Я уверена, что факты из жизни гения мало что дают в понимании его творчества. Тем не менее из этого правила есть исключения. Одно из таких исключений – жизнь Шопена. Безо всякого преувеличения скажу, что биография великого поляка проливает свет на некоторые важные моменты шопенианы. Известно, что Шопен был болен тяжелой формой астмы, от которой он и умер, будучи еще очень молодым. Надо сказать, что астма, равно как и чахотка, это совершенно особое заболевание; люди, страдающие этим недугом как никто близки к смерти, ибо каждый вдох – это буквальная жизненное усилие, ибо следующего вдоха может попросту не случиться. И в этом ключе может быть понято все творчество Шопена; все эти, прерывающие мелодию паузы: ведь это не что иное, как дыхание чахоточного больного… А вот музыка полилась непрерывным потоком! На время отпустило, и страждущий задышал.
Закон коллективного бессознательного
В воздухе всегда разлито нечто, что чувствуют все и не могут объяснить. В свое время я назвала своего младшего сына именем Глеб в честь первого русского святого. Я не сверялась с интернетом и ни с кем не советовалась, просто, как я тогда считала, это было мое внутреннее желание. Крестины решили устроить в крошечной церкви в подмосковном селе Ильинское. Каково же было мое изумление, когда выяснилось, что из пяти крестившихся в тот день младенцев четыре носили имя Глеб. Закон коллективного бессознательного гласит: в нас говорим мы сами и время, в которое мы живем.
Меня всегда удивляло, что из двух равновеликих произведений одно становится хитом, а другое уходит в небытие. Уметь писать на злобу дня – это отдельный и очень большой талант.
Закон рифмы
События нашей жизни, равно как и события человеческой истории, рифмуются. Все мы знаем о спиральном принципе исторического развития. А эти бесконечные перемигивания в моде, возвращение, то к стилю тридцатых, то к стилю пятидесятых… Приведу несколько своих любимых рифм. Пушкинская Татьяна, слушающая отповедь Онегина: «Нет, я не создан для блаженства», и в конце романа Онегин, слушающий отповедь Татьяны: «Но я другому отдана». И вторая рифма – рифма историческая: Иван Грозный – Иосиф Сталин. Недаром царь Иван Васильевич был любимым персонажем советского вождя.
Закон резонанса
Вы никогда не задумывались о тем, почему одни произведения становятся классикой, а другие так ею и не стали, и что такое классика? Не буду далеко ходить и возьму в качестве примера духи «Chanel № 5». М. Монро как-то спросили: «Что вы предпочитаете надевать, когда идете на свидание с любимым мужчиной?». Ответ был: «Несколько капель Chanel № 5». Но главная причина, по которой я упомянула именно этот аромат – он до сих пор есть в продаже, более того, пользуется завидной популярностью. Итак, главный признак классики – неослабевающий интерес последующих поколений.
Теперь сделаю модуляцию в музыку; взяв в качестве примера пару: Бах – Палестрина. Палестрина писал прекрасные сочинения, но сейчас они не вызывают ничего, кроме музейного интереса; другое дело – Бах, ведь именно он создал современный музыкальный язык, отголоски которого слышатся в музыке всех последующих поколений, включая джаз и советскую песню. И на каждое новое поколение Бах оказывает сильнейшее воздействие, животворное и, вместе с тем, мистическое.
Закон достоверности
То, что было актуально вчера, сегодня уже устарело. Достоверность меняется каждые десять лет, и даже куда чаще. Господин А. Осмоловский даже ввел такое понятие: «искусство полугодовой давности». В 1887 во всю гремела опера Ф. Флотова «Марта». Кто сейчас знает эту оперу? Почему провалился глинкинский шедевр «Руслан и Людмила»? Да потому что Глинка опоздал со своим детищем примерно на пять-шесть лет; и к моменту выхода спектакля мода на жанр волшебной оперы уже прошла. В 18 г веке бешеным спросом пользовался роман С. Ричардсона про рыцаря Грандисона. Посланник императора самолично приезжал к писателю, чтобы, как говорится, узнать из первых рук, умрет или выживет тяжело больная героиня? Сейчас об этом авторе никто и не вспомнит.
В лихие девяностые все, от доярки до жены президента, сходили с ума по мексиканским сериалам. Люди отпрашивались с работы, выпадали из жизни на то время, пока по телевизору шла очередная серия «Просто Мария» или «Рабыня Изаура». Недавно я застала показ одного из этих мексиканских шедевров и только и смогла задать себе вопрос: «неужели я смотрела всю эту белиберду?».
Закон «не одно и то же»
Взгляд на мир из окна кареты и взгляд на мир из иллюминатора – это не одно и то же. С изменением скорости меняется химический состав нашей жизни. Многое изменилось и в искусстве. Повысился камертон, музыка стала намного громче, если в 18 веке знаменитую баховскую Мессу си минор исполняли силами двадцати семи человек, то сейчас это может быть все триста. Изменился формат театра, в прошлые века во время спектакля в зале горел свет, а во время антракта люстру спускали и меняли в ней свечи, сейчас, напротив, спектакли идут при темном зале и освещенном сценическом пространстве. Ранее исполнители творили в условиях салона, в частности, Бах играл для ушей, находящихся рядом, сейчас артиста и публику разделяет свет рампы. Попутно замечу, что идея слушать музыку просто так, сидя в концертном зале и не занимаясь больше ничем, была далеко не всегда, при том же Бахе люди разговаривали, ели, прогуливались туда-сюда прямо во время исполнения. Не говоря уже о том, что в недалеком прошлом зрители могли часами высиживать на оперных спектаклях и иных музыкальных мероприятиях, сейчас формат любого концерта не превышает двух с половиной часов. Да и современная публика куда более терпима, уже никто не бросит в вас тухлый помидор и гневно не затопает ногами, если вы сделали кикс. Это лишь некоторые примеры, однако при желании этот ряд можно значительно продолжить.
Закон сообщенности
Существует пространство сообщенности, где все «посвященные тайн» настоящего и прошлого имеют возможность общаться. Об этом замечательно пишет Даниил Андреев в своей великой книге «Роза мира». Можно контактировать с современниками, а можно мысленно беседовать с вашими кумирами, спрашивая у них совета и одобрения. Этот мир столь же реален, как и мир, нас окружающий. Великий психолог и бизнес-тренер нашего времени Наполеон Хилл написал в своей книге о том, что время от времени в его кабинете проходят совещания, о которых никто не знает. За его письменный стол садятся те, на кого Хилл всегда равнялся: Наполеон, Дизраэли, Рузвельт и другие. Он представляет их как можно более детально, помятый костюм Рузвельта, отутюженная сорочка Дизраэли, воспаленный взгляд Наполеона. Хилл задает вопросы, обменивается колкостями с присутствующими, и все они оказывают духовную поддержку, помогая решить животрепещущие проблемы. Советуйтесь с композиторами, сочинения которых играете, задавайте вопросы авторам пьес, которые ставите, и чем больше будет у вас вопросов, тем чаще вам станут отвечать.
Закон дальнего ракурса
Издали предмет, зачастую, виден лучше, нежели вблизи. Стоя рядом мы не можем увидеть четвертую сторону кушетки, но, отойдя на значительное расстояние, мы, как ни странно, получаем привилегию увидеть кушетку целиком. Иногда ближайший путь к цели бывает окольным. Посредством изучения вещей, казалось бы, не имеющих никакого отношения к искомому предмету, начинаешь лучше понимать сам этот предмет. Несколько лет назад я проводила концерт-лекцию под названием «Моцарт и Чехов. Особое родство гениев». Мои заядлые слушатели потом признавались мне, что, увидев заявленную тему, не удивились, а возмутились. Некоторые пришли из чистого любопытства, было интересно, как я буду притягивать за уши одно к другому. Однако мое выступление многих убедило. «Родство случайное, походя обнаруженное, – утверждает Тынянов, – порой оказывается куда сильнее, нежели законное, логическим путем установленное родство». Иногда заход во вроде бы далекую область способен высечь такую искру смысла, какую никогда не добудешь, глядя на предмет в упор.
Помню, как еще девочкой побывав в Эрмитаже и, увидев незавершенную скульптуру Микеланджело «Скорчившийся мальчик», я внезапно поняла, как мне играть Бетховена. И позже, найдя ключ к моцартовскому звуку, я вдруг получила понимание звука у Чайковского: случайно открыв одну дверь, неожиданно получаешь доступ и к другим дверям.
Закон временной дистанции
История все расставляет на свои места, показывая истинное значение творца. Возьмем, к примеру, Берлиоза; этот композитор не является мастером первой руки, но, не будь его, и Глинка, и Малер писали бы иначе. Элгар – величайший гений, но его историческое значение не столь велико. В шестнадцатом веке жил странный человек Джезуальдо, который писал странную музыку, не нравившуюся современникам, но для двадцатого века эта фигура № 1. И здесь не могу не вспомнить своего любимого Г. Гульда, который как-то признался, что питает особую слабость к промежуточным фигурам музыкальной истории, таким как Орландо Гиббонс, творчество которого представляет собой не что иное, как переход от эпохи Возрождения к эпохе Барокко, но именно в этой переходности вся прелесть. Смотря в исторический бинокль, мы видим и то, как музыкальная история существует, и то, как она осуществляется. Мы не только наблюдаем результат, но и путь движения к нему.
Закон подобия
Ничто не рождается на пустом месте. Знание – есть припоминание. Все новое создается на фундаменте старого. Недаром М. Мамардашвили утверждал, что вся европейская философия есть комментарии к Платону. На своих концертах я часто показываю эти очаровательные перемигивания: вот тема фуги Баха, а вот песня советского композитора N, вот другая баховская тема и тут же под нее находится какой-нибудь советский шлягер. Как-то И. Дунаевскому попеняли, что, мол, слишком уж похоже. Дунаевский не растерялся: «Не волнуйтесь так, товарищи, народ любит знакомые мелодии».