–Да-а! На первый раз достаточно.
Убедившись, что приобрел себе еще одного напарника, Абдусаттор продолжил свой бред.
– Это называют «чарс». Индийцы считают, что он является целебным средством при лечении зубной боли, кашля, нервной системы и дыхательных органов. Обкурившись этим, солдат, даже если он «дух», почувствует себя «дедом». Вот сейчас сам увидишь, та ноша, которую ты несешь на своей спине, непременно станет легче. Самое основное, – ты перестанешь бояться абсолютно всего, и даже смерти!
«Приготовиться к маршу!» прозвучал приказ. Вместе со всеми Хусан тоже поднялся с места. Ему не хотелось слушать Абдусаттора, который не спешил заканчивать свою «лекцию».
(Чарс- на языке «хинди» сказывается как «чарас», не очень дорогое, но сильное наркотическое средство. Его нектары берутся из листьев и соцветий конопли. В созревшем виде бывает с зеленым оттенком, а когда высохнет приобретает темно-коричневый вид. Психотропное вещество, которое курят, в основном, со смешанным табаком. У человека, который курил его, наблюдаются следующие признаки: высыхание губ, расширение зрачков глаз, путаница в речи, снижение внимания, беспричинный смех, кашель, и мерещатся различные вещи. Чарс является тяжелым наркотиком. Есть риск привыкания к нему людей, попробовавших его всего несколько раз. А те, кто привык к нему, захотят еще более сильный наркотик. У регулярно курящих его наблюдается потеря памяти, умственная отсталость, злокачественные опухоли, и различные проблемы, связанные с неспособностью производить потомство, слишком неестественное похудение и приобретение вида больного человека).
Хусан сам не смог понять: то ли от хорошего привала, то ли от «лекции» Абдусаттора, или вправду на пользу пошло легкое употребление «чарса», но теперь его груз был не такой уж тяжелый и чувствовал он себя как «пуленепроницаемый» смельчак.
Он повелся на ложь Абдусаттора, подумал, что «чарс» помогает идти без каких-либо мучений и уже чувствовал в себе охоту снова покурить его. Подобным образом, после походов на две или три операции, когда больше не поднимались в горы, его беспокоило желание снова покурить. Он чувствовал, что привязывается к наркотику! Испугавшись этого он начал интересоваться состоянием тех товарищей, которые постоянно занимались этим «делом». Большинство из них, где бы они не были, курили ежедневно.
Перед его глазами прошли воспоминания о том, как один из них на магистральной дороге потерял управление подвластного ему БТР и столкнул стоявшую на обочине «барбухайку», а другой, во время стрельбы, в ненужное время вскочил и подвергся вражеской пуле. Еще кто-то из них, от повышенной «дозы», не явился на вечернюю поверку и получил в свой адрес нарекания. Другому же приспичило покурить, и, без разрешения, покинул территорию в поисках «чарса», попав в руки патрулей. Он начал сравнивать их и некурящих. Конечно, не употребляющих его было большинство. «А что, вот они тоже ходят по горной местности вместе со мной, участвуют в боях, и, даже больше, чем я, но до сегодняшнего дня остаются целыми и невредимыми! Чем я хуже них?! Они тоже ходят по тем же дорогам, не делая «затяжек»! Я, что ли, не могу ходить?!»
Если можно так выразиться, «весы разума показали» Хусану верную дорогу. Он взял себя в руки. Стал держаться подальше от «чарсовцев», а когда оказывались вместе, резко отказывался.
Хусана, регулярно участвовавшего в операции, отправили в Дуваб, на охраняемую точку, недалеко от полка в Газне. Этот пост был установлен на высокой возвышенности, на краю магистральной дороги Газна-Кабул так, что оттуда виднелась большая часть оживленной трассы, а также территория аэродрома с задней стороны. В ближайшей окрестности не было ни одного дерева, не росло никакой зелени, кроме верблюжьей колючки.
Построенные здесь подземные казармы для каждого мотострелкового взвода, по отдельности, были возведены усилиями солдат. Подразделения танкистов и минометчиков, для удобной обороны, были размещены с двух сторон поста, а подземная столовая для всех была построена посередине. Подземные сооружения одновременно считались и укрытием от вражеских снарядов и мин.
Было нелегко выполнять такие задачи как своевременно определять с какой стороны бьют снарядами, обеспечивать безопасность ежедневно проезжающих колонн, предотвращать минирование дорог, а также атак во время движений. Поэтому приходивших сюда солдат не так уж часто меняли, они были вынуждены «глотать пыль», оставаясь надолго в этом опасном месте.
Как-то раз дембелей провожали в полк. Колонна из пяти БТР отправилась в путь. Когда подъехали к концу опасной, зигзагообразной дороге, один из БТР попал на мину.
Возвращающиеся домой четверо бойцов погибли на месте, семеро получили различные ранения. Враг умело воспользовался оставленной без внимания постовыми этой территории, так как наблюдение велось только за большой дорогой.
Под этим предлогом, в так называемом поминальном мероприятии «поминки» скопилось множество лиц. По христианскому обычаю в таких мероприятиях употреблялись алкогольные напитки. Но данное мероприятие обрело новый вид, где вместо алкоголя начали употреблять «чарс». При курении проявляли необычную изобретательность разного рода. Некоторые из них на раскаленную сигарету клали частичку чарса, при помощи верхней части авторучки, и, медленно прихлёбывая, всасывали поднимающийся от него вверх дым. Некоторые вдвоем курили одну сигарету, в которую одновременно помещали табак и чарс. Один из них клал в рот сторону папиросы из которой шел дым, а другой- раскаленную сторону и весь дым выпускали через легкие.
Ставший свидетелем таких приёмчиков Хусан был рад, что перед приездом в Дуваб он бросил курить и избавился от его ежедневного поиска, ведь дни его проходят без того и без хлопот!
Болото неведения или борьба со сном
После возвращения операции «Магистраль» мы посетили большую концертную программу, организованную в центре воинской части.Концерт с участием народного артиста СССР Иосифа Кобзона, а также известных телеведущих, прибывших из Москвы, прошел под открытым небом.
Размещенная вокруг большой сцены военная техника служила в качестве сидячих мест. Это мероприятие, собравшее практически весь личный состав, прошло под гулом военных вертолетов, которые беспрерывно наблюдали за окрестностью и обеспечивали безопасность. Концерт был демонстрирован полностью по Центральному Телевидению, а также частично в программе «Время».
На самом деле, транслируемые передачи по ТВ относительно Афганистана были далеки от истины. Основной целью организации концерта и демонстрации ее по ТВ, на самом деле, было развеять беспокойство в сердцах матерей и успокоить их, мол: «Вот посмотрите, наши солдаты пошли туда на отдых и находятся в безопасности»
По возвращению из кровавых операций, нас ждали скопившиеся в пыли тревожные письма наших родных. Мы, с надеждой, перечитывали газетные издания, печатанные на Родине: «Не писали-ли про нас?», и отыскивали лишь короткие пометки. А там бои с нашим участием освещали так: «При проведении операции войсками Афганского правительства освобождено то, да сё, место очищено от мин там то…», что естественно было сущей ложью. О потерях и жертвах не писали ни слова.
Конечно, на операциях военные Вооруженных Сил Афганистана также участвовали, однако в самый ответственный момент им нельзя было доверять. Об их помощи даже речи не было, напротив, иногда они «невзначай» обстреливали наших. Большинство их воинов, были из числа уклонистов, убежавших в горы, которых затем ловили и принужденно направляли на службу. Двухгодичную службу, на самом деле, в качестве наказания, проходили в три с половиной года. Эти сведения я получил в процессе беседы с бойцом, узбекской национальности, служившим в подразделении Афганских Вооруженных Сил, солдаты которых располагались недалеко от нашей казармы и копали траншею, чтобы проложить кабель для проведения электроэнергии.
При этом, одним из аспектов, привлекшим наше внимание, была их быстрая работа, которую они закончили в кратчайший срок. Между процессом их работы и работой советского солдата была огромная разница. В нашу кровь твердо всосалось убеждение: «Солдат спит, – служба идет». Мы были спокойны до такой степени, что, на мой взгляд, оно являлось результатом социалистической догматики. «Понятие: «Кто не работает, тот не ест», – будто было адресовано для них.
Установки, вырабатывающие электроэнергию, оказывали безвозмездную помощь афганским военным, дислоцированным рядом с нами. В те времена столица Афганистана и крупные города были обеспечены электроэнергией, а в кишлаках линии электропередач вовсе отсутствовали, даже если и имелись, то были выведены из строя в результате войны.
Возможно, по этой причине, когда только прибыл сюда, в письмах домашним, обрисовывая город Гардез и ее окрестность, я писал, будто попал в средневековье.
Обеспечение части провиантами, в целом, было отменным, если не считать некоторые сбои. На столе ограничений в хлебе и сливочном масле не было. В Союзе военным сливочное масло давали в меру, кусочками, по двадцать граммов, что для советского солдата являлось почти крупинкой.
А здесь, в прохладное время года, на стол в десять человек клали один килограмм, где каждый брал себе по надобности. В летнее время сливочное масло вовсе не давали, так как это ограничение преследовало цель не допустить заболевание желтухой.
Ежемесячно, каждому курящему полагалось некоторое количество папирос «Охотничье» и «Ватра». Это открывало широкую дорогу некурящим приобщаться в строй заядлых курильщиков.
Когда сверстники, оказывая любезность, протягивали мне сигарету (конечно если этого «добра» было много, а так, если наоборот, они даже срывали сигарету у своих же товарищей, которые только что прижимали ее губами), я говорил им, что не курю, отказывался принимать ее. Курящие удивлялись, хлопая, при этом, широко раскрытыми глазами: «А почему ты не куришь?» Я же отвечал на вопрос вопросом: «А ты зачем куришь?»