– Мне надо похмелиться. У тебя есть водка?
Старик покачал головой: ай-яй-яй.
– А деньги? Одолжи мне пару сотен.
– Может, лучше послушаешь Баха? Мне он помог.
– Лучше пару сотен.
Старик дал мне двести рублей, и я выбежал. За углом была разливуха. Раньше я туда не заходил. Слишком убогое место. Для конченых алкашей. Но теперь не до гордости. У входа я нос к носу столкнулся с Денисовым. Он был трезвый. Лучше бы я попал под автобус. Но только не эта рожа! Я попытался пройти мимо.
– Тпрруу, – сказал Денисов. – Ну что, подумал?
– Над чем?
– Не выёбывайся. То, о чём мы говорили. Пятьсот кусков.
– Я думал, это шутка.
– Зря ты так думал. Я уже подготовил кое-какие материалы. Завтра отдам начальнику.
– Завтра? Разве не послезавтра?
– Завтра, – сказал Денисов. – Не люблю ждать. Это вредно. Влияет на нервы и пищеварение. Как следствие, запоры и тики.
Он засмеялся. Может, он тоже мне мерещится?
– Встретимся вечером, – сказал я.
– Так. Где? Во сколько?
– Прямо здесь. В шесть, например.
– В шесть?
Денисов посмотрел на часы.
– Отлично. Значит, у меня ещё есть время сделать обход территории и пообедать.
Он достал телефон, набрал номер. Я услышал:
– Привет, лягушечка. Ты одна? Клиентов нет? Я к тебе зайду через часик. Письку помой с шампунем.
Денисов подмигнул мне, убрал телефон и пошёл прочь.
И опять вылез извечный вопрос. Что делать? Я не знал. Вернее, знал. Я прошёл к раздаче, заказал сто пятьдесят и сок. Получил, выпил, отдышался. И опять не знал, что делать.
Ко мне подошёл потрёпанный мужик в полушубке. – Тебе электрик с допуском не нужен?
– Нет, – ответил я и заказал ещё сто пятьдесят.
Меня немного отпустило. Мужик испуганно посмотрел на стакан. Ему было страшно, что я сейчас выпью, а он нет. Я выпил половину, а остальное отдал ему. Он схватил стакан двумя руками, прижал к стойке, наклонился и вцепился зубами в край. Немного так постоял и вдруг выгнулся всем телом назад.
– Ты прямо циркач, – сказал я.
– Блииаааддь! – проревел он и схватился за лицо.
– Сколько сейчас? – спросил я у раздатчицы.
На вид ей было лет сорок пять. Помятая, чересчур накрашенная, но фигура ещё ничего. Я пригляделся повнимательнее.
– Три пятнадцать, – ответила она.
– Мне ещё двести. И сок.
Она налила. Я взял стаканы и ушёл в дальний угол, к столику. Места все здесь были стоячие. По столу бежал таракан. Я выпил половину водки и половину сока. Минут через пять меня совсем отпустило. Захотелось даже немного похохотать.
40
В шесть часов вечера я всё ещё стоял у столика. Деньги закончились. Я выпил примерно четыреста граммов водки и столько же сока. Тот мужик в полушубке пытался обменять свои драные ботинки на стакан водки. Раздатчица вытолкала его на улицу, колыхая сиськами. Я пытался придумать, что сделаю, когда появится Денисов. Было несколько вариантов. Один из них заключал в себе убийство.
В шесть часов Денисов не появился. В шесть тридцать его всё ещё не было. В семь часов раздатчица спросила меня:
– Что-то ещё возьмёшь? Или будешь там стоять как истукан и яйца мять?
Я вышел на улицу. Снег усилился. Может, Денисова замело? Или он попал под автобус? Что бы ни случилось, он сам виноват. Я пошёл в дворницкую. Старика на месте не оказалось. Дверь была заперта. Я стал ждать. Во рту было кисло. А в груди как будто бы возник затор. Не вздохнуть толком. Примерно через час старик наконец появился. Поглядел на меня и сказал:
– Ох, сын, нехорошо это.
– Что? – спросил я.
– Помнишь печень, что я нашёл?
– А? Какую печень?
– В следующий раз это может быть твоя печень!
Он запустил меня в свою коморку. Я сел на топчан и обхватил голову руками.
– Полное говно!
– Не матюгайся в доме, – покачал головой старик.
– Но по-другому не сказать. Я в полном говне. Отведи меня к бабке.
– Какой бабке? Гадалке?
– Да нет же. К той, у которой кошки живут. Я прилягу там в уголочек и усну.
Старик развёл руками.
– Но ты же пьяный. Я не могу. Мне стыдно, если она увидит, что мой сын надрался. Потом всем старухам расскажет.
– Ладно, тогда я останусь здесь. А если нет, пойду куда глаза глядят.
– Оставайся. Баха хочешь?
– Что?
– Чая хочешь, говорю?
– Нет, спасибо.
Я лёг на топчанчик и быстро заснул. Сквозь сон было слышно, как старик ходит туда-сюда, шелестит чем-то, потом заиграла музыка, тихо и шершаво. Мне это всё не мешало. Скорее, наоборот. Убаюкивало. Потом я провалился в более глубокий сон. Среди ночи проснулся и увидел, что старик лежит у меня под боком, задрав к потолку бороду. Тут мне что-то стукнуло в голову. Должно быть, безумие отступило ещё не полностью. Я решил, что он умер. Старик не дышал. Я дотронулся до его лба. Холодный. Рука тоже холодная. Я попытался нащупать пульс. И что с этим делать? Я уже представлял, как закидываю на загривок его хилое тело и сквозь ночь крадусь к помойке. Но вдруг старик замычал и перевернулся на бок.
Утром было утро. И новое похмелье. Но уже легче. По крайней мере, голые бабы и птичьи голоса больше не мерещились. Правда, кидало то в жар, то в холод. Немного полежав на топчане, я встал и пошёл искать старика. Он был во дворе, сгребал лопатой выпавший за ночь снег.
– Отец, дашь денег? – сказал я.
Старик прекратил работу, выпрямился и вытер рукавом лоб.
– Вот знаешь что? Если ты теперь будешь каждый день пьянствовать и капусту у меня стрелять, то мне такой сын не нужен.
– Ладно, – махнул я рукой. – Нет так нет.
Я пошёл прочь.
– Стой! – крикнул старик. – Вот теперь меня совесть будет мучить, что не дал тебе.
Он дал мне двести рублей.
– Но это последний раз.
Я пришёл в разливуху, взял сто пятьдесят и сок.
– Меня никто не искал? – спросил я у раздатчицы.
– А ты кто? Артист, что ли?
Я выпил, запил и выдохнул ей в лицо.
– Мент меня не искал?
– А ты в розыске?
Как с такими разговаривать? Кругом одни ослы. Хоть в банке, хоть в распивочной. Только первые считают себя умнее вторых.
– Нет, мне грамоту должны вручить!
Я вышел на улицу. Мент куда-то пропал, сволочь. Мне нечего было ему дать и предложить. Но я не люблю непонятных ситуаций. Пусть уж лучше он объявит, что против меня возбуждено дело и гулять на воле мне осталось пять минут. Зато я буду хоть в чём-то уверен. Подумаю и начну действовать. Или не подумаю и не начну. Но всё-таки ситуация будет понятной.
У меня осталось сто пятьдесят рублей и немного мелочи. Можно ещё пару часов проторчать в разливухе. Я поколебался и пошёл по улице. Зазвонил телефон, вернее заиграл мелодией из «Эммануэль».
– А Ираду можно?
– Нельзя, – ответил я устало.
– Почему? Она мне нужна. Очень нужна.
Он часто дышал. Похоже, уже начал. Я нажал отбой. Решил сделать последний звонок и выбросить мобильник. Иначе клиенты с ума сведут. Я набрал номер Марики. И вдруг поймал себя на том, что дышу так же часто, как тот, что сейчас звонил. Вот чёрт! Она не ответила. Ну, ладно. Ведь бог любит троицу, так? Я набрал ещё два раза. Никакого толку. Со всей злости я швырнул телефон в мусорный бак. И тут же он заиграл. Меня прошибло. Это она! Я запрыгнул в бак, раскидал руками мусор и достал телефон.
– Это я. Это я звонил! Мы можем увидеться?
– Кто это? Ирада?
Голос был мужской.
– Да пошёл ты на хуй! – заорал я и вылез из бака.
Мимо как раз шли женщина и мальчик лет десяти. Они посмотрели на меня. Я посмотрел на них. И пошёл. Потом остановил машину и поехал. Я решил вернуться в квартиру Ирады.
– Хочешь эту машину купить? – спросил водитель. – Не надо будет постоянно мотор ловить.
Машина дребезжала, как погремушка. А когда я садился в салон, дверь удалось закрыть только с третьей попытки.
– Ты на вид не смотри, – сказал водитель. – Эта ласточка ещё всех перебегает. Знаешь, как её зовут?
– Нет, – ответил я.
– Вот когда купишь, я тебе скажу, как её зовут.
– У меня денег нет, – сказал я, чтобы отвязаться.
– Это не страшно. У меня есть приятель. Он тебе даст под небольшой процент.
– Я подумаю, – сказал я.
Мы приехали. Я отдал водителю сотню и вылез из машины. Зашёл в подъезд, поднялся по лестнице. Дверь квартиры была заклеена небольшой полоской бумаги с синим штампом. Я попытался прочитать, что там написано на этой бумажке, но ничего не разобрал. Ясно, что ничего хорошего. Похоже, менты всё же накрыли бордель, пусть даже он и не работал к этому времени. Может, всё-таки нашли Вагиза? Поняли, что платить им больше никто не будет, и решили по-быстрому накрыть все его точки.
Я открыл дверь и вошёл. Вокруг всё было перевёрнуто. Вещи валялись на полу. Слышно было, как хлещет вода из бачка унитаза. Я заглянул на кухню и в комнаты. Всё вверх дном. Пора было уходить, пока менты не вернулись. Что я и сделал.
41
Вечером я сидел в дворницкой и слушал классику. Старик где-то шлялся. Мне было тоскливо. И музыка попалась унылая. Хоть вешайся. Я взял первую попавшуюся пластинку и поставил на проигрыватель. Мент так и не объявился. Марика на звонки по-прежнему не отвечала. Зато клиенты Ирады звонили через каждые полчаса. Я уже устал посылать их. Хотя в этом было некое сомнительное развлечение. Один из посланных вдруг заплакал. А другой пригрозил вскрыть мне глотку. Всего позвонили семнадцать раз. Я уже ненавидел эту мелодию.
Я не знал, что делать. Чем заняться. Потерял всё что можно. По идее нужно было искать работу. А иначе как расплачиваться с банком? Но от одной только мысли о поиске работы мне становилось муторно. Да и где я найду работу с таким наваром, чтобы можно было заткнуть рот этим банковским крысам?
Вошёл старик. У него было испуганное лицо. Но, услышав музыку, он слегка успокоился.
– Антон Брукнер, симфония номер три, – сказал он между делом. – Но может довести до самоубийства, если чересчур злоупотреблять. Но как не злоупотреблять?! Это же так прекрасно!