На следующий день вместе с Новиковым пришел подполковник Анвар Рашидов – НачПО 66-й бригады. Уткир знал о нем не понаслышке. Трудно сказать то ли от того, что большинство солдат в части составляли узбеки, или же это совпадение, но назначение на эту должность подполковника Анвара Рашидова, узбека, было настоящей правдой.
Подполковник беседовал с Уткиром в присутствии капитана-следователя, чисто формально, на русском языке, попросил последнего оставить их наедине.
Двое узбекских сыновей остались в одной комнате, испытующе, смотря друг на друга. Первый – высокопоставленное должностное лицо, второй – простой сержант. Первый – доверенное лицо Государства, второй на тот момент – «преступник».
Прежде чем прийти сюда, несколько раньше, Анвар Рашидов через своих, так называемых, «доверенных лиц», расспрашивая рядовых, успел собрать про Уткира достаточную информацию.
«Он – без вины виноват», придется найти «золотую середину», где «и волки сыты и овцы целы». Не знаю, что будет если я заступлюсь за него. Но если сочту его виновным, то точно знаю, что Зоидов окажется в числе притесненных…»
–Ну-ка сынок, теперь расскажи мне на узбекском языке, что случилось?
Уткир, с трудом, на русском языке в десятки раз пытавшийся разъяснять случившееся, теперь в совершенстве обрисовал все на своем родном языке.
Подполковник, в процессе разговора, несколько раз вставлял русские фразы, еще больше внося ясность, расспрашивал о непонятных ему подробностях случившегося, затем отпустил Уткира и позвал следователя.
Уткир, вышедший из аудиенции подполковника, вернулся в камеру. Теперь он был спокоен. Чуть раньше он смирился со своей судьбой, а теперь чувствовал, что его дальнейшая жизнь преобразится в положительную сторону.
В последние проведенные минуты в камере Уткир безмолвно глядел в одну точку, и даже зловонный запах, как прежде, перестал на него плохо действовать. Появившаяся вера в будущее в одно мгновение вытащила его из подавленного состояния, направила к солнцу надежды. На сокамерников, до сих пор враждебно глядевших на него, теперь он бросал взгляд с какой-то теплотой.
Цепной запор двери щелкнул, дверь открылась. «Зоидов, на выход!»,– сказал часовой, жестом руки позвал его, и, теперь, смотрел на него с улыбкой.
На выходе его ждал капитан Новиков. Анвар Рашидов, подошедший к ним, сказал напутствующие слова:
–Зоидов, я поверил в тебя. Ты свободен! Помоги своему командиру. Оправдай мое доверие. В добрый путь, тебе, боец!
Искушение
То что 3-й взвод остался без командира, является следствием чудовищного случая. С первых же дней пребывания старшего лейтенанта Юсуфа Ибрагимова, уроженца Дагестана, солдаты, удивленно глядя на Уткира: говорили ему: «неужели он твой брат?» После этих разговоров Уткир, глядя то на своего командира, то на маленькое зеркальце, сам удивлялся. Несмотря на то, что он говорил: «Не брат он мне. Дагестанец он, я же из Узбекистана»,– многие солдаты верили, что он и есть брат Уткира. В дальнейшем, они и в правду сдружились, как настоящие братья.
Во время операции армейского масштаба в Кандагаре старшего лейтенанта, умудрившегося сесть в позу «лотоса», сильным взрывом подбросило вверх. Уткир, повидавший многих подрывов на минах, впервые стал свидетелем такого случая. Командир сел именно на мину. Это было ужасно! Весь удар он взял на себя, но никто вокруг не пострадал. Несмотря на полученное тяжёлое ранение Ибрагимов остался жив.
Уткир был вынужден взять на себя обязанности командира, ставшего ему братом, чтобы компенсировать его отсутствие. В этом ключе, вместе с другими командирами взводов, он пошел на совещание, которое созвал командир полка Авласенко. Карта местности была вручена Уткиру вместе с офицерской сумкой, которой пользовался командир до падения на мину. Однако ему ни разу не приходилось работать с картой, поэтому сержант, взглянув на нее, кроме кишмя кишевших проведенных линий ничего не смог разобрать. Брошенная Авлосенковым в середину стола карта, была намного крупнее, чем та, что он держал в своей руке.
–Товарищи офицеры, обратите внимание! Вражеские стаи собрались в лагере вот на этом месте. К глубочайшему сожалению, этот лагерь расположен на территории Пакистана! Мы же находимся вот тут, -сказав, он указал рукой на плотную красную линию на карте.
–Я не могу разрешить выстрелить ни одним патроном в ту сторону, тем более ни на шаг пересечь эту линию! Отсюда мы вернемся назад! Для того, чтобы отдохнуть личному составу достаточно двух часов. Затем вернемся назад. Ждите моего дополнительного приказа! Все свободны!
Для того, чтобы вернуться назад после операции на постоянное место дислокации, перед полком лежала двухдневная дорога. После перехода перевала Мохипар, колонна остановилась рядом с одним из кишлаков, чтобы запастись водой, затем продолжила свой путь. Этого короткого времени солдатам хватило на то, чтобы зайти в кишлаки и притащить захваченную добычу в виде баранов и коз. После возвращения на территорию части, солдаты, в укромных местечках, готовили шашлыки из баранины. Этому они научились у своих братьев, служивших ранее. И такая традиция продолжалась постоянно. Чтобы готовить шашлыки никакого инструмента не нужно было. Кладя четыре-пять кирпичей с двух сторон, посередине раскладывали раскаленный уголь, затем, положив сверху шомпол с нанизанными на нее кусками мяса, обмахивали веером.
Во время праздничного настроения была объявлена тревога. Солдаты были вынуждены оставить все как есть, так как их ждал неожиданный поход. Результат проведенной поименной переклички оправдал беспокойство начальства, прибывшего из штаба! Из десантного батальона потерялись два бойца, один из которых был русским, а другой – узбеком. Началось оперативное расследование! Последние, кто их видел, рассказали, что видели бойцов день тому назад, во время остановки на короткое время колонны, прямо возле кишлака!
Когда боевая колонна отправилась в сторону кишлака, вечер освободил свое место владению ночи. За два часа до рассвета кишлак был окружен БПМ, размещенными на каждые тридцать взмахов рук. До рассвета ни одна душа из кишлака не вышла, ни одна не попыталась войти туда. Доносившиеся иногда звуки пуль, означали точку, поставленную на жизнь безгрешных собак, являющихся сторожами кишлака. Также, эти звуки оповещали о душевных волнениях пугливых матерей, переживающих за то, что будет услышан плач их вздрагивающих, проснувшихся новорожденных младенцев.
Рассвело. Золотистые лучи солнца, поспешившие раздать поверхности земли благо, превратились в случайные свидетели кровопролития. Началась истребляющая стрельба. Кишлак, расположенный вдоль магистральной дороги до настоящего времени считался «своим», однако этой ночью он превратился в ночлег вражеской шайки. Несмотря на то, что в бою, продолжавшемся до полудня, оказалось много потерь, враг был разгромлен. Однако, потерявшиеся два бойца не нашлись.
Были задействованы собаки-ищейки солдат спецотдела, которых привлекли для оказания помощи. Собаки начали копать вокруг старого колодца, что находился на краю кишлака и их беспокойство возрастало. Зарытый колодец был раскопан повторно. Живые существа не ошиблись. На дне колодца были найдены трупы двух бойцов с открыто затвердевшими глазами от мученической смерти.
Когда вернулись в часть, куски приготовленного мяса будто застряли в горле Уткира. В то же время он считал себя виновным в том, что пришлось разменять жизнь своих десятков сподвижников на этот кусок мяса, и глаза его наполнялись слезами.
Лошадей на переправе не меняют
После освобождения Уткира из гауптвахты поступил приказ о подготовке к операции вокруг Асадабада. Стало известно о том, что кишлаки вблизи Асадабада периодически грабила находившаяся неизвестно в чьей группировке вражеская шайка. Был составлен план об их выявлении и уничтожении. Вся бригада готовилась к боевой операции с приподнятым настроением. «Ну и что, оказывается всего лишь одна неуправляемая бандитская группировка! Найдем и раздавим!», – иногда в таком роде были слышны шуточные слова.
Уткир, проверяя подготовку подопечных, почувствовал, что обстановка среди солдат стала намного напряженнее, чем была ранее. Было удивительным то, что, когда он приближался к своим подчиненным, взгляды у них были странными и только что проходившая в разгаре беседа между ними, прерывалась при его появлении.
Казалось, что доверие со стороны подчиненных к нему пропало, и молодые солдаты, вольно державшиеся возле него, теперь с опаской смотрели в его сторону.
Никому не поскользнуться на дороге, по которой он идет… Действительно, в его отсутствии, здесь, разошлись различного рода нелепые кривотолки. По общей версии «он является преступником, врагом, подстрелившим своих товарищей, не пожелавших выполнять его указания».
До поры до времени случай с «отбиранием сержантской должности» никто даже не вспоминал. А сейчас все всплыло и все считали, что он теперь должен заплатить за содеянное по полной.
–Товарищ капитан, 3-й взвод для выполнения боевой операции к отправке готов, – доложил Уткир, придя к Новикову.
–Хорошо, Зоидов, однако, почему ты в таком подавленном настроении?
Он не смог скрыть от пристального взгляда Новикова появившееся колебание: «Рассказать не рассказать?» Как же так, как рассказать вновь прибывшему командиру, не успевшему толком стать как бы «своим», изложить свои внутренние чувства по отношению к подчиненным, которые до настоящего времени откровенно не проявляли своего недоверия к нему. Как это все воспримет Новиков? И самое главное, что смущало его – это то, что вдребезги разбивается его достоинство, как молодого командира.
Все же Уткир поставил на одну чашу весов ожидаемое в предстоящих боях, товарищей, жизнь подопечных, веру командира в него, – а на другую чашу – свое достоинство, и задумался… «Я должен доложить об обстановке, не имею права не известить его».
Новиков, выслушав его доклад, не стал ничего обдумывать.