Как сказал великий полководец Амир Темур: “Сила – в справедливости”.
Х. не мог или не хотел принимать правила боевой обстановки в афгане, ведь они не были отражены ни в одной бумаге. Не смог отречься от привычной ему, устоявшегося внутри него до мозга костей догматики.
Ему хотелось, чтобы солдат, вернувшийся с поля боя подходил к нему строевым шагом и докладывал, или пытался заставить “дембеля” чистить туалет за то, что он проходил мимо офицера и не здоровался с ним.
В один из дней ему вдруг захотелось проводить политзанятия с отдыхающей днем сменой отделения, вернувшейся с ночного караула.
Число солдат, от души желающих увидеть участие в бою щеголеватого молодого офицера, росло с каждым днем. И, в предстоящей боевой операции, в скором времени, их желанию предстояло сбыться. «Может сам увидит поле боя и немного угомонится?» Такие скрытые ожидания солдат возможно и сбылись бы и он стал бы настоящим справедливым офицером? Так думало большинство бойцов.
Если бы… если бы не один еще обиженный упрямец А. также не пошел на операцию…
Колонна, вышедшая в направлении Метерлам, пройдя недолго, встретила сопротивление врага. Боевые машины остановились, все начали готовиться к обороне.
Кто-то из-под БМП, кто-то из под колес БТР подготавливал место для себя и готовился к стрельбе. В этот момент А., нигде не укрываясь, стоя, привел свое оружие в полную готовность к стрельбе. Его неестественное поведение привлекло внимание Уткира. “А., ложись!”,– раскрыв рот он попытался крикнуть ему, но в это мгновение А. нажал на курок и успел дать автоматную очередь. К большому сожалению, эти пули были направлены не в сторону врага, а на старшего лейтенанта Х.
С грохотом упавшее с БМП тело Х. не двигалось, по всей вероятности оно было безжизненным.
Этот злополучный случай, произошедший за секунды на глазах Уткира, заставил повернуть в сторону А. дуло своего пулемёта, который он держал в руке. «Что с ним случилось, с ума сошел что-ли? Или продался? Теперь в кого выстрелит? Нет, думать и ждать в кого он выстрелит не имею права! Нужно обезвредить его самого», – подумал Уткир и прицелился в А.
Убийца осуществил свою гнусную цель, и, будто ничего не произошло, опустил оружие вниз, начав искать себе удобное место, чтобы стрелять в сторону врага.
Только теперь Уткир присмотрелся к товарищам вокруг и подумал о том, мог ли кто-нибудь кроме него это видеть? Когда все взгляды бойцов столкнулись, он понял, что они тоже стали свидетелями убийства. Все вели себя так, как будто ничего не случилось, и бесчеловечного, подлого убийства будто вовсе не произошло. Кажется, в глазах некоторых из них, можно было прочесть такие слова: «Хорошо получилось, проделал как следует…».
Стрельба продолжалась, и никто не спешил помогать убитой жертве, хотя, с точки зрения человечности, нужно было мертвеца уложить на ровное место и прикрыть не закрывшиеся его глаза.
Одним из первых, кто ползком поспешил в сторону Х., был Уткир и кое-кто из бойцов начал приходить ему на помощь. Однако, никто из них не смотрел в сторону убийцы, не спрашивал: «Зачем ты это сделал?». По мнению каждого из них Х. попал под обстрел врага. Ни в тот день, ни в последующие, с трудом проходившие дни, никто не интересовался обстоятельствами его смерти.
Свидетели зловещего убийства даже не осмелились кому-либо рассказать об увиденном. Подумав о своей безопасности, Уткир, также не нашел в себе силы, чтобы обсудить произошедшее.
После боевой операции, встретив А. в укромном месте, Уткир зажал его в угол.
–Почему так поступил?
– А что я сделал?– ответил он с удивлением.
– Я говорю о том, как ты стрелял в Х. Что, ты думал никто не увидит, да?
–Не я стрелял в него, – уставившись в глаза Уткира он спокойно продолжил, – однако кто стрелял, тот правильно поступил, а что, ты не рад что-ли?
Уткир поздно понял, что зря сказал ему об этом поступке, махнул рукой и пошел прочь.
Однако, несправедливо пролитая кровь отомстила ему. Не успело пройти и сорока дней, А. убила БМП, раздавив гусеницей. Неосторожность. Поговаривали, что это несчастный случай. Нет, это не было несчастным случаем. Вероятно, месть от Аллаха. Этой мести когда-нибудь должно было случиться. И она не заставила себя долго ждать…
Себялюбие
На проведенном коротком собрании, в казарме, озвучивая имена тех, кто пойдет на операцию «Магистраль», Балушкин, при выходе из помещения, посмотрел на меня и сказал: «Азизов, ко мне!». Я последовал за ним и вошел в его кабинет.
–Садись, Азизов. На операцию «Магистраль, на разведку ты пойдешь вместе со старшим лейтенантом Ивашенцевым. Знаешь, что он новенький, вверяю его тебе, помоги ему, учи его тому, чего он не знает.
Слушая его, я ушам своим не мог поверить. Он мне, то есть рядовому, вверяет офицера, при этом говорит, чтобы я учил его тому, чего он не знает!?
– Ты не удивляйся, пойми правильно, у него еще нет опыта в афгане. А ты успел повидать много боев.
Не успел он закончить сказанные им, по-отцовски, мягкие слова, следом, свойственно военным, отчеканил:
–Понял!?
– Так точно!,– я ответил ему по-военному, поднявшись с места.
В последний месяц осени, когда тело съёживалось от веяния прохладного ветерка, предвещая дыхание зимы, мы отправились на операцию «Магистраль».
Таща за собой три дня не умолкающие пушки, мы разместились в БМП, которые заняли места чуть спереди наших артиллеристов, примкнувших к колонне.
Оглушительно пролетавшие бомбардировщики «МИГ», освобождаясь от разбрасываемых семян смерти грузов над перевалом, спустя мгновение, вновь возвращались назад.
Оставленные для обороны части дальнобойных реактивных артиллерийских установок «Град», «Ураган» также безустанно начали работать (конечно после возвращения «МИГ» ов).
Поднялась пыль и мутная воздушная смесь, пытаясь заслонить румяное лицо только что поднявшему голову солнышку, собиравшемуся раздавать земле свои золотистые лучи. В этот момент колонна отправилась в путь.
Так как провинция Хост считалась территорией нашей бригады, громадную колонну, организованную из воинов сороковой армии, вели мы. Как только пересекли город Гардез и оказались на дороге, проходящей через перевал, наши артиллеристы остановились на правой стороне равнины и принялись приводить свои орудия в боевую готовность. Мы слезли из БМП, и, примыкая ко второму разведбатальону, начали подниматься в горы. Идем след в след вдоль горной цепи, которая начиналась слева от дороги через перевал. Ходить по горной местности имеет свои трудности и характерные правила. Одно из них – не попасться врагу на глаза на горизонте. В этих целях идем на пять-шесть шагов ниже высшей точки горной цепи.
В такое время мы на нашем пути наткнулись на «шалаш». Его не было видно издалека и сверху, так как был хорошо упрятан от посторонних глаз. На маленьком очаге, в казане, варилась еда. Чтобы никто не коснулся еды, офицер пнул казан и содержимое вылилось. Показавшиеся мне это место «шалашом», на самом деле было наблюдательным пунктом боевиков племени «Жадран». Очищенное от камней, на стороне высокогорной цепи, куда не попадали солнечные лучи, оно было оборудовано мастерски: разделено на внутреннее и внешнее помещения. Внутреннее помещение являлось складом провизии, где в большом количестве были сложены так называемые «сухие пайки» произведенные в Советском Союзе и употребляемые нами с любовью. На полках, сделанных из камней, лежали несколько газет и журналов. И, что самое интересное – большинство из них были новые, выпущенные один день тому назад периодическими изданиями Советского Союза. Как они оказались здесь? Газеты и журналы даже в нашу часть доставлялись спустя день, ближе к вечеру. А здесь, в то время, когда солнце еще не дошло до полудня, в наблюдательном пункте врага, мы наткнулись на новенькие газеты! Это было очень странным и загадочным.
Неожиданно, с грохотом, вокруг нас, начали взрываться снаряды.
–Стреляют из миномета, уходим,– после приказа офицера, оставляя это место позади, мы продолжили свой путь, так как должны были продвигаться вперед, «очистить» и занять определенный участок горной цепи вдоль дороги, которая серпантином уходила вниз как змеиный след. Далее, этот участок мы должны были передавать солдатам других частей, идущих за нами, и вновь, продолжая свой путь, завоевывать следующие территории.
На третий день нашего форсированного марша после обеда, получили приказ о спуске с горы вниз. Спускаться вниз было тяжелее, чем подниматься вверх, да еще неся на плечах сорок килограммов груза. Про кишлак, который стал виден внизу, Ивашенцев, посмотрев на карту, сказал: «Кишлак Гелгай». Пересекли дорогу на перевале, и, не заходя в кишлак, продолжили идти по тропе в сторону захода солнца. До вечера, проложив четыре-пять верст пути, расположились на высоте, откуда как на ладони был виден кишлак «Дара». Прислонившись к большому камню, я передохнул на мгновение. После получения приказа об укрытии и подготовке к ведению боя начал выкапывать окоп посреди туго сплетенных между собою зарослей двух кустов. Выкапывать окоп в этих горах сложнее, по сравнению с рыхлой почвой на плоских равнинах. Выкорчёвывая камни, которые бывают по силам, складываем их вокруг себя. Даже пядь земли, что окажется между камнями, нужно убирать выскрёбывая. Если вдруг повезет и под тобой не окажется неотесанного большого камня, местечко, выкопанное в одну пядь, нужно ограждать стеной на высоту двух пядей. В противном случае, тебе придётся искать другое место и повторно проливать пот. Мой товарищ, Сергей Тураев, не нашел себе удобного места, и начал помогать мне расширять наш участок еще на одну пядь, чтобы поместиться обоим.
На завтрашний день мы провели время также, «высечением» нашего убежища. От того, что в нашу задачу входило только наблюдение за кишлаком и прилегающими к нему территориями, мы начали скучать. Но никакого приказа о том, чтобы мы продолжили свой путь, не было.
В кишлаке не было видно ни одной живой души. Не знаю, может быть после артиллерийской обработки, проведенной с Гардеза, или усилий самолетов- бомбардировщиков, или же ранее, население кишлака покинуло эти места и перешло на территорию Пакистана. Может быть этот процесс был осуществлен в то время, когда пытались заключить перемирие?