- Ты мне поможешь?
- Помочь тебе покончить с собой?
Китти смотрела на Джейми и думала обо всех ужасных вещах, которые она совершила в своей жизни, чтобы получить кайф, или опозорить своих родителей, или произвести впечатление на своих друзей. И о том, что помочь Джейми покончить с собой было на самом деле не намного хуже, чем отсосать парню за дозу крэка или протусить с половиной футбольной команды в средней школе только для того, чтобы привлечь внимание. Он все равно умирал, так что это точно не было бы убийством.
Так ли это?
Возможно, в каком-то смысле помощь ему даже принесет ей искупление.
Джейми записал все молитвы, благословения и заклинания, которые ей понадобятся, чтобы правильно отправить его душу.
- Ты должна будешь повторить все это после моей смерти.
- Окей. - Она не знала, что еще сказать. Все это было так нереально, так невероятно.
Китти наблюдала, как Джейми взобрался на самый большой алтарь в комнате и облил себя жидкостью для зажигалок. Он разложил перед собой более дюжины различных жертвенных ножей и кинжалов и начал втыкать их себе в живот один за другим, пока его нижняя часть живота не ощетинилась дрожащими рукоятями забрызганной кровью стали. Он начал петь и молиться, крича в смертельной тоске каждый раз, когда вонзал новый нож в свою плоть. Его глаза закатились, когда волны агонии пронзили его, обжигая внутренности. Он закусил нижнюю губу и чуть не потерял сознание во второй раз за этот день. Кровь пузырилась между его губ и хлестала из ран, заливая алтарь. И все же он взял еще один нож, потом еще и еще, пока не остался только один. Он сидел, раскачиваясь взад-вперед, с брюхом, полным стали, и выглядел так, словно вот-вот умрет. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, когда он смотрел на последний нож.
Джейми оглядел комнату.
- Ты их видишь?
Китти огляделась и пожала плечами.
- Вижу кого?
- Боги. Они в замешательстве. Они этого не ожидали.
- И что же мне теперь делать? – Спросила Китти.
Джейми медленно перевел взгляд на нее, промахнулся, а затем снова посмотрел на нее, пока наконец не сфокусировался на ней. Он открыл рот, и брызги крови брызнули из его губ, когда он заговорил.
- Этот последний нож вонзится мне в грудь, и после этого я умру, так что тебе придется вырезать мое сердце, положить его вон на тот алтарь и прочитать эти молитвы. Ты должна быть уверена, что говоришь правильные слова. Вырежь мне кишки и раздели их между этими тремя алтарями возле ванной, а потом спой вот это. - Он протянул ей листок бумаги, испачканный таким количеством крови, что его почти невозможно было прочитать.
- Хорошо, - ответила она, уставившись на залитый кровью лист бумаги, как будто это было что-то опасное, способное напасть на нее.
- После этого ты должна отрубить мне голову и положить ее к ногам статуи Артемиды, но ты должна быть обнаженной, когда сделаешь это, и ты должна повторить это шесть раз, прежде чем отрубить мне голову. После того, как отрубишь мне голову, нужно будет извлечь мой мозг и положить половину его вон в ту чашу, а другую половину – в тот кубок у статуи рядом с дверью.
- Кто это?
- Какое-то полинезийское божество. Я не могу произнести его имя. Теперь, после того, как все это сделаешь, просто возьми мою кровь и вылей ее в те шестнадцать чаш вон там, на тех алтарях, а затем сожги мое тело на этом. Ты поняла?
- Э-э... да... наверно, да. - У Китти скрутило живот. Она не была уверена, что готова к этому. Кровь, хлеставшая из ран на его животе, уже начинала кружить ей голову.
Джейми взял последний кинжал и вылил оставшуюся жидкость для зажигалок себе на голову. Джейми откашлялся толстым комком свернувшейся крови из проколотого легкого и улыбнулся сквозь зубы, испачканные кровью. Он рассмеялся, морщась от боли от клинков, вонзившихся ему в живот. Желудочная кислота уже начала просачиваться наружу и разъедать его органы. Кровь брызнула из его губ, а смех стал громче. Он чуть не упал с алтаря, когда боль согнула его пополам.
Слезы выступили из уголков его глаз и потекли по щекам, когда он поднял глаза к небу, протягивая руки в мольбе. Несмотря на все его молитвы и жертвоприношения, он все еще не видел никаких признаков всемогущих божеств, о которых он читал во многих культурах. Все, что он видел, были ужасные кровожадные существа, которые скрывались в темноте. Ему еще предстояло найти бога. Он все еще не знал, какая религия была правильной. Он прочитал еще несколько молитв на языках, которые были мертвы до падения Рима, и вонзил последний клинок себе в грудь с такой силой, что кончик лезвия вырвался из спины.
- Но... Но самоубийство – это грех. Так сказано в Библии. А что, если ты окажешься в аду?
- Тогда я ничего не потерял.
Джейми улыбнулся с усталым облегчением, когда его душа покинула плоть.
Он упал спиной на алтарь, и Китти вцепилась ему в грудь ножом. Ей пришлось несколько раз дернуться всем своим весом и силой, чтобы достать его из груди. Затем она начала резать его сердце энергичными ударами, которые оставили ее мокрой в крови до локтей. Она повернула голову, пронзая его грудную клетку, радуясь, что он выбрал зазубренное лезвие, чтобы вонзить его в сердце, изо всех сил стараясь не срыгнуть на него. Она проиграла битву с желудком, и вчерашний обед выплеснулся потоком жидкой желтизны.
Из ран Джейми хлынула кровь. Его сердце с шипением остановилось. Кровь прилипла к футболке Китти и ее груди. Звук стали о кость был еще более тошнотворным, чем влажные хлюпающие звуки лезвия, разрезающего мясо и ткани. Еще больше крови брызнуло ей в лицо, когда она перерезала ему аорту. Она почти снова сделала ложный выпад, когда тело Джейми начало биться в предсмертных судорогах. Китти почти забыла о болезни Джейми, и ей пришлось остановиться, чтобы вымыть руки и лицо и надеть перчатки, прежде чем продолжить. Наверно, уже слишком поздно.
Джейми не сказал ей, каким ножом вырезать ему кишки или каким мечом отрубить голову, и какое-то мгновение Китти стояла, растерянно глядя на месиво из крови и мяса. Впрочем, все было в порядке: ножей на выбор было много. Она что-нибудь придумает. Она начала петь различные молитвы, которые Джейми оставил для нее, продолжая разбирать его труп. Она сделает все, что в ее силах, чтобы душа Джейми обрела покой, хотя она была уверена, что уже отправила свою душу в ад.
Ночь начала уступать утру, когда Китти закончила расчленять труп Джейми и распределять его между различными алтарями. Она была удивлена, что полиция не вернулась со шлюхами, но не стала зацикливаться на этом. Эти две женщины, вероятно, подцепили каких-то парней по дороге домой, или накурились, или были схвачены своими сутенерами. Она могла только вообразить, как будут избивать их сутенеры, когда они, наконец, найдут их после нескольких дней отсутствия. Вряд ли кто-нибудь поверил бы, что их похитил смертельно больной человек, а потом отпустил без единой царапины. Китти подумала о том, что сделал бы ее собственный сутенер, и содрогнулась.
Она долго сидела, глядя на выпотрошенный труп Джейми, лишенный крови и органов. Она даже удалила его глаза, зубы и половые органы, которые теперь украшали алтари по обе стороны квартиры. Китти осталась сидеть рядом с телом Джейми, тяжело дыша и чувствуя себя измученной, как будто долгие часы ритуального увечья высосали из нее все силы. До нее дошло, что небо оставалось в этих тусклых сумерках между утром и ночью все то время, что она вырезала на трупе Джейми. Она вылила еще немного жидкости на то, что осталось от трупа Джейми, и приготовилась поджечь его, но спичка за спичкой не зажигались. Вскоре она усеяла пол целой коробкой спичек.
Китти оглядела комнату, когда тонкие нежные волоски на ее шее и руках встали дыбом, а тело начало дрожать. Чувство, что что-то было ужасно неправильно, росло внутри нее, пока она не была полностью напугана, но не могла сформулировать почему.
В комнате было еще почти темно, когда Китти поднялась с пола и подошла к ближайшему окну. Она открыла окно и была удивлена тишиной, которая ее встретила. На всей улице не было никакого движения. На самом деле никакого движения не было. Ни одна птица не щебетала, ни одна собака не лаяла, ни один клаксон не гудел, ни один человеческий голос или шаги не были слышны, даже шелест ветра в деревьях. Все вокруг просто перестало двигаться. Китти подняла глаза к небу. Голова казалась тяжелой, а мышцы шеи едва могли поднять ее. Она пошатнулась, и ей пришлось ухватиться за подоконник, чтобы не упасть. Когда она, наконец, подняла глаза к небу, ее ноги начали дрожать, а затем, наконец, сдались, опустив ее на деревянный пол квартиры Джейми.
Небо не было затянуто облаками, как она ожидала. На небе было совсем мало облаков. Солнце просто не взошло. Оно все еще висело низко, едва выглядывая из-за океана, но не поднималось. Оно застряло там, на краю неба, кипя на горизонте. Даже облака не двигались, их инерция остановилась, зависнув в небе. Всякое движение повсюду прекратилось. Именно тогда Китти вспомнила об одном божестве, которое больше всего пугало Джейми, об ацтекском Боге Уицилопочтли. Джейми предупреждал ее, что без кровавой жертвы Уицилопочтли перестанет снабжать мир чем-то, что он называл тональностью, и все движение на Земле прекратится. Но лист бумаги с молитвами, которые она должна была читать Уицилопочтли, был покрыт таким количеством крови Джейми, что она не смогла ничего прочитать и поэтому просто пропустила их.
Она снова посмотрела на горизонт, надеясь, что ошиблась, хотя уже чувствовала, что ее собственная энергия иссякает. Солнце все еще не двигалось и, казалось, тускнело, как будто оно тоже теряло энергию. Ее грех против кровожадного ацтекского божества был проклят не только этим миром... возможно, всей Солнечной системой, возможно, даже всей вселенной.
Китти рухнула на спину, когда ее мышцы потеряли всю жизненную силу и отключились. Ее руки и ноги онемели, сердцебиение замедлилось, а дыхание стало более поверхностным. Даже ее мысли начали замедляться. Она представила себе, как разъярился Уицилопочтли, наблюдая, как все остальные боги получают свои кровавые подношения, в то время как он один был отвергнут. Она представила себе, каким сильным должен был быть его гнев после столетий игнорирования человечеством только для того, чтобы быть разбуженным Джейми с обещанием крови, а затем отвергнутым.