Другое правило. Если вы первый кому-то позвонили, то закончите разговор раньше того, чем этого пожелает ваш собеседник, и еще, из гостей нужно уходить чуть раньше, не дожидаясь приглашения к выходу.
Советы педагогам. С маленьким ребенком предпочтительна ситуация недобора, нежели перебора. Если вы видите, что ваш семилетний ученик устал, закончите урок раньше, а в остальное время поиграйте с ним или поболтайте с его мамой – это бывает крайне полезно.
Одна моя приятельница, приглашая меня провести лекцию, перед самым началом кладет мне руку на плечо и говорит: «Люлек, ровно час и ни минутой больше, дальше я стреляю». И в этом есть свой резон, как бы гениально вы не рассказывали, какие бы кладези знаний у вас не выливались из рукавов, объем человеческого внимания, увы, ограничен, и после часа активного сопереживания вашей информации начинается то, что я называю «замыливанием сознания». И дальше, что бы вы не делали, все равно вы придете к ситуации, когда бисер мечется в никуда.
Попутно замечу, все же есть случаи, в которых бывает лучше «пере-», чем «недо-». Назову некоторые из них. Ситуация паузы; любой артист знает, что нет ничего хуже недодержанной паузы, поэтому паузу лучше передержать чем недодержать. Второй известный мне случай связан с самооценкой. Психологи утверждают, что завышенная самооценка несравнимо лучше, нежели заниженная.
Закон шестого чувства
Ни для кого не секрет, что шестое чувство или интуиция являются главными стражами нашей жизни. Сколько таких случаев, когда человек впоследствии признавался: «Что-то подсказывало мне, что не надо туда ехать», а потом выяснялось, что тем самым он спас себе жизнь. Существуют разные виды интуиции. Шестое чувство или чутье совершенно необходимо в бизнесе. Финансовые воротила утверждают, что все важные решения принимаются не на основе умозаключений, а интуитивно, ибо мыслить логически еще не означает мыслить хорошо.
Существует педагогическая интуиция, когда до последнего никто не верит, что этот ученик чего-нибудь стоит, но педагог не отступает, и неожиданно для всех ребенок раскрывается. Есть режиссерское чутье, когда создатель фильма приглашает на главную роль никому неизвестного актера и картина внезапно выстреливает.
Есть понятие «профессиональная интуиция». «Настоящий профессионал, – утверждал великий Э. Ласкер, – не просчитывает ходы, но просто взглянув на шахматную доску, видит всю диспозицию». Умение интуитивно «видеть рисунок» – вот признак истинного мастера своего дела. Будучи в Японии, мне посчастливилось присутствовать при разборе только что выловленных жемчужных раковин. Мастерицы сноровисто доставали жемчуг и раскладывали его по разным кучкам. Для нас, европейцев все жемчужины были совершенно одинаковыми, но японки утверждали, что все они разные, и по форме, и даже по цвету. Настоящему профессионалу, зачастую, не нужны результаты компьютерной экспертизы, чтобы сказать, что это – виртуозно сделанная копия, или же подтвердить, что перед ним – оригинал.
Почему к некоторым врачам существует очередь на несколько лет вперед? Сестра моего педагога даже и в девяносто два года никак не могла уйти на покой, поскольку к ней постоянно обращались за консультациями, умоляя не отказывать. Все дело в том, что Дина Измайловна обладала чудесной способностью безо всяких дополнительных исследований, по одному рентгеновскому снимку, а иногда и просто глядя на пациента, ставить абсолютно точный диагноз. Она говорила: «Я просто это вижу, и все».
Умение видеть рисунок – это то, что обретается годами кропотливых трудов. Расскажу одну очень личную историю. Будучи в положении, я записалась на консультацию к офтальмологическому светиле, дабы получить ответы на сильно занимавшие меня тогда вопросы. Мой визит начался с двухчасового ожидания, светило застряла где-то в пробке и появляться не спешило. Наконец, я оказалась в кабинете и законно рассчитывала на то, что мной немедленно займутся. Но не тут-то было! N, словно и не замечая моего присутствия, как ни в чем не бывало, болтала по телефону о предстоящих ей завтра шашлыках и прочих радостях жизни. Как бы между прочим, мельком взглянув в мою карту, N заметила, что я выгляжу моложе своих лет – тут уж я взвилась не на шутку: «Простите, но я пришла сюда не за вашими комплементами». «А зачем же?», – в свою очередь удивилась N. «– Мне нужно знать, что делать с ребенком. – А что, Вы разве не знаете, что с ним делать? – А Вы, окажись вы на моем месте и имея первую группу инвалидности по зрению, знали бы?». Тут N отложила все свои телефоны и, очень внимательно на меня посмотрев, сказала: «Значит так, ребенка мы оставляем». «Это еще почему же?», – изумилась я. «Да потому, – и тут она перебила себя же вопросом, – Вам ведь сорок? Да, Вы уже большая девочка, я Вам сейчас скажу то, что вряд ли Вас обрадует, но все-таки скажу». И она зачем-то взяла меня за руку: «У меня были десятки, сотни таких пациентов как Вы, и, даже не смотря Вас на приборах, просто по вашему взгляду я могу точно сказать: видеть Вы не будете, и очень скоро. Так скажите мне, ради всего святого, на кой тогда черт убивать ребенка! Год раньше, год позже, какая Вам разница, а так у Вас будет сын, мальчик, я почему-то знаю, что мальчик. Рожайте и ничего не бойтесь». Я так и сделала и, наверное, это был самый разумный поступок во всей моей неразумной жизни.
Несколько слов о художественной интуиции. Существует понятие «наитие». Есть те немногие, кто получает этот дар с молоком матери, и тогда мы говорим не о способностях, а об истинной одаренности, поскольку одаренность всегда связана с наличием этого шестого чувства: как-то делаю, а как – не знаю. Однако и нам, простым смертным, не надо отчаиваться. Однажды мне в руки попалась книга Е. Голубовской об искусстве фортепианной педали. Автор утверждала, что искусству педализации научить нельзя, можно лишь развить педальное чутье. То же верно и в отношении всей «творческой кухни». Я утверждаю, что художественную интуицию можно и нужно развивать. И при известном упорстве результат не заставит себя долго ждать.
Закон границы
Вам наверняка знакома такая ситуация: вы посмотрели потрясающий фильм, вас переполняют эмоции, и вы хотите ими с кем-нибудь поделиться. Захлебываясь чувствами, вы пытаетесь передать ваше состояние, но по лицу собеседника понимаете, что все ваши слова не попадают в цель. Это не потому, что у вас бедный словарный запас, а потому что слова иногда бывают бессильны. Помните, как в «Ералаше», на сцену выходит сильно волнующаяся женщина и срывающимся голосом говорит: «Товарищи, у меня нет слов!», а кто-то из зала вовремя ввинчивает: «Надо было подготовиться». Правда заключается в том, что готовься – не готовься, а слов все равно нет. Еще Анри Бергсон говорил о том, что наш язык не способен передавать все тончайшие оттенки наших психических состояний. Между словом и мыслью всегда существует зигзаг, и слово не может достать до дна нашей мысли. Мы всегда останавливаемся на границе слов и фраз, дальше которой мы идти не можем. Я говорю слово «радость», но это слово не может передать всех градаций радостного чувства, оно может лишь только его схематически обозначить. Никакие слова не передадут того, насколько свежа и обжигающе холодна та родниковая вода, которой усталый путник утоляет свою жажду.
Закон мертвых знаков текста
Представьте, что перед вами лежит томик Шекспира. Если вы, к примеру, обезьяна, и ничего не ведаете о том, что это Шекспир, то для вас это будет просто определенного размера кирпичик, который при оказии можно использовать в качестве оружия. Чтобы создать из этого кирпичика поэзию Шекспира вам необходимо открыть книгу, прочитать шекспировские сонеты, желательно в подлиннике, и лишь тогда понять все величие того, с чем вы имеете дело. В противном случае мы имеем ситуацию «обезьяна и кирпич», с которым непонятно что делать. Закон гласит: любой текст, будь то словесный или нотный текст, это – всего лишь мертвая схема. Скажу больше, нотный текст – это почти что математическая ось координат, где по горизонтали нам дается ритм, а по вертикали – высота. Просто монах Гвидо Аретинский придумал это раньше математиков. И наша задача – вдохнуть жизнь в эти безжизненные знаки, превратить гусеницу в бабочку, а гадкого утенка в прекрасного лебедя.
Закон относительности знака
Б. Шоу как-то сказал: «Существуют десятки способов произнесения слова “да” и слова “нет” и лишь один вариант их написания». Я беру на рояле педаль; а какую педаль я беру, четверть, половину, 25 или 48 процентов? Неизвестно, а в нотах просто будет стоять знак «педаль» и более ничего. Или вот еще: в тексте вижу знак forte (громко), а мне всегда интересно, forte относительно чего, относительно того, что было, или относительно того, что будет? Маэстро Й. Баейр как-то признался: «Я никогда не упускаю случая посоветоваться с композитором относительно его творений, однако эти консультации мало что дают в силу относительности координат нотного текста». А вот Я. Флиэр вообще считал, что обязательными к исполнению являются лишь черные нотные знаки (высота и ритм), все же прочие авторские указания выполнять вовсе не так обязательно. И он объяснял, почему так считает. В качестве доказательство он приводил курьезный случай, имевший место с бетховенскими квартетами. Одно лондонское издательство заказало Бетховену несколько струнных квартетов. Как это бывает, бандероль благополучно потерялась, так что композитор был вынужден писать квартеты повторно. Спустя какое-то время первая бандероль нашлась. Но каково же было изумление исследователей, когда они сравнили оба бетховенских уртекста. Выяснилось, что одна и та же музыка, порой, снабжалась не только не близкими, а подчас и диаметрально противоположными авторскими пометами.
Закон «автор не всегда прав»
Дмитрий Александрович Башкиров говорит так: «Сначала вы должны выполнить все, что указано в тексте, а потом спросить себя, а прав ли композитор, написав здесь так?». Татьяна Петровна Николаева рассказывала мне, что однажды она посетила концерт Д. Шостаковича, где тот исполнял свой цикл прелюдий и фуг для фортепиано. Попутно замечу, что Николаева была первой исполнительницей этого опуса, и ей же он был посвящен. Когда Т. П. услышала игру Шостаковича, она пришла в настоящий шок, поскольку это не имело ничего общего с тем, что было написано в нотах. Сразу после концерта Николаева сломя голову понеслась в артистическую, и спросила без обиняков, почему автор играет не так, как написано в его же собственных нотах. «Так это я ошибся», – ответил Дмитрий Дмитриевич. Известно, что великий интерпретатор симфоний Шостаковича Е. Мравинский часто играл его музыку совсем не в авторских темпах. Д. Д. сидел на репетициях и задумчиво говорил: «Да-да, так тоже можно, так тоже можно». Когда Равель пытался робко замечать маэстро Тосканини, что тот играет не совсем то, что написано у него, Равеля, в н