подпалинами, спина и белые грудь и живот. Вдоль всего ее туловища идет коричневая полоса, а от глаз до рта тянутся черные линии. Она знаменита тем, что очень часто делает совершенно необычные прыжки, называемые «пронкинг». Спрингбок толкается от земли одновременно всеми четырьмя, причем прямыми, ногами и взлетает довольно высоко вверх. После приземления следуют аналогичные последующие прыжки, при каждом из которых она еще и летит метра на три вперед. Принято считать, что таким способом самцы дают своим самкам команду к построению. Мне же кажется, что они очень хотят научиться летать…
Антилопа-гну, наверное, самая известная антилопа в нашей стране. Таковой ее сделал знаменитый роман Ильфа и Петро- ва. А знаете ли вы о том, что это самое стадное растительноядное животное на Земле. Стада этих антилоп могут насчитывать до 100 000 особей в каждом, особенно в периоды миграции. Только в районе Серенгети обитает более 2 млн. антилоп-гну. Не меньше их и в других охраняемых людьми территориях. Правда, точно подсчитать очень трудно, так как они постоянно мигрируют и могут проходить до 50 км в день, двигаясь строгой кавалькадой одна за другой, под охраной старых самцов, о крупные антилопы, достигающие полутораметрового роста и веса до 250 кг. Они коричневато-бурого цвета, с косматой гривой и длинным пучком волос на груди, висящим между ими ногами. На носу эти антилопы имеют щеточку из пучка волос, а их большой белый хвост спускается почти до самой земли. Рога у антилопы-гну идут сначала вниз, а затем загибаются полукольцом вверх над мордой, напоминая по формe руль гоночного велосипеда. Местные люди называют эту антилопу диким быком, так как у самца красные горящие глаза, крутая толстая шея и раздвоенные копыта. Он ревет, как бык, и очень не любит красный цвет, нападая на людей в подобном одеянии. Самки светлее шерстью, спокойнее нравом и Довольно легко приручаются. На мой взгляд, антилопы-гну мордой и рогами чем-то похожи на буйвола, телом — на лошадь, а ногами на оленя. Хотя при движении в стаде эти животные очень степенные и дисциплинированные, но на пастбище могут вести себя очень шумно и игриво, быстро бегая друг за другом. Беременность у них длится 8 месяцев, и в каждом стаде рождается очень много молодняка. Но также много телят и гибнет от зубов львов и гиен, поэтому далеко не каждая антилопа-гну доживает до 15 лет, естественного срока своей жизни. В Нгоро-Нгоро мы наблюдали очень интересную драку их самцов. Опустившись на колени передних ног, в нескольких метрах друг от друга, они, с помощью задних, скользили вперед до тех пор, пока с треском не сталкивались лбами. Тотчас после этого они вскакивали и старались запрыгнуть на спину соперника, чтобы побить того копытами. Если маневр не получался ни у того, ни у другого, бойцы расходились и начинали все сначала…
Антилопа-канна — самая крупная из тех видов антилоп, которых нам довелось увидеть в Африке. Ее рост может доходить до 180 см, а вес до 800 кг. Внешним видом она напоминает старого грузного быка, хотя имеет нрав, как у коровы и такие же большие, добрые и ясные глаза. У нее длинные и прямые рога, торчащие вверх, с помощью которых канна любит срывать молодые ветки деревьев. Эти рыжеватые животные предпочитают пастись в безводных степных просторах, где мало хищников, а потому могут долго обходиться без воды. Видимо, также долго тяжелые и медлительные канны могут обходиться и без полового партнера, так как их самцы и самки пасутся раздельно, стадами от 10 до 100 голов. Однако местные проводники говорили нам, что канны довольно прыгучие и даже могут лазить по горам. На Килиманджаро их видели на высоте в 4,5 км. Вот вам и тяжеловесы!
Статистика говорит, что самой крупной антилопой Африки все же является антилопа-элланд, вес которой достигает одной тонны, а рост в холке составляет почти два метра. Но мы их не видели. К сожалению, нам не удалось увидеть и десятки других видов антилоп, но ведь увидеть и познать все не дано ни одному из смертных.
А наша машина, оставляя после себя шлейф пыли, продолжает бороздить дно кратера Нгоро-Нгоро. Такие же пыльные дымки видны на расстоянии и в других местах, свидетельствуя о том, что мы не одни на сегодняшнем сафари. У «лендровера» крыша приподнимается на штангах вертикально вверх, образуя полуметровую щель, через которую мы можем наблюдать и фотографировать во всех направлениях, стоя в кабине. При этом мы защищены ее стенами от нападения хищников с земли, a крыша защищает от прыжка сверху. Выходить же из машины здесь — равносильно самоубийству.
Мы не перестаем удивляться тому, как Салом зорко видит к или иных животных на фоне желтой травы и как легко он читает их следы. Вот и теперь он слегка притормозил и сказал, что сейчас мы увидим львов. И действительно, через несколько минут мы увидели двух крупных красавцев. Лев и львица лежали на боку в траве, в пяти метрах от дороги, закрыв глаза и не обращая на нас никакого внимания. Мы принялись щелкать камерами, толкая друг друга и переговариваясь, а Салом подъехал поближе и остановился напротив хищников, не выключая двигателя. Идиллия продолжалась недолго. То ли льву надоел производимый нами шум, то ли выхлопные газы стали щекотать ему нос, но он вдруг по-собачьи затряс головой и затем встал. Это был громадный зверь с роскошной черной гривой и мощными лапами. Его подруга тоже проснулась и села, глядя на нас и постукивая хвостом по земле. Салом повернулся из своей кабины и начал было что-то говорить, протянув руку в сторону львов. Внезапно лев слегка присел, а затем в мощных прыжка вспрыгнул на капот нашего «лендровера». Машина со скрипом резко просела на нос, а мы в ужасе попадали на задние сидения…
Кабина водителя закрыта со всех сторон и, в принципе, никакая опасность ему не грозит, но трудно не потерять самообладание, когда видишь в полуметре морду льва, отделенную от своей головы лишь тонким стеклом. Видимо, и Салом сразу опередил. Сначала он откинулся назад, а затем резко уперся двумя вытянутыми руками в кружок клаксона. Резкий сигнал прорезал воздух, и у нас окончательно захватило дух. Но дальше было хуже. В страхе мы забыли захлопнуть крышу пассажирской кабины, и лев быстро уловил, откуда идет запах человека. Он вскочил на кабину водителя и с силой вклинил морду в щель под откинутой над нами крышей. Голова зверя застряла в области лба, и он уставился на нас смертельным взглядом недвигающихся янтарных глаз. Громадная пасть ощерилась пятисантиметровыми желтыми клыками, и лев зарычал… Я не знаю, как описать этот рык, раздавшийся в каком-нибудь метре от нас. Его невозможно сравнить ни с одним из слышымых мною ранее звуков. Что-то невыносимо оглушительное обхватило голову, сжав ее раскаленными тисками до размеров шарика, а затем она взорвалась изнутри со страшным грохотом разлетаясь воющими кусками в мертвую тишину…
Контузия спасла от обморока, и я почувствовал, как машина резко рванула вперед, затем назад, затем снова вперед. Львиная голова давно исчезла из кабины, а мы все неслись куда-то вперед, не разбирая дороги, в звенящей тишине, пока не влетели по середину капота в какое-то болото…
Салом пытался шутить, сбивчиво рассказывая о том, как он чуть не вдавил в пол педаль тормоза, перепутав ее со страха с педалью газа, а я приводил в чувство своих приятелей. Они солидные люди, и я не стану рассказывать о том, каким эффектом закончилось для них столь близкое знакомство с царем зверей. Потом мы не менее получаса разговаривали лишь одними губами, рассматривали огромные вмятины и царапины на капоте и пили спирт из карманной фляжки, которая всегда была неразлучным спутником всех моих путешествий.
Работа по вызволению машины из болота окончательно привела нас в нормальное состояние, и мы уже вовсю шутили над пережитыми страхами и своей реакцией на них. Но если рассуждать серьезно, то нам повезло дважды: во-первых, потому что такой невероятный случай с нами произошел, а во-вторых, что он закончился только испугом. Спирт не опьянил нас, а только снял излишнее возбуждение, и поездка по кратеру была продолжена с прежним энтузиазмом.
Совсем скоро Салом указал нам на удивительное животное, которое питалось какими-то корешками, стоя на согнутых коленях передних ног. Его зовут бородавочником и считают самым первым среди тех, кто позорит природу своим внешним видом. Вообще-то это дикая свинья, и морду любой свиньи красивой не назовешь. Но морда бородавочника — это что-то особенное. Она украшена несколькими совершенно безобразными шишками, симметрично расположенными на скулах с обеих сторон. На щеках торчат пучками бакенбарды из жесткой щетины. На холке и вдоль хребта по всей спине вепря тянется густая лошадиная грива. Она растет до самого хвоста, который длинной, тонкой и голой веревкой тащится по земле, заканчиваясь волосяной кисточкой. Но это еще не вся «красота». На голове бородавочника в разные стороны торчит по две пары клыков из каждой челюсти. Они крутым кольцом загнуты вверх, параллельно друг другу, придавая зверю вид бравого вояки. На самом деле — это флегматичное травоядное стадное животное. Любимое занятие его, как и любой свиньи, — основательно вываляться в грязи. Грязное тело спасает его от паразитов, но совершенно не защищает от зубов хищников. Свининку любят и львы, и гиены, и крокодилы, и леопарды. Поэтому-то он и проводит половину жизни стоя на коленях и готовый умереть. За рабское мировоззрение Бог и наградил его такой внешностью.
Не лучше обстоят дела со взглядами на жизнь и у гиен с шакалами. Мы видим, что за каждым стадом копытных постоянно плетутся эти падальщики Африки. Глядишь, отстанет больное животное, или отобьется от стада малыш, или нападет на копытных крупный хищник и оставит объедки от своей трапезы. Вот и сейчас, совсем рядом с нами, пробежала с поджатым хвостом гиена, волокущая в зубах здоровенную ногу зебры. Она явно стащила ее где-то, под шумок, и теперь воровато озиралась, боясь быть замеченной своими товарками.
Тем временем мы выехали к низким берегам озера Магади, расположенного в юго-западной части кратера. Еще издали на его глади нам были видны какие-то огромные колеблющиеся пятна. Они постоянно меняли свой цвет, становясь то белыми, то красными, то покрываясь черными точками. Вблизи мы увидели, что это ничто иное, как многотысячные стаи красавцев фламинго. Их было такое невообразимое множество, что лишь крайних рядах можно было различить отдельных птиц; далее сливались в сплошную массу, заполнявшую все прибрежное мелководье озера. Эта масса пернатых находи