Как-то зимой 1951 года начали бешено лаять собаки. Крестьяне испугались, поскольку почувствовали, что лай вызвали не дикие звери, иногда подбиравшиеся к деревне. Но собаки вскоре замолчали, и крестьяне успокоились. Прошла неделя. И в тот момент, когда крестьяне были в церкви, снова залаяли собаки. Вскоре появилась и группа солдат на лыжах. Они долго смотрели на деревню.
– Со мной было четыре мужчины и моя единственная дочь, – продолжал свой рассказ Никифор. – К нам подошел один солдат и спросил, кто здесь главный. Я ответил ему, что у нас нет главных, что все мы равны, и что существует лишь один главный и то – бог. В ответ солдаты громко рассмеялись и загнали нас в церковь.
– Что вы здесь делаете? – спросил нас командир.
– Это наш храм, и здесь мы молимся богу, – ответили мы.
– Да, да, молитвенный дом, – усмехнулся командир. – Где вы прячете радиопередатчик?
– У нас нет радиопередатчиков.
– Это мы сейчас проверим, – ответили солдаты.
Нас загнали в угол и строжайше запретили шевелиться. Закончив обыскивать храм, они велели нам выходить по одному и раздеваться. Так же тщательно они обыскивали нашу одежду. После обыска, поставив у входа двух часовых, солдаты ушли. Стемнело. Прошло несколько часов. Начался допрос. Я был последним, и моя очередь наступила только под утро. В избе за столом сидел офицер, в комнате было полно солдат.
– Ну, старик, говори. Твои помощники во всем признались.
– Что вам угодно?
– Где ты спрятал радиопередатчик и оружие?
– Я ничего не прятал. Все наше имущество у всех на виду.
Офицер схватил меня за бороду и притянул к себе так, что голова моя легла на стол. Он вытащил длинный нож.
– Если ты, собака, сейчас же не признаешься, я отрежу тебе голову.
Я ничего не ответил. Он снова поднял мою голову, потянув за бороду вверх. В его ладони остались лишь белые волосы.
– Даю час времени. Если за это время не сознаетесь, я подожгу все село и превращу вас в прах и пепел.
Через несколько часов меня вызвали снова.
– Старый человек, а занимаешься шпионажем, – произнес офицер.
Я молчал, я не знал, что такое «шпионаж».
– Ты будешь признаваться?
Я начал рассказывать о том, как мы бежали в тайгу, чтобы вдали от людей начать новую жизнь. Офицер все записывал в небольшой блокнот. После нескольких часов допроса меня выпустили из избы и разрешили вернуться домой. Там уже были сын и сноха, которых тоже допрашивали несколько часов. У каждого дома стоял солдат, и выходить во двор можно было только после его разрешения. Так продолжалось две недели. За это время солдаты привыкли к крестьянам и с удовольствием угощались за их столом. Беседуя с крестьянами, солдаты говорили, что командир отправился в райцентр и что после его возвращения они снова будут жить, как и прежде.
Но офицер вернулся с новыми солдатами. Через два дня они собрали всех крестьян и зачитали им постановление районного исполнительного комитета: это удаленное поселение переносится ближе к райцентру, чтобы приобщить сельчан к цивилизации. Существует опасность их одичания без школ и т. п. Офицер дал всем три дня на сборы. Крестьяне восприняли все это молча. Они легли на снег и долго молились богу. Женщины всхлипывали.
– На третий день, рано утром, мы были готовы к дороге. Солдаты в полном боевом снаряжении. Двести взрослых и восемнадцать детей отправились в далекий путь. Перед уходом мы накормили и напоили скотину. Рассвет нас застал в дороге. Часть женщин и детей сидела в санях, покрытых медвежьими шкурами, а мужчины все шли пешком. Солдаты на лыжах окружили нашу колонну. Днем мы шли, ночью солдаты натягивали палатки. Через десять дней мы прибыли в Ачинск. Женщин и детей поместили в одну большую тюремную камеру, мужчин – в другую. Следствие длилось два месяца. Нас обвиняли в связи с американской разведкой и в подготовке свержения советской власти. Среди нас лишь двое умели немного читать и писать, остальные были неграмотны и в протоколе вместо подписи ставили три крестика. А что было там написано, никто не знал. На суде мы заявили, что уже двадцать лет не видели иностранцев. Судья, однако, заметил, что большинство созналось в том, что деревню регулярно навещал американский шпионский курьер и приносил доллары. В доказательство этого утверждения он предъявил нам протоколы, где стояли наши три крестика. Всех нас приговорили к двадцати пяти годам лагерей. Детей у нас отняли.
Когда старик закончил, я спросил у него:
– Чем вы объясните, что ваше поселение в тайге было обнаружено? Может быть, кто-то из ваших решился пробраться так далеко вперед?
– Исключено, – сказал старик. – У нас не было необходимости удаляться от деревни дальше, чем на десять километров, так как у нас было, что человеку необходимо.
– Неужели за двадцать пять лет к вам не забредал ни один человек?
– Ни разу. Иногда мы слышали вдалеке выстрелы, но не более.
– Вы рассказывали, что однажды бешено залаяли собаки. Может быть, поблизости были охотники?
– Да, вероятно. Теперь мне ясно, что нас обнаружили охотники.
– Как ваше здоровье?
– Очень хорошо. Я должен быть здоров, так как мне предстоит еще долгая жизнь. Сейчас мне семьдесят шесть лет, а мне нужно прожить еще двадцать пять. Я не могу оставаться должником Советского государства и великого Сталина.
Группа майора Шуллера
Немцы в лагере были разделены на две группы. Одну составляли нацисты, осужденные как военные преступники. Их лидером был Штайнеман, бывший комиссар полиции из Берлина. Никакой активной деятельностью они в лагере не занимались. Штайнеман во время войны занимал пост окружного комиссара на Украине, где и совершил ужасные преступления. К этой же компании принадлежал и австриец Штехер, бывший эсэсовский офицер, работавший в специальном лагере. Сейчас он желал возвращения старых времен. Эти нацисты, которых прошлое так ничему и не научило и которые по-прежнему восторгались Гитлером, были слишком большими трусами, чтобы открыто выступать против сталинского режима. Хотя у этих людей был и весьма длинный язык, они, в случае опасности, забивались в щели, как мыши. Они совершенно не были готовы прийти на помощь. Если же кому-нибудь из них удавалось получить хорошую работу, им становилась безразличной судьба товарищей по партии.
Вторую группу составляли «американцы». К ним относились те, кто после войны сотрудничал в Германии с американскими разведорганами. Часть из них придерживалась демократических взглядов. Этих людей сюда привезли русские, и всех без исключения приговорили к двадцати пяти годам. Некоторые из них были действительно агентами американской разведки, некоторых же, тоже обвиненных в «шпионаже», арестовали за демократическую деятельность. Самыми заметными среди этих «шпионов» были майор Шуллер и Шрёдер.
Эта группа развила в лагере лихорадочную деятельность, однако ее цель была идентична цели Каппа. И все же кое в чем они различались.
Если Капп и Рауэккер были ярко выраженными авантюристами, то эти серьезно верили в возможность насильственной смены политического режима в Советском Союзе. Эта их наивность, как и большинства иностранцев, являлась результатом полного незнания России, которую они мерили европейскими мерками. Они были уверены, что скоро начнется война между Америкой и Советским Союзом, и всеми силами старались внести и свою лепту в победу американцев. Когда весь лагерь заговорил о том, что из достоверных источников стало известно, что скоро начнется война, я дал понять майору Шуллеру, какой опасности он себя подвергает. Майор Шуллер ответил, что он в свое время беседовал с генералом Гальдером и тот ему сказал, что война начнется самое позднее в 1953 году. У американцев есть точные сведения, что Сталин в 1953 году нападет на Югославию, а это, естественно, приведет к мировой войне.
1952 год подходил к концу, а освобождением и не пахло. Группа майора Шуллера решила любой ценой установить контакты с заграницей. Для этого они решили устроить побег одного из членов группы за границу, с тем чтобы он передал американцам из первых уст сообщение об их положении и подчеркнул, что миллионная армия сибирских лагерей ждет сигнала к началу восстания против сталинского режима.
Своей верой в то, что для осуществления такой цели достаточно всего лишь бежать из лагеря, эти люди лишний раз показали свою полную наивность. Предположим, кому-то и удастся бежать из лагеря и у него появится возможность перейти советскую границу, что сделать практически невозможно, потому что он окажется в Восточной Сибири, в тысячах километров от границы, без средств и без знания русского языка. Как ему удастся добраться до границы? В сталинской России даже русский с подложными документами непременно будет раскрыт. Щупальца МВД проникают везде. Но члены группы об этом не думали. И они стали готовить к побегу молодого немца, работавшего слесарем в локомотивном депо. Беглец должен был спрятаться в резервуаре для воды на паровозе и таким образом выбраться из депо. Ему дали немного денег и хлеба. Все тело он смазал жиром, чтобы как можно дольше продержаться в резервуаре, наполненном водой. Паровоз выехал из мастерской и остановился у ворот. Часовые взобрались на него и, как и обычно, стали осматривать. В тот день осмотр продолжался особенно долго. Паровоз осмотрели два раза, резервуар протыкали острыми железными прутьями, но ничего не нашли. Дежурный караульный офицер дал знак ехать. Но офицер МГБ приказал осмотреть паровоз еще раз. И когда часовой в третий раз опустил железный прут в воду, раздался крик. Тут же вынырнул человек, смазанный жиром и испачканный сажей. Беглеца вытащили. Стало ясно, что в группе были осведомители, выдавшие план побега, и поэтому офицер МГБ ждал беглеца.
Дальше произошло то, что всегда происходило в подобных случаях. Более двадцати немцев, в том числе и майора Шуллера со Шрёдером, бросили в тюрьму, а затем судили. О судьбе этих людей, как и о судьбе Карла Каппа и Франца Штифта, мне ничего узнать не удалось.