Мне отчаянно хочется заплакать.
Я вижу кровь и упавших навзничь охранников. С двух сторон, люди моего отца тоже погибли. Но он все-таки выиграл. Он на правах победителя возвышается в центре комнаты, а его уцелевшие охранники бьют Дитмара. Они вколачивают его в пол, чтобы застегнуть наручники и заставить успокоиться.
— Не надо! — выкрикиваю, когда охранник замахивается, на его руке блестит кастет и меня выкручивает узлами, стоит только представить, как зверский удар обрушится на Дитмара. — Достаточно, вы уже схватили его.
Я улавливаю злой выдох отца. Заставляю себя посмотреть в его сторону и чувствую разочарование в его взгляде. Он смотрит на меня так, словно я стою в оборванном платье или вовсе в грязном. Со следами спермы… Он смотрит так, что мне хочется сжаться и отмыться. Мой отец всегда умел так смотреть, умел приказывать и прогибать, я научилась терпеть его жестокий характер и лишь иногда перечила ему. Копила злость, подчиняясь, а потом устраивала очередной бунт, который он с легкостью тушил.
— Не надо бить его, — бросаю отцу в лицо. — Он спас меня от пуль, ты же видел.
Я прохожу вперед. Опускаюсь на колени рядом с Дитмаром и с ненавистью смотрю на широкоплечего бойца папы, который не думает убирать ботинок с его плеча. Он специально издевается и показывает Дитмару, кто теперь тут главный. Хотя Дитмару плевать, он не выглядит как проигравший. Он просто-напросто не умеет это, с его волевым лицом и темным сумрачным взглядом хищника это невозможно.
Но ему больно. Он не показывает, но я чувствую шестым чувством.
— И что дальше? — спрашиваю, оборачиваясь к отцу. — Что ты думаешь делать с ним?
— Я думаю о том, что ему пора сдохнуть.
Глава 22
— Ты же не серьезно, — спрашиваю у отца, потому что даже представить не могу, что он просто вот так возьмет и убьет человека.
Он снова кривится, на этот раз не скрывая своего презрения ко мне. Видимо, ему все же неприятно, что я так переживаю за его врага, но а как по-другому? Разве можно безжалостно убить другого человека?
— Серьезно, Карина, — чеканит он, а после переводит взгляд на своих людей и приказывает: — Братца его захватите тоже. С нами поедет. И девку эту его найдите и пристрелите, слишком много узнала, — он отворачивается и тяжелой поступью идет к двери, даже не оборачиваясь.
Он отдал приказ, а его люди должны выполнять. Так получается? И что они… они найдут и убьют Катю? А Арман? И его тоже вместе с Дитмаром? Просто потому, что отец приказал? Мне почему-то становится невыносимо больно. Скорее не от того, что отец оказывается таким, а оттого, что я все это время ходила в розовых очках. Эдакая несмышленая девочка, не понимающая, или не желающая понимать, что именно делает ее отец. А ведь я думала, что у него бизнес. Не совсем честный, но и не такой, где убивают людей по одному приказу от того, кто стоит выше.
— Отец, — мой голос дрожит, и я сама не понимаю, как осмеливаюсь звать его.
Он останавливается и чуть оборачивается.
— Пошли, Карина, — он не ждет и шагает дальше, открывает двери и скрывается за ними.
Я же бросаю последний взгляд на Дитмара, который смотрит на меня… совсем не так, как отец. В его взгляде нет презрения, он с каким-то сожалением осматривает меня и кивает в сторону двери, как бы прося пойти за отцом. Я же прислушиваюсь к себе и пытаюсь понять, могу ли я это сделать. Могу ли просто переступить через три человеческие жизни и пойти с отцом, а потом… потом просто продолжить обычную жизнь, иногда сбегать в клубы, общаться с подругами и тусить в торговых центрах. Это возможно? Знать, какое чудовище твой отец и все равно идти с ним.
— Нет, — шевелю одними губами и делаю шаг к нему, но парни отца тут же преграждают мне путь.
— Не велено, — комментируют они. — Вам нельзя здесь находиться, выйдите из дома.
— Я никуда не пойду, так и передайте отцу. Если вы убьете его, вам придется пристрелить и меня.
Парень мешкается, явно не зная, как поступить, но после лишь кивает и достает телефон, видимо, чтобы посоветоваться с папой.
— Зря ты так, — хрипит Дитмар, сплевывая кровь на пол. — Он ведь и тебя не пощадит.
Я лишь мотаю головой. Несмотря на все, что произошло, я все еще любимая папочкина дочка. И он точно не сделает со мной что-то ужасное.
— Все будет хорошо, — я решаюсь подойти к нему в те мгновения, пока охранник решает вопрос с отцом.
Я не знаю, что тот прикажет. Силой оттащить меня и привести домой, оторвать от Дитмара и под руки вывести из дома? Он способен на все.
— Отойдите от него, Карина Станиславовна, — просит паренек, положив трубку. — Прошу вас, не перечьте нам.
— Пошел в жопу, — резко чеканю я.
— У нас приказ открыть огонь, — спокойно говорит он и поднимает пистолет.
— Открыть огонь по кому? По мне?
Парень лишь качает головой и быстро опускает пистолет, выстреливая. Пуля попадает Дитмару в ногу. Он дергается и злобно шипит, а еще смотрит на охранника так, будто тот уже без сомнений труп. Сейчас я жалею, что так и не научилась стрелять и драться, глядишь, была бы действительная польза.
— Уходите! — снова приказывает парень.
— Послушай, — я подхожу к нему ближе. — У Дитмара ведь есть деньги. Отпусти нас и мы заплатим тебе.
Я почему-то уверена, что он согласится, потому что первые минуты он ведет себя как-то слишком заинтересованно, да и смотрит на меня так, будто уже банкноты считает. Он не соглашается. Кроме того, он снова делает выстрел. На этот раз в плечо Дитмару, в ту сторону, где у него прострелена нога. Дитмар шипит скозь зубы и говорит, что он труп, но паренек лишь пожимает плечами и указывает на меня, давая понять, что я виновата во всем.
— Уходи, — быстро бросает Дитмар.
Я делаю шаг к двери, когда в комнату заводят Армана, а следом и Катю. Я не знаю, как они ее нашли, но она здесь. И смотрит на меня как-то то ли расстроенно, то ли неверяще. Я и сама не верю в то, что вижу и что происходит. Как страшный сон, мой отец стал тем, кто готов запросто отдать приказ кого-то убить и пристрелить, над кем-то поиздеваться. Какого бренда очки на мне были все это время и как Дитмару удалось их снять?
— Идите, Карина Станиславовна, иначе у нас приказ стрелять по девушке.
Парень переводит ствол на Катю, и я вижу, как Арман дергается в его сторону, за что тут же получает пулю в плечо. По тому, как сильно он сгибается пополам, а Катя вскирикивает, понимаю, что плечо у него уже раненое. И охранник отца точно знает это.
Мне больше не нужен толчок, я разворачиваюсь и ухожу из дома, надеясь и молясь, чтобы пока я поговорю с отцом, Дитмара, Армана и Катю не убили, а отец передумал. Не может же он, в конце концов, действительно приказывать это всерьез. Уже в машине, когда я забираюсь на заднее сидение, а дверь захлопывается и блокируется, понимаю, что папа не поможет. И у него точно все спланировано. Это точно не обычный приход, чтобы поговорить.
— Как ты можешь? — спрашиваю у него. — Катя невиновная девушка, а Арман… он… да и Дитмар.
— Заткнись, — под грохот падающих капель дождя, что начался, едва я успела залезть в машину, чеканит отец. — Ты как вообще могла, а? Ты Шереметьева, или кто? Ты сильной должна расти, стойкой, бороться за себя, а ты что сделала? Ноги перед ним раздвинула и жопой посверкала?
Отец поворачивается ко мне и смотрит так, как там, в квартире. Он даже заносит руку, чтобы ударить меня, но в последний момент сжимает ее в кулак и опускает на сидение.
— Я тебя с детства растил свой дочерью. Оберегал от дерьма этого мира, лелеял, как фиалку берег. И такова твоя расплата? Снюхаться с моим врагом? — он зло сверкает взглядом и тут же отводит глаза, будто ему больно на меня смотреть.
— А не из-за тебя ли я оказалась с этим врагом в одном доме? — резко выкрикиваю я и подаюсь вперед. — Это ты, ты виноват во всем, что случилось. И ты не можешь просто так взять и убить их. Они люди, папа! Пусть и враги, но люди.
— Они не люди. Они конкуренты, — жестко чеканит он. — Чем быстрее ты поймешь это, тем легче жить будет. Хватит пылинки с тебя сдувать, пора жизнь тебе показывать, доченька, — последнее слово он чеканит с издевкой. — Да и вообще… замуж тебе пора, там Леонид о тебе уже спрашивал.
— Забудь, — произношу я. — Я не выйду замуж за Зарецкого.
— А за кого собралась? За ебаря своего нового? Не будет этого, Карина. Забудь о том, что спала с ним.
— А минет, — с издевкой произношу. — Тоже забыть? Я твоему Зарецкому в красках опишу, как сосала Дитмару. Думаешь, он…
Договорить я не успеваю, потому что тяжелая ладонь отца впечатывается в мою щеку. Он с ненавистью смотрит на меня, а после сжимает подбородок пальцами до ослепляющей боли.
— Леонид невесту ждет. И попробуй что-нибудь вытворить.
Глава 23
Отец привозит меня домой. Но не в нашу квартиру в центре города, а в загородный коттедж, в который обычно ссылал меня, когда хотел проучить. За мной следуют двое огромных охранников, от которых пахнет табаком. У меня до сих пор болит щека после удара отца, он не захотел слушать меня и вышел из машины, когда я вновь начала говорить о Дитмаре и его брате с Катей. Он грязно выругался и пообещал устроить им медленную смерть, если я не заткнусь.
Я заткнулась и до сих пор не произнесла ни слова. Я вспоминаю перестрелку, которая случилась в доме, и успокаиваю себя тем, что у охранников не было приказа убивать. И Дитмара, и Армана только ранили, хотя могли уже там покончить с их жизнями.
Хоть бы так и оставалось.
Я не понимаю, какую игру ведет мой отец, но мне нельзя сделать хуже.
— Налево, — бросает охранник, указывая на гостевую комнату.
Это даже смешно.
Меня освободили, но теперь я чувствую себя настоящей пленницей. В собственном доме и в руках своего отца. Я чувствую себя чужой здесь, не понимаю того, что он творит — всех тех вещей, на которые он оказывается способен, и всего того, что он задумал. Он хочет запереть меня и подготовить к насильному браку? Отдать выгодному партнеру?