Конечно же, ситуация 1985 г. изначально была удручающей, но это просто ничто по сравнению с теми вопросами, чаще всего доведенными до состояния порочного круга, и невыполненными задачами к концу 1991 г. На все это М. С. Горбачев как-то перед тележурналистами двусмысленно выразился в марте 1991 г.: "Чем сложнее ситуация, тем интереснее мне работать".
Молодец!
Аппарат ЦК КПСС: падение в пропасть
М. С. Горбачев знал кадры, с которыми он работал и внимательно присматривался к тому, как они реагируют на его политику, ведь выводы о нем были сделаны незамедлительно. Как сообщает такой достоверный свидетель, как В. М. Легостаев, помощник Секретаря ЦК КПСС Е. К. Лигачева: "В отделах ЦК уже в 1986 году в частных беседах можно было слышать из уст ответственных товарищей, что избрание Горбачева генсеком — ошибка" [7.04. С.6].
Естественно предположить, что такие оценки дошли и до ушей Самого, и он, призывавший начинать "перестройку с себя", обратил внимание на свою вотчину. Согласно его Записке от 24 августа 1988 г. "К вопросу о реорганизации партийного аппарата", разосланной всем членам Политбюро, одобрившего ее, структура аппарата ЦК менялась: должно было остаться 9 отделов. Новые отделы аппарата ЦК КПСС выглядели так: 1. Отдел партийного строительства и кадровой работы. 2. Идеологический отдел. 3.
Социально-экономический отдел. 4. Аграрный отдел. 5. Оборонный отдел. 6.
Государственно-правовой отдел. 7. Международный отдел. 8. Общий отдел. 9.
Управление делами.
Из 1940 ответственных и 1275 технических работников, сокращение должно было коснуться 700 человек, о чем говорится в записке секретаря парторганизации аппарата ЦК К. Могильченко М. С. Горбачеву. Зато сокращение кадров и уменьшившееся количество отделов компенсировалось появлением Комиссий ЦК. Это сыграло весьма отрицательную роль. Многословные, ничего толком не знающие и не решающие Комиссии только отвлекали внимание аппарата требованием соблюдать свои решения и служили псевдодемократической ширмой соблюдения норм представительства народа.
Возьмем для примера комиссию, которая курировала вопросы безопасности и которая для нас наиболее важна. 29 ноября 1988 г. по постановлению Ноябрьского Пленума ЦК КПСС наряду с пятью другими комиссиями ЦК (по вопросам партийного строительства и кадровой политики; идеологической; по вопросам социально-экономической политики; по вопросам аграрной политики; по вопросам международной политики) была образована Комиссия по вопросам правовой политики (Председатель — В. М. Чебриков).
Число членов комиссии — 21 человек. Из числа профессионалов, или по крайней мере лиц, находящихся на крупных постах в сфере безопасности, в ней были: Министр внутренних дел СССР; 1-й заместитель Председателя КГБ СССР; министр юстиции РСФСР, начальник Главного Политического Управления СА и ВМФ; Председатель Верховного Суда. Кроме того: 7 первых секретарей республиканских комитетов и обкомов КПСС; бригадир-строитель из Москвы, вице-президент Академии наук СССР, секретарь ВЦСПС, директор комбината с Урала, начальник секретариата Президиума Верховного Совета СССР, главный редактор журнала "Партийная жизнь", заместитель Председателя Совета Министров РСФСР, рабочий из Минска.
Из этого списка видно, что Комиссия не может оперативно собраться в случае острой необходимости, что она не имеет механизмов для проведения в жизнь своих решений, что только четверть ее состава — люди подготовленные, что она обладает только какими-то совещательными функциями, но не более.
Тем не менее у нее был очень высокий статус. С точки зрения управленческой, создание и функционирование таких комиссий — преступление, но члены ЦК послушно голосовали "за".
Как видим, в аппарате ЦК пошли массовые увольнения, но, не взирая на это и на провокационные лозунги ("Огонь по штабам!"), определенная категория людей должна была оставаться на своих местах до последнего рабочего дня аппарата ЦК — до 22 августа 1991 г. Это антисоветчики — "внутренние диссиденты". О них знали и в США, где отмечалось: "Номенклатурные работники среднего звена, являющиеся сотрудниками внешнеполитического аппарата, играют важную роль в анализе событий за границей и разработке конкретных рекомендаций для Политбюро. Сейчас обнаружилось, что многие из этих сановников доступны для людей с Запада и можно многое узнать об их образе мыслей" [7.05. С.59]. Итак, оценка дана к 1988 г. и так, чтобы об этом могли узнать лица, в руках которых был механизм для смещения этих "номенклатурных работников среднего звена", но увы! — этого не произошло. А со стороны это стало заметно, причем настолько, что французские журналисты написали в начале "перестройки" о том, что очагом контрреволюции в СССР является штаб коммунизма ЦК КПСС [7.06. С.4].
Довершить разгром, учиненный в Главном штабе партии, должно было перемещение власти от ЦК КПСС в сторону аппарата Президента СССР (иногда через совмещение должностей отдельными лицами, по примеру самого М. С. Горбачева). Оно шло успешно, и закончилось в августе 1991 г. выселением чиновников со Старой площади.
"Мозговые центры" СССР: "через пропасть — в два прыжка"
Сказать, что вся "перестройка" была зыбкой импровизацией с советской стороны и очень четко расписана с американской, было бы чрезвычайной несправедливостью. Попытки советской стороны разработать планы
— и весьма зримые, а к настоящему времени и достаточно выявленные — просматриваются в разного рода московских совещаниях, заседаниях, научных семинарах. Мемуаристы вспоминают о них вскользь, но ведь вспоминают…
Аналитическая работа началась задолго до самой "перестройки". "Проблематика концепции "перестройки" также вызревала постепенно. Еще до апрельского Пленума группа партийных и государственных деятелей занялась комплексным анализом состояния экономики. Этот анализ и был затем положен в основу документов "перестройки".
Мы использовали рекомендации ученых, специалистов, имевшийся потенциал, все то лучшее, что создала общественная мысль, и подготовили основные идеи и выход на политику, которую потом начали реализовывать" [7.07. С.21].
"Еще за два с лишним года до столь разрекламированного апрельского (1985) Пленума ЦК КПСС Ю. Андропов пришел к выводу о необходимости разработать программу "перестройки" управления промышленностью, а затем и всем народным хозяйством. Тогда к этой работе (а она происходила у меня на глазах) были привлечены М. Горбачев, Ы. Рыжков, В. Долгих, ряд видных представителей науки, производства. (…) Очень поучительной была аналитическая политика, которую вел Андропов". (Цит. по: [20. С.60]).
"В недрах ЦК по инициативе и под руководством Горбачева началась серьезнейшая аналитическая работа, прежде всего касающаяся социально-экономического развития страны. Это был, по сути дела, утробный период "перестройки" — вызревание новых подходов, некоторых основных идей.
(…)
К аналитической работе привлекались наиболее авторитетные ученые: А. Г. Аганбегян, Е. М. Примаков, О. Т. Богомолов, Г. А. Арбатов, Л. И. Абалкин, С. А. Ситарян, Р. А. Белоусов, Т. И. Заславская, И. И. Лукинов, А. А. Никонов и другие". (Цит. по: [21. С. 525–526]).
Добросовестные исследователи прямо концентрируют свое и наше внимание, изучая все, что относится к подобным аналитическим разработкам: "Была ли концепция "перестройки"? Как-то так получилось, что за чехардой феноменальных событий осталась без внимания теоретическая работа М. С. Горбачева "Статья, написанная в Форосе", опубликованная в его книге "Августовский путч (причины и следствия)". А зря! Статья эта — безусловно концептуальная. В ней как раз и делается попытка ответить на вопросы, волнующие сейчас если не всех думающих людей, то большую их часть: "Нужна ли была обществу "перестройка" или это роковая ошибка? Какие ее истинные цели? Что такое обновление государства? Надо ли было начинать столь рискованные преобразования?"" [7.08. С. 121–122].
"Особенно пагубна роль "пятой колонны" в разработке концепций перестройки, которая, судя по ее ходу и результатам, оказалась, по существу, реализацией американской стратегии "сдерживания", изложенной в директиве СНБ-68. Прав д. э. н. проф. В. К. Долгов, который, выступая на Пленуме ЦК КП РСФСР, сказал: "Представляется неверным еще бытующее мнение, будто, приступив к "перестройке", ее организаторы не имели концепции проводимых перемен. Последовательность событий показывает четкую логику и завидную целеустремленность претендентов на "новое" мышление. Другое дело, что эта концепция, а то и четкий план не были, конечно, обнародованы.
Естественно, что разработаны они были за спиной партии".
Не говоря уже, конечно, о народе. Однако элементы одной политической концепции — "нового политического мышления", ставшей основой для "перестройки" внешней и военной политики, — хотя и в пропагандистском варианте, все же были опубликованы. Эта концепция вынесена и в название книги М. С. Горбачева "Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира", с восторгом встреченная на Западе. Уже из этой книги видно, что в "новом мышлении" заложены идейные и политические истоки разрушения советской обороны и внешней безопасности.
Как и большинство подобных "эпохальных" начинаний, программ и планов в прошлом, широко разрекламированное "новое политическое мышление" представлено, по существу, анонимно (не один же Горбачев его сочинял!). Но в нем без труда обнаруживаются следы "творчества" тех "тайных советников вождей", которые десятилетиями кормились интеллектуальными отходами западной, преимущественно американской, политологической кухни. Основная же ее продукция поставлялась солидным заказчикам — Пентагону, ЦРУ и могущественным "фондам" (типа Фонда Наследия), финансируемым истинными хозяевами Америки.
Американские политологи, которым вся эта кухня и ее клиенты знакомы, конечно же, лучше, чем нам, среди тех, кто причастен к появлению, проталкиванию и практической реализации "нового мышления", называют все ту же обойму: А. Яковлева и Э. Шеварднадзе, Е. Примакова и Г. Арбатова, Ф. Бурлацкого и Г. Шахназарова, замов Арбатова по Институту США и Канады АН СССР В. Журкина (ныне уже директор Института Европы АН СССР) и А. Кокошина и других" [31. С. 155–156].