Засели на втором этаже салона. Поднялся трап, «хвост» закрылся. Заревели мощные моторы. В данное время, недавнее приподнятое настроение не вмещавшееся в наши сердца, между тем куда-то подевалось, отступило, свое место освободило для беспокойства.
Данная обеспокоенность была понятной. Скорее всего это было связано с тем, что, что чуть раньше, на первый этаж салона, были погружены гробы, и в наших глазах стояли облики павших в бою сверстников, а также, мы были наслышаны о том, как сбивались самолеты, летевшие с дембелями. У нас не было веры в то, что такая обеспокоенность скоро покинет нас. К тому же, никому из нас не выдали парашютов, потому что в такой ситуации, не дай Бог, если все пойдет не так, парашюты были бы абсолютно бесполезны.
Тяжело поднявшийся летательный аппарат, совершая маневр короткими кругами, начал набирать высоту. Сердце мое обливалось кровью. Тем не менее, я осмелился посматривать в иллюминатор: самолет, разбрасывал по бокам огонь, и мы устремлялись вверх. Внизу стоял Кабул, бледневший от многолетней войны. По мере набора высоты нас ничто не утешало: ни пейзаж за горами на рубеже города, ни разрозненные укромные постройки, находящиеся внизу, ни даже видневшаяся серебренная полоса воды реки Кабул. Было ощущение какого-то страха, будто за теми разрозненными, укромными постройками, за рощей, что на побережье красивой реки, или же оттуда, откуда не ожидали, нас поджидает «душман», на плече которого «Стингер». Мне кажется, ни один из дембелей, которые были со мной, не смогут сказать, что у них такого страха не было.
После нескольких тяжелых круговых подъемов, кажется, мы поднялись на безопасную высоту, так как самолет, «выкинув в сторону» повороты, начал ровно лететь в сторону севера. А наше настроение все еще унылое. Теперь дальше – граница. До Амударьи нам предстояло лететь больше часа. Мы до сих пор в афганском небе! В такой момент, мне кажется, что даже те, кто забыл своего бога (Аллаха) не раз вспоминал о Нём. Воистину, хвала Ему!
Я сел возле кабины пилотов. Когда вышел один из пилотов-помощников, он громко крикнул прямо мне в ухо:
–Передай дальше, через пять минут пересекаем границу!
Радостное известие мигом разошлось по всему салону самолета, но даже при этом, ни у кого на лице не было видно признаков веселья, так как еще оставалось целых пять минут! По истечению определенного времени прозвенел сигнал, оповещающий о том, что настало время прыжка вниз парашютистам! «Дуууд, дуууд, дуууд…».
Страшный Афган остался позади! Мы в небе Узбекистана, где не слышно ни грохотов снарядов, ни звуков пуль!
После этого никто не мог сдержаться. Кто смеялся, кто плакал… Да-да, поверьте уж, десантники тоже плачут… Ах, если бы этими самыми слезами было возможным отмыть то горе, которое невозможно забыть до самой смерти – естественной смерти!
К сходу на землю Родины – матушки каждый начал готовиться по-своему. Кто до блеска чистил сапоги, кто поправлял форму, приглаживал волосы, а еще кто-то рылся в своем чемодане. Все были заняты чем-нибудь. Даже нашлись те, кто щеголял французскими духами. Не трудно догадаться, насколько тяжелы противоречия между миром и войной, когда сравниваешь наше настроение во время пресечения границы и нынешние наши хлопоты.
Самолет мало по малу начал снижаться, без всяких круговоротов, легонько сел в Ташкенте. Сошли. Привет, Родная земля, Родина моя, мой Узбекистан! Прими меня, я вернулся, если умру в твоих объятиях, то нет у меня неудовлетворенных желаний!
Мать…
Когда я находился в Афганистане, переписывался с матушкой Мухаррам, у которой до военной службы, во время учебы, снимал квартиру. Она в самом деле заботилась обо мне как родная мать. В каждом своем письме она писала: «По возвращению обязательно зайди ко мне, я буду ждать тебя, сыночек…». Когда я спустился с трапа самолета, почувствовав себя вольным человеком, то поспешил к милосердной матушке, к которой очень привык и называл ее «мама». Рядом со мной Носир и его односельчанин. Он постоянно заливал мне в ухо: «Вот когда приедем в Ташкент, ты мне за дня три или четыре проведешь экскурс и покажешь город». Сошли с автобуса на большую трассу, идем по дороге, проходящей через махали Шахристан.
Три десантника. Каждый шаг придавал нам то ощущение, от которого, в нашем представлении, мы будто летали в небесах. Никакого шума, кроме гула автомобилей, проходящих мимо нас на большой скорости. Не стоит даже вспоминать о взрыве снарядов, об автоматной очереди. Не слышно звука хотя бы одной пули. Люди идут и не опасаются, что на следующем повороте кто-то сейчас поджидает и выстрелит. Теперь мы, бывшие бойцы, могли ли ходить по улицам этого края (пусть Аллах бережет ее от сглаза!), с другими ощущениями!?
На каждом шагу можно было встретить возвращавшихся домой «дембелей», проходивших срочную военную службу в разных уголках Советского Союза. Среди них легко можно было различить тех, кто прошел через мясорубку жизни и смерти в так называемых «горячих точках», которые были в центре внимания общественности. О том, что, уклоняясь от требований основополагающих правил, одетые в форму десантники пребывают только и лишь только из Афганистана, знали доподлинно все, от молодежи до старейшин.
Вышедшие из дома четыре женщины и перейдя на другую сторону дороги чтобы посплетничать, увидев нас, запыхаясь, побежали и поспешили навстречу нам. Они обнимали нас, как своих сыновей, неустанно повторяли: «Сыночки мои, о мои дети, мы умереть готовы ради наших детей, возвращающихся из афгана…». Мы несколько мгновений стояли, как статуи, напротив МАТЕРЕЙ, не зная, как поступить нам дальше. Как мы догадались, они не выходили на улицу просто от безделья.
Матушки спустили нас с небес на землю. Теперь мы, «детвора», у которых сердца были затвердевшими от увиденного на войне, еле сдерживали себя, чтобы не зарыдать. Но мы были бессильны, чтобы спрятать свои слезы! Одна женщина крепко обнимала меня и её слезы тоски текли рекой, от чего вся моя грудь стала мокрой.
–Вы не видели моего ребенка?! Он тоже в афгане! Не видели моего дитя! Он тоже должен был вернуться!
Каждый раз, когда она говорила «мое дитя», с ее глаз слезы текли десятикратно, а соседи, пытавшиеся утешить ее, тоже не переставали плакать и вопили вместе с ней.
Прошел почти целый час пока мы успокаивали ее словами: «Вот-вот завтра-послезавтра он вернется, они прибудут чуть позже, после нас. Ныне с афгана выводят всех…».
–Ох, мои дети, как мне стало известно о том, что мое дитя попало в афган, дни мои не стали похожими на дни. Если я остаюсь дома, возникает такое чувство, будто с ним может что-то случиться, вот по этой причине постоянно нахожусь на улице. Хвала моим соседям, ставшим мне больше, чем сестры. Они меня утешают, чтобы угодить моей душе, они поболтают и пообщаются со мной. Поверьте, мои дни проходят в ожидании почтовой машины. Дети мои, вот вы вернулись, здоровые, невредимые, руки-ноги целы, ваши матери наверняка просили за вас Аллаха. Пусть будет правдой, что вас сохранил Могущий мой Господин, пусть вместе с вами Он вернет в целости и сохранности в мои объятия также моего ребенка. Спасибо за моральную поддержку, ободрение! Теперь скорее возвращайтесь домой, скорее успокаивайте души ваших матерей. В добрый путь, дети мои!
Теперь не осталось и следа от наших прежних боевых шагов. Будто побывавшие на месте преступления мы, детвора, обмякшие, вошли во двор нашей матушки. Да, мы, в прямом смысле этого слова, погружались в грех. Мы пытались приложить руку к большому греху, так как заставляли наших Матушек еще несколько дней ждать нас, без того с нетерпением ожидавших так долго! Мы были благодарны Ему за то, что Он вывел нам навстречу матушку, ждавшую своего сына и ее дорогих соседей. Им удалось размягчить наши затвердевшие, как камень, сердца. Повидались с матушкой, однако решили этим же вечером отправиться в путь, о котором настояли мои попутчики, с «аппетитом» желавшие погулять три-четыре дня в Ташкенте.
«Наверняка наши матушки скучают по нам не меньше, чем эти матери. Скорее бы пойти и поклониться к их ногам, а прогуляться по городу- это так, еще успеем.
Рай лежит под ногами МАТЕРЕЙ! Ассаламу-алейкум, матушка моя, папа мой и дорогие мои! Я вернулся, примите меня. Простите вашего, впавшего в заблуждение, сына!
Матушка, истосковался я по пылу твоих объятий,
Истосковался по хлебу, испеченному в тандыре.
Оберегая душу свою, убегаю, не держась за
Ежедневно протянутую ладонь смерти.
Матушка, молитесь за меня, ибо Ваши молитвы-
Щит мне, непритязательность моя; а Всевышний-бережет!
КОНЕЦ
Послесловие
Иногда погружаюсь в раздумье. Витаю в облаках. Что я делал в Афганистане с ружьем? От нашего края Афганистан разделяет всего лишь одна река – Амударья. Нахожу похожим это государство и наш родной Узбекистан на огромную-сдвоенного чинару, мощные корни и серебряные ветви которой сплетены между собою.
Война в Афганистане продолжалась около десяти лет (здесь подразумеваются только военные действия, с участием Советского Союза с 1979 по 1989 год. На самом деле она продолжается вот уже 44 (!) года). Она похожа на шахматную доску, где, за игровым столом сидят двое полуграмотных шахматистов, которые не думают о фигурах, а лишь беспорядочно передвигают их, для облегчения обстановки, с тем, чтобы оно смахивало на бесцельную войну. В войну, где участвуют и становятся, не поддающиеся логике, напрасной жертвой жалкие пешки и влиятельные фигуры.
Я не мастер высокопарных слов, однако мне очень жаль тех моих 730 дней, напрасно потраченных в «пасти дракона». С глубоким признанием, и вместе с тем, с огромной охотой, хочу вот что сказать тем солдатам, на сегодняшний день проходящими действительную военную службу у себя на Родине и той молодежи, которая в призывном возрасте, то есть, будущим военным:
Я привел некоторые эпизоды своего горького жизненного опыта и той молодежи, являющейся защитниками нашей Родины, для которой оставляю на их усмотрение сделать какие-либо выводы. Поскольку, лишь только невежды извлекают уроки от собственных ошибок, а мудрые – из чужих. А вы, дорогая молодежь, будьте мудрыми!