В киевском пантеоне Владимира Велес отсутствовал (правда, есть более позднее упоминание, что он стоял у берега, вблизи торговых причалов), но зато там немало других таинственных богов, о которых надо обязательно сказать хоть несколько слов.
Так уж получилось, что мы знаем верования древних славян в основном по сочинениям тех, кто с этими верованиями боролся.
Пожалуй, есть только один памятник древнерусской литературы, в котором боги языческого времени упоминаются в нейтральном контексте, не воспринимаются как нечто враждебное и вредное. Этот памятник – «Слово о полку Игореве».
«Слово», написанное в конце XII века, настолько необычно по своему языку, стилю и идеологии, что некоторые ученые считали его подделкой, сочиненной в XVIII столетии. Сложность была в том, что «Слово о полку Игореве» было известно в одном списке, и список этот погиб в московском пожаре 1812 г. Однако последние исследования, основанные в первую очередь на анализе языка «Слова», показывают, что перед нами все-таки подлинная древнерусская воинская повесть, следы знакомства с которой встречаются в некоторых других памятниках русской литературы XV–XVI вв.
Так вот, в «Слове о полку Игореве» встречаются упоминания богов восточнославянского пантеона, и не только известных нам по летописи, но и совсем непонятных персонажей, таких как Див, Карна, Жля, Дева-Обида и многих других. Толковать эти образы «Слова» чрезвычайно трудно, потому что некоторые из них могли появиться в тексте в результате ошибок первых издателей «Слова», не понявших некоторых мест в рукописи.
Некоторые боги упоминаются в поучениях против язычников в церковных наставлениях для священников. Все эти известия нужно тщательно сопоставлять между собой, и только тогда образы богов начнут проступать перед нами. Но все равно эти образы окажутся весьма туманными и нечеткими.
Самый понятный и достоверный бог славян нам уже известен, и это Перун.
Далее, после Перуна, в списке богов киевского пантеона следуют Хорс и Дажьбог (или Даждьбог по другим источникам). Из летописного рассказа мы ничего не можем узнать про этих богов. Из других источников можно установить, что оба этих бога связаны с Солнцем. В «Памяти и Похвале князю Владимиру» уже известный нам монах Иаков, описывая низвержение идолов в Киеве, пишет: «…паче же и бесы, Перуна и Хорса…» Остальных языческих богов Иаков не упоминает. Получается, что Хорс, в обоих случаях – и в летописи, и у Иакова упомянутый вторым после Перуна, был весьма важен для славян-язычников. Из краткого упоминания Хорса в «Слове о полку Игореве» можно заключить, что это божество связывалось с движением Солнца по небу. С главным небесным светилом был связан и культ Даждьбога.
Солнце играло в жизни земледельческих народов огромную роль – весь их традиционный календарь был связан именно с движением Солнца, с его положением на небе. Мы уже коснулись традиционного календаря в главе о славянах, а теперь обратим внимание на животное, связанное с культом Солнца. Таким животным у очень многих народов считался конь.
Именно с помощью волшебных коней движется по небу Солнце – вспомним колесницу греческого бога Гелиоса. О почитании коня славянами известно не так уж много. Проще обстоит дело с соседями славян – скандинавами и финнами.
У финских народов широкое распространение получили привески-амулеты в виде миниатюрных коньков. Женщины подвешивали таких коньков к поясам. К таким привескам нередко подвешивались на цепочках маленькие плоские пластинки в форме утиных лапок. На Руси такие украшения известны во всех областях, где славяне тесно общались с финнами.
Но есть и собственно славянский, так называемый «смоленский» конек. Эти коньки встречаются по всей огромной области расселения славян-кривичей – по землям нынешних Смоленской, Калужской, Тверской областей, на Верхней Волге, есть находки таких коньков и за пределами кривического ареала – в Новгороде и даже в Старой Ладоге. Эти амулеты вошли в употребление в XI веке.
Конь также мыслился как существо-посредник между мирами – верхним миром богов и нижним миром чудовищ, миром живых и миром мертвых. Именно в этом качестве он помещается, например, в захоронения. На Руси известны такие погребения с конями – это дружинные курганы и камерные захоронения. А у некоторых финских народов получили распространение любопытные амулеты, на которых изображены все три мира древнего человека сразу. Ученые называют эти привески «всадница на змее»: женская богиня светлого, верхнего мира едет на коне, под копытами которого простирается змея.
Почитание коня у скандинавов хорошо известно по сагам и мифам Эдды. Один, верховный бог норманнов, ездил на восьминогом коне Слейпнире. Конь, по-видимому, связывался с культом Фрейра, бога плодородия и богатства. В «сагах об исландцах» можно увидеть четкие следы древнего культа коня:
«Изо всего богатства Храфнкель особенно дорожил своим конем гнедой масти, которого он назвал Конем Фрейра. Половину этого коня он отдал Фрейру, своему другу. Храфнкель так любил этого коня, что дал обет покарать смертью всякого, кто на него сядет».
Конь приносился в жертву богам на Йоль, праздник середины зимы, праздник поворота Солнца. Мясо жертвенного коня было главным блюдом на пиру. Не случайно именно употребление в пищу конины вызывало резкое неприятие первых христиан Скандинавии. А в Исландии запрет на употребление конины был введен сразу же после принятия христианства.
После Даждьбога в списке богов из «Повести временных лет» упомянут Стрибог. Об этом божестве вообще почти ничего не известно. В «Слове о полку Игореве» ветры названы «Стрибожьими внуками», так что есть основания думать, что Стрибог – это бог ветров. Ничего более внятного про Стрибога сказать нельзя.
Следующий обитатель киевского капища, Симаргл, не славянского происхождения. Это божество имеет ближайшую аналогию в мифологии иранцев. С нашим Симарглом можно сопоставить двух иранских мифологических персонажей – гигантскую волшебную птицу Симург или Сэнмурва – это крылатый пес, обитающий на Мировом древе. Как иранский Сэнмурв (или Симург?) оказался в киевском пантеоне – вопрос, до сих пор не имеющий удовлетворительного объяснения. Появление его можно объяснить контактами Руси с ираноязычными северокавказскими аланами, а может быть, летописец просто записал в свой рассказ все имена мифических персонажей, которые были ему известны. Попал в список и крылатый Симург, который иногда встречается в русской орнаментике XII века – например, на больших створчатых браслетах.
Последний названный летописцем персонаж киевского пантеона – это Мокошь, женское божество, связанное, судя по данным этнографии, с женским рукоделием и, в первую очередь, с прядением и ткачеством. Мокошь – единственное женское божество славян, известно нам под своим древним именем в древних источниках, а не восстановленное на основе этнографических наблюдений.
Богиня-женщина появилась в сознании человека разумного сразу же, как только он попытался осознать свое место в мире. Уже в верхнем палеолите известны изображения женского божества, связанного, в первую очередь, с плодородием и деторождением. Эти знаменитые «палеолитические Венеры» известны по всей Европе. Эта богиня, Великая Мать древнего человека, изображалась беременной, с пышной грудью и широкими бедрами.
В дальнейшем, по мере усложнения быта и общества, культ женского божества стал разветвляться, при этом черты этих новых богинь нередко пересекались, а в некоторых случаях все они считались различными воплощениями одного и того же персонажа. Самый сложный в этом плане мифологический образ – это индийская Деви, супруга бога Шивы. Она имела несколько совершенно разных ипостасей – это и верная супруга Парвати, и грозная Дурга, поражающая демонов, и зловещая богиня смерти Кали…
Из всего многообразия женских божеств наиболее универсальны три: богиня плодородия, богиня женского рукоделия (прядения и ткачества) и злая богиня смерти, хозяйка зимы. Применительно к восточным славянам нам известна только Мокошь, остальные женские мифологические персонажи смутно прослеживаются по поздним данным. Например, именно наблюдения этнографов позволили сделать вывод о существовании у славянских народов богини зимы и смерти Мораны, или Марены. Воплощением этой богини служило широко известное масленичное чучело, которое торжественно сжигалось в день встречи весны.
Мокошь, по-видимому, связывалась с женскими ремеслами и, прежде всего, с прядением. Процесс получения тонкой и ровной нити из бесформенной волокнистой массы воспринимался древними как священнодействие. Кто, как не добрая богиня, учил когда-то первую в мире пряху? Все женщины-рукодельницы, создавая из волокна нить, а из нитей – ткань, повторяли действия этой богини.
Сам образ нити и прядения известен в мифах народов всего мира. С нитью прочно ассоциировалась сама жизнь человека. Тут и знаменитая нить Ариадны, и скандинавские норны – низшие богини, которые сидят у волшебного источника Урд и прядут нити судьбы, и греческие богини судьбы Мойры, перерезающие нити жизни смертных…
Помимо богов, входящих в киевский пантеон, описанный на страницах «Повести временных лет», нам известны и некоторые другие герои славянской мифологии. По антиязыческим сочинениям XII–XVI вв. мелькают различные обмолвки, случайные упоминания, которые, если их изучать в сравнении с материалами этнографии и археологии, могут, при всей своей отрывочности, кое-что нам дать.
Так, за отдельными сентенциями источников может прятаться древний культ огня. Есть свидетельство, что древнерусские крестьяне почитали огонь и звали его Сварожичем, т. е. сыном некоего Сварога. Сыном Сварога, по другим свидетельствам, считался также Даждьбог, одно из солнечных божеств.
Кто же такой Сварог? Очевидно, речь идет об очень древнем божестве огня.
Древний человек обожествлял огонь с тех пор, как с ним познакомился. Огонь давал возможность противостоять холоду и диким зверям, давал возможность готовить пищу. Связка «огонь – жизнь» очень прочно закрепилась в человеческом сознании.