Все воины вскочили на ноги, когда было произнесено это хорошо им знакомое прозвище, и на некоторое время удивление взяло верх над стоическим спокойствием индейцев. Ненавистное и тем не менее уважаемое имя было повторено всеми воинами и прозвучало даже за пределами хижины. Женщины и дети, ожидавшие у входа, подхватили его дружным эхом, за которым последовал пронзительный, жалобный вой.
Этот вой не затих еще окончательно, когда волнение мужчин улеглось. Все снова заняли свои места, как бы стыдясь того чувства изумления, которое они выказали. Но прошло еще много времени, прежде чем они перестали бросать любопытые взгляды на воина, так часто доказывавшего свою доблесть в битвах с гуронами.
Ункас наслаждался победой, но торжество его не выражалось ничем, кроме спокойной презрительной улыбки.
Магуа заметил эту улыбку и, подняв руку, погрозил пленнику; серебряные украшения, подвешенные к его браслету, бренчали, когда он мстительно воскликнул по-английски:
– Могиканин, ты умрешь!
– Целебные воды никогда не вернут к жизни мертвых гуронов, – ответил Ункас делаварским певучим говором, – быстрая река омывает их кости; их мужчины – бабы, их женщины – совы. Ступай позови своих гуронских собак, чтобы они могли посмотреть на воина. Мое обоняние оскорблено – оно слышит запах крови труса.
Последний намек глубоко задел индейцев – обида была велика. Многие понимали странный язык, на котором говорил пленник. Хитрый Магуа оценил свое преимущество и немедленно использовал его. Сбросив с плеч легкую одежду из кожи, он простер руку вперед, и его опасное, коварное красноречие полилось бурным потоком. Как бы ни было ослаблено влияние Магуа на племя случайными промахами и дезертирством из рядов племени, его мужество и ораторский талант были велики. У него всегда находились слушатели, и ему редко не удавалось убедить их. Теперь же его талант подкреплялся охватившей его жаждой мести.
Прежде всего он рассказал о событиях, сопровождавших нападение на остров у Гленна, о смерти своих товарищей и бегстве самых опасных врагов племени. Затем описал вид и расположение горы, куда он отвел тех пленников, которые попали в их руки. О своих собственных зверских намерениях по отношению к девушкам и о своем неудавшемся коварстве он не упомянул, но рассказал о внезапном нападении отряда Длинного Карабина и роковом исходе схватки. Здесь он сделал паузу и оглянулся вокруг. Как обычно, все глаза были устремлены на него. Все эти смуглые фигуры казались статуями: так неподвижны были их позы и так напряжено внимание.
Затем Магуа понизил голос, до сих пор сильный и звонкий, и коснулся заслуг умерших. Ни одного качества, способного возбудить симпатию в индейцах, он не упустил из виду. Один никогда не возвращался с охоты с пустыми руками, другой был неутомим в погоне за неприятелем. Этот храбр, тот щедр… Словом, он так искусно рассыпал похвалы умершим, что сумел возбудить сочувствие в каждом из членов племени.
– Лежат ли кости моих юношей, – заключил он, – на кладбище гуронов? Вы знаете, что нет. Их души ушли в край заходящего солнца и уже пересекают великие воды на пути к счастливой стране вечной охоты. Но они отправились в путь без запасов пищи, без ружей, без ножей, без мокасин, нагие и нищие. Можно ли это допустить? Должны ли их души войти в страну справедливости подобно голодным ирокезам и трусливым делаварам или они встретят своих друзей с оружием в руках и одеждой на плечах? Что подумают наши отцы, увидев, чем стали племена вейандотов? Они окинут наших детей мрачным взглядом и скажут им: «Ступайте! Под именем гуронов пришли сюда чиппевеи». Братья, мы не должны забывать умерших! Нагрузим спину этого могиканина, пока он не зашатается под тяжестью наших даров, и пошлем его вслед за моими юношами. Они взывают к нам о помощи; они говорят: «Не забывайте нас». Когда они увидят душу этого могиканина, идущую вслед за ними, изнемогая под своей ношей, они поймут наши намерения. Тогда они будут счастливы, и наши дети скажут: «Так поступали наши отцы со своими друзьями, так же и мы должны поступить с ними». Что значит один ингиз? Мы убили много ингизов, но земля все еще не напиталась их кровью. Пятно на имени гурона может быть смыто только кровью индейца. Этот делавар должен умереть!
Магуа так искусно затронул своей речью симпатии слушателей, что всякое чувство гуманности было окончательно подавлено жаждой мести. Один воин с диким и свирепым лицом проявлял особенно горячее внимание к словам оратора. Его лицо попеременно отражало волновавшие его чувства, пока наконец не застыло в злобной гримасе. Когда Магуа кончил речь, воин вскочил со своего места, вскрикнул, и в то же мгновение при свете факела сверкнул его томагавк, которым он быстро взмахнул над своей головой. Его движение и крик были так неожиданны, что словами уже нельзя было помешать его намерениям. Казалось, будто яркий луч света вдруг сверкнул из его руки, и в тот же момент его пересекла какая-то темная резкая линия. Это гурон метнул свой томагавк, а рука Магуа отклонила его от цели. Быстрое и ловкое движение вождя не запоздало. Острое оружие перерубило боевое перо на головном уборе Ункаса и пробило насквозь хрупкую стену хижины, как будто было пущено какой-нибудь страшной метательной машиной.
Дункан, видя угрожающий жест индейца, вскочил на ноги, преисполненный самых благородных намерений по отношению к своему другу. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что удар не достиг цели, и его ужас сменился восхищением: Ункас спокойно стоял, глядя в глаза своему врагу холодно и твердо. Затем, как бы сожалея, что враг столь неискусен, он улыбнулся и пробормотал несколько презрительных слов на своем языке.
– Нет, – сказал Магуа, удостоверившись, что пленник невредим, – солнце должно осветить его позор, женщины должны видеть, как будет трепетать его плоть, иначе наша месть уподобится ребяческой забаве. Уведите его туда, где царит безмолвие. Посмотрим, может ли делавар спокойно проспать ночь, зная, что на следующее утро он должен умереть!
Молодые люди, на обязанности которых лежало стеречь пленника, немедленно связали ему руки ивовыми прутьями и повели из хижины посреди глубокого, зловещего молчания. Только в тот момент, когда Ункас был уже в дверях, он слегка замедлил твердую поступь, и в быстром и высокомерном взгляде, которым он окинул врагов, Дункан с радостью заметил выражение, свидетельствующее о том, что надежда на спасение не окончательно покинула его.
Магуа был слишком доволен успехом и поглощен своими тайными планами, чтобы продолжать расспросы; запахнув плащ на груди, он также ушел из хижины, не продолжая разговора, который мог оказаться роковым для его соседа. Несмотря на всевозрастающее негодование, природную твердость и беспокойство об участи Ункаса, Хейворд все-таки почувствовал облегчение, когда этот опасный и хитрый враг исчез.
Возбуждение, вызванное речью Магуа, постепенно улеглось. Воины заняли свои места, и облака дыма снова наполнили хижину. Прошло с полчаса. Никто не произнес ни слова, не повернул головы. Царило глубокое сосредоточенное молчание, всегда наступающее после бурной сцены у необузданных и пылких людей, в то же время отличающихся большим самообладанием.
Когда вождь, просивший помощи Дункана, выкурил свою трубку, он сделал, и на этот раз успешную, попытку уйти из хижины, пригласив молчаливым жестом мнимого лекаря следовать за ним.
Пройдя сквозь клубы дыма, Дункан с радостью вдохнул свежий воздух прохладного летнего вечера.
Вместо того чтобы пойти между хижинами, где Хейворд производил свои безуспешные поиски, спутник его свернул в сторону и направился к подошве горы, возвышавшейся над поселком; подниматься на гору пришлось по извилистой узкой тропинке. На прогалине мальчишки возобновили свои игры. Пламя костров освещало путь вождя и Дункана, делая суровый пейзаж еще более мрачным. Они вошли в расселину, поросшую кустарником. Как раз в этот момент вспыхнувшее могучее пламя костра ярко осветило всю окрестность, и какое-то темное таинственное существо неожиданно встало на их пути.
Индеец остановился.
Большой черный шар начал двигаться совершенно необъяснимым для Дункана образом. Пламя снова усилилось, его свет упал на таинственное существо. Теперь даже Дункан узнал его по беспокойным и неуклюжим телодвижениям. Это был медведь. Он громко и свирепо заревел, но не выказывал других признаков враждебности. Гурон был, по-видимому, уверен в мирных намерениях странного пришельца; внимательно посмотрев на него, он спокойно продолжал свой путь.
Дункан знал, что ручные медведи часто живут у индейцев, и тоже спокойно следовал за своим спутником, предполагая, что этот медведь – любимец племени. Гурон прошел мимо зверя, не теряя времени на дальнейшие наблюдения. Но Хейворд невольно оглядывался на медведя, боясь нападения сзади. Его беспокойство нисколько не уменьшилось, когда он увидел, что медведь бежит за ними по тропинке. Он хотел заговорить, но в эту минуту индеец, отворив дверь из древесной коры, вошел в пещеру, находившуюся в глубине горы.
Дункан шагнул вслед за ним, радуясь возможности поставить хотя бы легкую преграду между собой и медведем, как вдруг почувствовал, что дверь вырывают из его рук, и опять увидел косматую фигуру. Они находились теперь в узкой длинной галерее среди двух скал; уйти оттуда, не встретившись с животным, было невозможно. Молодой человек быстро шел вперед, стараясь держаться как можно ближе к своему проводнику. Медведь ревел время от времени, идя за ним, и раза два клал ему на плечи свои громадные лапы.
Трудно сказать, как долго выдержали бы нервы Хейворда, попавшего в такое необыкновенное положение, но, к счастью, перед глазами его замерцал слабый свет, и вскоре они дошли до места, откуда он исходил.
Огромная пещера в глубине скалы была кое-как приспособлена для жилья. Перегородки сделали из камней, ветвей и древесной коры. Отверстие наверху давало доступ дневному свету, а ночью жилище освещалось кострами и факелами, заменявшими дневной свет. Сюда гуроны складывали большую часть своих ценных вещей, общее достояние всего племени. Сюда же, как оказалось, была перенесена и больная женщина, одержимая злым духом. Думали, что мучившему ее бесу будет труднее совершать свои нападения на нее через каменные стены, чем через крыши хижин, сделанные из ветвей. Помещение, в которое попали Дункан и его проводник, было целиком отведено для больной.