троясь.
Пришёл официант, поставил тарелки. Вот суп. Выглядел он странно. Будто в миску с ржавой водой накидали очистков от овощей.
– Это суп? – спросил я.
– Суп, – сказал он.
Я помешал его деревянной ложкой, оглядел так и эдак, собрался уже попробовать, но тут с эстрады заиграла музыка. Какой-то джаз. Звучало вполне прилично, правда саксофонист временами не вытягивал и фальшивил. Я отложил ложку и встал. Стоя, налил себе полный, выпил, дёргая бровями, и вскарабкался на эстраду. Они продолжали играть, не обращая на меня внимания. Я достал деньги и спросил, кто из них главный.
– А в чём дело? – поинтересовался гитарист.
– Хочу спеть. Это возможно?
Он кивнул.
– Можете хоть до утра петь, только платите.
Я сунул ему красненькую пятёрку с тремя нулями.
– Джона Леннона знаете? «Imagine»?
Он опять кивнул.
– А потом Круга. «Владимирский централ». Но сначала Леннон.
– Не вижу никаких проблем.
Гитарист что-то сказал другим музыкантам, и они заиграли. Я немного опоздал со вступлением и первый куплет протараторил быстрее, чем нужно. К тому же простые английские слова стали путаться в голове, я с трудом их выговаривал, половину глотая, а половину рыча. Но всё это было не важно. Я никогда так не пел, с таким надрывом, с такой душой. Люди в зале, казалось, затаили дыхание. Все смотрели в мою сторону. У меня сбилось дыхание, потекли слёзы. Проклятый саксофонист взял высокую ноту, совершенно не к месту, но я вытянул припев и потом замолк, махнув рукой. Некоторое время они ещё поиграли и тоже умолкли. Кто-то из зрителей похлопал.
– Теперь давай Круга, – сказал я.
Они снова заиграли. А я вдруг напрочь забыл все слова. Пропустив куплет, я прокричал в микрофон часть припева, а потом сполз со сцены. Никто мне больше не хлопал. Чёрт с вами! Я пел не для вас, а для себя. Суп уже остыл, но я всё равно его быстро съел, не почувствовав толком вкус. Слишком опьянел. Перед тем как взяться за второе блюдо, я решил немного отдохнуть и покурить. Это была ошибка. Крепкая сигарета окончательно сшибла мне качан. Я сидел, скрючившись, уронив руки и ничего не соображая. Что я здесь делаю? Зачем вообще сюда приехал? Сколько времени? В кармане зашевелился телефон, но я и не подумал отвечать. Внезапно увидел картину: какой-то тип с острым лицом и маленькими руками заходит в мой номер, идёт в ванную, достаёт из-за трубы сумку, смеясь, качает головой и выходит. Это было то ли озарение, то ли бред. Меня затошнило. Довольно сильно. Этот гадский суп из очистков подступил к горлу и забулькал. Кое-как я встал, чему сам удивился, пересёк зал, не опрокинув по пути ничего из мебели (ещё одно чудо), и вошёл в туалет. Суп вылетел из меня, как ракета СС-19 в сторону Вашингтона, и плюхнулся в раковину. Следом полился вискарь. Потом часть обеда, съеденного днём. Стало легче. И одновременно с этим – стыдно. Как малолетка, ей-богу! Надо выбираться отсюда поскорее. Где-то я прокололся. Ничего удивительного. Так долго вёл растительную жизнь, что попытка взбодриться окончилась провалом.
Вдруг я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Нащупав в кармане бритву, я медленно повернул к нему мятое, перепачканное лицо. Это был охранник. Он стоял у двери, сунув руки в карманы штанов.
– Здорово, Игорь! – сказал он.
Я пригляделся, но ничего не высмотрел. Его лицо расплывалось.
– Какого хрена? Я тебя не знаю.
Я включил воду, смыл в канализацию рвоту и ополоснул лицо.
– Брось, – ответил он. – Ты что? Это же я, Гена Мохов, Махно в смысле. Забыл?
Он засмеялся. Смех я узнал. Всё такой же дебильный. Как-то в ПТУ мы надышались дихлофосом. Я ничего не чувствовал, кроме тошноты и отупения. А Махно лёг на пол и стал гоготать, дрыгая ногами. И тут я понял, что он притворяется.
– А я смотрю, лицо-то знакомое. А когда ты запел, сразу и срисовал, что это ты. Помнишь, как ты пел на дискотеке? А как Костя-Топор тебя отпиздил, помнишь? Когда ты уронил в унитаз его «Зиппо». Ну, помнишь?
– Погоди-ка…
Из меня полилось по второму разу. На этот раз пена. Когда всё закончилось, я почувствовал себя лучше, смог распрямиться и разглядеть старого приятеля.
– Хорошо выглядишь, – сказал Гена. – На чем так приподнялся? На рыбе, что ли? Или на японских тачках?
– Есть места, – ответил я, вытирая рот рукавом.
– А я видишь где, – сказал Гена смущённо. – Ирония судьбы, мать её!
Он изменился. Лицо постарело, а в глазах появилось выражение как у зверька, который угодил в капкан.
– Как же тебя сюда взяли? – спросил я. – Хозяин тебя не запомнил?
– Столько лет прошло, – махнул рукой Гена. – К тому же, я здесь от охранной фирмы, а хозяин в ресторане давно поменялся.
Мы вышли из туалета.
– Пойдём, посидим, – сказал я. – Вискарь ещё есть.
– Ты что, – засмеялся Гена. – Я же на работе. Может, когда смена закончится?
– Посмотрим, – ответил я и один вернулся за свой стол.
Есть не хотелось. Пить тоже не хотелось. Я решил вернуться в гостиницу. Меня немного беспокоило, что деньги лежат без присмотра. Тут опять в кармане зажужжал мобильник. Номер был всё тот же, незнакомый. Я сбросил звонок и выключил телефон. Подозвал официанта и попросил счёт. Он вернулся с маленькой папочкой, в которой лежал чек. Не знаю, обсчитали меня или нет, но счёт был внушительный. Бедняк внутри меня аж завопил от возмущения. Но я его приглушил.
– То, что не съели, можно положить в пакет, взять с собой, – сказал официант.
– Я что, похож на лоха? – спросил я.
– Нет, что вы. Но так многие делают.
– Я возьму только вискарь.
Заплатив по счёту и оставив приличные чаевые, я вышел из зала с бутылкой в руке. Гена расхаживал у входа. Увидев меня, он смущённо помахал рукой.
– Уходишь? – спросил он.
– Да, дела есть, – ответил я.
Не то чтобы я был совсем не рад его видеть, просто он мне оказался неинтересен. Что он мог мне дать? Ещё вчера я, наверное, повёл бы себя иначе. Раскрутил его на выпивон, закинул удочку насчёт более приличного трудоустройства, в конце концов, загрузил бы ему мозги по поводу своей глупой жизни. А теперь что? Что?
– Покурим, может? – сказал Гена.
– Ну, давай.
Мы вышли на улицу и закурили. Потом я предложил ему хлебнуть, и Гена, быстро оглядевшись, мощно соснул из бутылки.
– Слушай, а правда, чем ты занимаешься? – спросил он. – Может, к тебе можно перейти как-то?
Я поглядел на него, будто бы на себя вчерашнего.
– Понимаешь, – добавил Гена, – я тебе кое-что скажу. Я восемь месяцев назад освободился. Никуда не устроиться. Кое-как приткнулся сюда, без оформления. Платят копейки. Живу с одной бабой. У неё квартира. Я как в клетке. Всё ищу свой шанс.
– Оставь мне номер, – сказал я.
Гена суетливо обшарил карманы, нашёл блокнот, ручку и записал свой номер телефона.
– Позвоню на днях, – сказал я.
– Спасибо, – ответил он.
Мы ещё немного постояли, а потом попрощались, и я пошёл ловить машину с чувством, будто обокрал слепого попрошайку.
9
По пути в гостиницу я допил вискарь, выбросил в окно бутылку и почувствовал, что опять опьянел. Казалось, машина едет боком. Мне хотелось положить голову на плечо водителю. Он всю дорогу помалкивал. А потом заложил небольшой крюк и каким-то образом вырулил прямо к входу, так что мне не пришлось идти через пустырь. Это было хорошо. Я бы наверняка извозился в грязи. Расплатившись, я вылез из машины и немного отдышался. Было начало одиннадцатого. Мимо шла стая собак. Всё тот же пёс-медведь в авангарде и облезлая шавка в хвосте. Я зачем-то свистнул и захохотал. Стая остановилась. Огромный пёс повернул ко мне мохнатую голову со светящимися глазами и зарычал. Стараясь не делать резких движений, я прокрался к двери и заскочил внутрь. У стойки регистрации стояли две девицы, похожие на спившихся старшеклассниц, и разговаривали с администраторшей. Увидев меня, она помахала рукой и кивнула на девиц. Девочки, так? Как их? Марина и Таня? Или Катя и Света? Я снова был достаточно пьян, и даже блевать не хотелось, но эти девицы не вызвали у меня большого энтузиазма. Наверняка, они сидели на «винте» или даже на «крокодиле». А мне такое не по душе. Я всегда любил здоровых и порядочных женщин. Ну, относительно порядочных.
Я попытался пройти мимо, но администраторша уже вылезла из своей конуры и подскочила ко мне.
– Ну что же вы, – сказала она. – Вас тут ждут, а вы…
– Сегодня не получится. Я, кажется, заболел, – ответил я, обдавая её перегаром.
– По-моему, для этого дела у вас сейчас самое подходящее состояние, – сказала она.
– Завтра, ладно? – сказал я.
– Но как же так, – растерянно моргнула она.
Чтобы отвязаться, я порылся в карманах пальто, достал несколько купюр и сунул ей в руку. Рублей триста, не больше. Подавись, ведьма.
Я поднялся в номер, запер дверь и сразу зашёл в душевую. Сумка лежала на месте. Я заглянул внутрь. Потом снова запихал её за трубу, вернулся в комнату, снял пальто и лёг на кровать. Хотелось курить, но я опять забыл купить сигареты. Какая-то нелепость – деньги летят направо и налево, на всякую фигню, например, чтобы замаслить старую ведьму, а про главное забываю. Я попытался подсчитать, сколько всего спустил в течение дня, но пьяная голова плохо соображала. Тем не менее я знал, что, как ни верти, а денег у меня ещё полно. Целая куча. Огромная куча. Можно по второму разу ими подтереться, и всё равно я останусь богачом.
В дверь постучали. Я слез с кровати и пошёл открывать, держа бритву наготове. В этом гадюшнике можно было ждать любой подлости.
– Кто там?
В ответ раздалось какое-то шебуршание и сдавленный смех.
– Уже поздно. Я сплю.
Стук повторился. Я открыл, спрятав бритву за спину. На пороге стояли две девицы. Одна была светленькая, зеленоглазая, с небольшой родинкой на верхней губе. Другая – рыжеволосая, с усталым, неприметным лицом.
– Можно к вам в гости? – спросила светленькая. И, не дожидаясь ответа, зашла в номер. Рыжая пару секунд помялась и последовала за подругой.