— Алло, кто это?
— Р-руслан? — волнуясь, уточняю я.
— Да, а что? Ни в каких товарах не нуждаемся, не утруждайте себя, — вот я дура! у меня же номер сменился! Конечно, он принял меня за представителя сетевого маркетинга, который собирается впарить товар.
— Руслан, постой! — торопливо останавливаю. — Это Алла. Помнишь такую?
— Алка! — радостно вскрикивает он. — Сколько лет, сколько зим! Как ты? Где сейчас? Слышал, уехала от нас далеко.
— Я вернулась, — говорю. — И сейчас в городе. Мы могли бы встретиться? Столько нужно сказать.
— Конечно! — тут же соглашается Руслан. — Я сейчас с малыми в парк иду. Потягивайся. Заодно познакомишься с моими разбойниками.
— Их двое? — замираю я, вспоминая, что когда мы виделись последний раз — Милана была беременна.
— Да, близняшки! — восторженно заявляет папочка. — Это твой номер? — агакаю. — Щаз фотки скину. Сама увидишь.
В трубке раздаются счастливые детские вопли и не менее счастливый мужской смех — видимо, маленькие хулиганы пытаются отобрать у отца телефон. Но мой мессенджер всё-таки пиликает, сообщая, что Руслану удалось задуманное.
Открываю — и расплываюсь в улыбке. Иначе смотреть на это фото невозможно, потому что с него улыбаются в ответ два рыжих солнышка, действительно, очень похожих и таких разных при этом. Мальчик и девочка. Никогда не видела разнополых близнецов. Фантастическое зрелище и невероятно прелестное. То-то Руслан так счастлив.
Спешно привожу себя в порядок, переодеваюсь и бегу вниз. У Гектора там ещё во всю совещание и, видимо, оно затянется до поздней ночи — у холдинга новый крупный проект. Гектор мне теперь рассказывает о некоторых своих объектах, делится и будто советуется, хотя я ни черта в этом не смыслю. Но затянувшееся совещание мне сейчас только на руку — успею переговорить с Русом.
У меня личная машина и личный водитель. В этот раз я знаю его имя — Максим. Очень приятный и симпатичный молодой человек. Женатый и бесконечно преданный Гектору. Так же со мной обязательно ездит охранник. Виктор Петрович. Бывший спецназовец. И настоящий шкаф!
Я не возражаю против их компании: если Гектору это нужно для личного спокойствия на мой счёт — значит, я подчинюсь.
Сажусь на заднее сиденье, прошу отвезти меня в городской парк.
Немного волнуюсь.
Последний раз я была в этом парке три года назад. И воспоминания о том дне у меня не самые радужные. А в кафе и вовсе зайти не смогу — там на всегда, словно на вечном повторе, для меня осталась картина, где Гектор падает на колени.
Любимая женщина уходит, а тебе нечем её удержать. Только умолять. Но и это не помогает. Потому что ты крупно накосячил и везде опоздал.
Страшно. Больно. Не хочу вспоминать.
Звонит Руслан:
— Мы на озере. Лебедей кормим. Ждём.
И снова восторженный детский вопль.
Я улыбаюсь и кладу руку на живот: мой малыш — наш, поправляю сама себя — скоро ты будешь так же кричать.
Интересно, а Гектор тоже станет таким же сумасшедшим папочкой, как Рус?
Максим останавливается у входа в парк и остаётся в машине. Виктор Петрович выходит, открывает мне дверь, помогает выйти и идёт следом, но на расстоянии.
Руса с близняшками вижу издалека. Три рыжих солнышка словно делают этот день светлее.
В жизни детки ещё прелестнее. Я охотно позволяю им себя поцеловать, присев на корточки.
— Тётя Алла холёшая! — выносит вердикт маленькая Василина, а серьёзный Елисей только кивает в такт.
Руслан улыбается мне, как старой подруге, обнимает и треплет по спине.
— Видишь, — говорит, млея от счастья, — я теперь домохозяин и яжепап. Вот тебе и грозный Ржавый! — смеётся он.
— А Милана где?
— В театре своём. Порхает по сцене, птичка моя.
Судя по довольному лицу, Руслана вполне устраивает такое положение вещей. Он приобнимает меня за плечи и ведёт в сторону детского городка. Детвора убегает беситься, а мы присаживаемся на скамейку поодаль.
— Какими судьбами в наши края, северная пташка? — улыбается Руслан. — И, кстати, поздравляю, — он кивает на мой ещё не очень большой, но уже заметный животик.
— Спасибо, — смущаюсь я. — Вернулась вот, навсегда. К Гектору.
— Вот как, — растерянно произносит Руслан. — Значит, у вас всё наладилось, и ты его простила. Раз решила подарить ему ребёнка.
Я вспоминаю наш недавний разговор с Гектором — он так решительно заявил, что этот малыш его и что он не потерпит другой правды. Но Руслану… ему можно сказать. Он умеет хранить тайны. И…мне надо, чтобы он изменил мнение о Гекторе.
Поэтому, понурив голову, я тихо говорю:
— Это не его ребёнок. То есть — биологический отец малыша не Гектор.
— Как так? — округляет глаза Руслан.
И я рассказываю. Всё. Начиная с нашего последнего разговора с ним в машине и по сегодняшний день. По ходу моего рассказа лицо друга меняется несколько раз.
Когда я замолкаю, он тяжко вздыхает:
— Да уж. Помотала вас с Геком жизнь.
— Не то слово, — говорю я.
— Я рад, что вы вместе, — произносит Руслан, сжимая мою ладонь. — И знаешь — я бы так не смог. Честно. Вот ты рассказывала, а я перекладывал это всё на нас с Миланкой. Если бы она от другого… Убил бы! Ей Богу! Обоих! И ребёнка бы вряд ли смог принять. Но Гектор всегда был сильнее меня.
Улыбаюсь, гордясь любимым. Накрываю руку Руслана своей ладонью и говорю:
— Знаешь, из всей этой истории я вынесла одну истину — человек становится ещё сильнее, когда рядом те, кто ему дорог и кому дорог он.
Руслан кивает.
— Это верно. Меня будто ополовинили, когда мы общаться перестали. Не хватает его цинизма, язвительных комментариев по поводу моих розовых слонов в голове, холодной оценки происходящего. Не поверишь, я спорю с ним, забываясь. Мне его не хватает.
— Ему тебя тоже, Руслан, — говорю.
Знаю это точно. Гектор никогда не скажет, но маленькие детали выдают… Как-то мы листали старые фото. У нас их немного. И над теми, где были Рус с Милой, он замирал, а глазах — такая тоска мелькала.
— Поэтому, — перехожу на таинственный тон, — приглашаю вас с Миланой завтра к нам домой. С детворой. Я спеку торт. Апельсиновый. Пальчики оближите.
Руслан улыбается:
— Ну, если ты обещаешь апельсиновый торт — точно будем. Тем более, что Милка сладкое не ест. Гектор тоже. Значит, нам больше достанется.
— Замётано! — обещаю я, смеясь.
И мы расстаёмся довольными друг другом.
В эту ночь я засыпаю одна — совещание, как и ожидалось, затягивается допоздна. А просыпаюсь привычно в объятиях мужа.
4(12)
Гектор всегда обнимает меня и прижимает к себе так, словно я могу убежать, исчезнуть, раствориться.
Любуюсь им спящим. Таким безмятежным, молодым, красивым. Осторожно, чтобы не разбудить, касаюсь длинных ресниц. Надо же, девчонкам красить приходится, тушь изводить. А тут такое великолепие от природы.
Чувствую себя Психеей, которая рассматривает спящего Амура. Хотя вряд ли Амура были такие резкие, твёрдые, чеканные черты.
Веду пальцем по скуле, обвожу контур чётко очерченных губ.
Какой же ты у меня, ммм… Слов не подобрать.
Продолжаю исследование.
Соскальзываю на плечи — широкие, развитые, каменные. Гектор у меня мускулистый, но при этом не выглядит перекачанным амбалом. У него всё гармонично и пропорционально, как у античной статуи. Хоть сейчас ваяй.
Смуглая кожа гладкая и шелковистая. Её портят шрамы. Вот этот — слева на груди — от огнестрела. Он получил его из-за меня. Я помню, чем тогда всё закончилось. Сжимаюсь внутренне от того воспоминания. Мне хочется тоже его стереть, переписать, заменить.
Тянусь, осторожно трогаю, целую.
Гектор распахивает глаза, смотрит сонно и рассредоточено.
— Что ты делаешь? — голос звучит хрипло, волосы взъерошены, он сейчас такой… милый. Никогда не думала, что это слово можно применить к Гектору. Но сейчас оно подходит как нельзя лучше.
— Переписываю воспоминания, — говорю я, и кошусь на огромный бугор в области паха, нервно облизывая губы.
Гектор следит за моим взглядом и…мрачнеет.
— Даже не думай! — резко отзывается он.
— Ну почему? — удивляюсь я. — Я хочу этого. Хочу попробовать. Хочу подарить тебе удовольствие.
— Ты и так даришь, — смягчается он, притягивая меня к себе. — Даже не представляешь какое. Такая красивая, такая желанная, такая сладкая.
Он зарывается лицом в мои волосы.
— Ну-ну, а кто говорил, что я вешалка и со мной на приём к губернатору стыдно идти?
Чуть отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в лицо.
Гектор обезоруживающе улыбается:
— Ещё и злопамятная…
Глажу его по волосам, он ловит и целует мою ладонь.
— Ты тоже очень красивый, — признаюсь я, а щёки обдаёт жаром — ведь меня почти поймали за разглядыванием.
Гектор презрительно фыркает:
— Да ну, одна девушка сказала как-то, что у меня нелепая внешность.
Поперхаюсь:
— Что? Нелепая?
— Ну да, — чуть смущается Гектор, и этот румянец на скулах ему дико идёт. — У меня же очень светлые глаза и смуглая кожа при этом.
Впервые в жизни мне хочется выматериться, забористо так, витиевато. А ещё найти ту сучку и выдергать ей патлы. Именно то сочетание во внешности Гектора, от которого у меня просто сносит крышу, эта дура назвала «нелепым»! Подарить идеально красивому человеку такой комплекс — это суметь надо.
— Она просто завидовала!
— Или может хотела отшить, — признаётся Гектор. — Я бегал за ней. Мне было пятнадцать, ей семнадцать. Я казался ей малолеткой.
Ненавижу стерву! В юности Гектор был таким…паинькой, таким хорошеньким. Я видела фотографии. Он до сих пор смущается, показывая их. Думаю, та девка текла от него, но признать что ей, более старшей, нравится мальчишка помладше — просто не могла.
— Идиотка она, — говорю, склоняя голову ему на грудь. — У меня все одногруппницы по тебе слюной капали. Завидовали мне люто. Говорили, что ты