились с местом, несколько ободрились и принялись с любопытством осматривать комнату, восторгаясь собственной смелостью и дивясь ей. Им захотелось заглянуть и наверх. Правда, это отрезало бы им путь к отступлению, но они подзадоривали друг друга, и кончилось, разумеется, тем, что инструменты были брошены в угол, а мальчики отправились наверх. Наверху их встретила та же картина разрушения. В углу стоял шкаф, обещавший нечто таинственное, но обещание оказалось лживым – шкаф был пустой. Теперь они совсем расхрабрились и были в ударе. Они собирались спуститься вниз и приняться за работу, как вдруг…
– Ш-гя-ш! – произнес Том.
– Что такое? – шепотом спросил Гек, побелев от страха.
– Ш-ш-ш! Вот! Слушай!
– Да! Ох, плохо дело! Убежим!
– Тише! Не шевелись! Идут прямо к двери.
Мальчики растянулись на полу, прильнув к щелям, и ждали, замирая от страха.
– Остановились. Нет – идут. Вот они. Молчи, Гек, ни гу-гу. Господи, дернуло же меня сюда забраться.