Быть может, это связано с тем, что мы показывали ей часто различные предметы, называя их соответственно размерам.
Так, одно время Маринка любила перебирать репчатый лук, который лежал в ящичке на кухне. Ее привлекало то, что можно было покатать лук по полу, потрогать его шелуху.
Наблюдая за девочкой, мы часто говорили: «Это – маленький лук, а это – большой». Потом мы спрашивали: «Мариночка, где маленький лук?» Или просили: «Дай большой лук!»
Девочка довольно быстро усвоила, что значит «маленький», а что «большой», и вскоре безошибочно давала нам именно то, что мы просили. При этом в последнее время она стала говорить «ма-е-кий», «бо-шой».
Характерен звуковой тон, с которым Маринка произносит эти слова. Первое слово – в смягченном тоне, второе – можно сказать своеобразным басом. Этому девочка научилась у бабушки, которая почему-то именно так и произносила данные слова, чтобы дать почувствовать внучке ту разницу, которая имеется между размерами предметов.
Вообще надо сказать, что Маринка быстро схватывает интонацию голоса и старается подражать взрослым в произношении слов. И во многом ей это удается.
18 февраля 1976 г.
Пять дней тому назад, 13 февраля произошло ЧП. Вернувшись с работы домой около 20.00, мама жены пошла с Маринкой на кухню наливать себе чай в стакан и, недосмотрев, облила девочку кипятком. Вернее, по ее собственным словам, она налила кипяток в стакан, а девочка потянула этот стакан на себя, в результате чего вылила горячую воду на себя.
Конечно, был душераздирающий крик. Когда мы с Галой прибежали на кухню, то застали кричащую дочь и взволнованную, растерянную бабушку.
К сожалению, бабушка не догадалась снять с Маринки кофточку. Видимо, она не знала о том, что при ожоге одежда усугубляет положение дел.
Когда я снял с Маринки кофточку, то на ее теле было уже не только покраснение, но и отделились полоски кожи. Словом, вся правая сторона лица, шеи и грудной клетки, вплоть до животика, оказались обожженными.
С большим трудом удалось успокоить девочку. Я попытался вызвать скорую помощь по телефону, но получил ответ, что по такому случаю скорая помощь приехать не может и что нам самим надо отвозить дочь в специализированную детскую больницу.
Мы с Галой взяли такси и поехали с Мариночкой в больницу. Маринка успокоилась и даже заснула в такси, тем более что по времени она должна была укладываться спать.
В больнице пришлось ждать минут сорок, так как там находились пострадавшие и все врачи были заняты ими.
Гала боялась прикоснуться к Маринке. Зрелище действительно было ужасное, так как у девочки появились пузыри, кожа сморщилась, лицо, ухо и шея сильно покраснели.
Я помогал врачу делать перевязку и видел, в каком состоянии была Маринка.
Надо отдать должное тому, что девочка мужественно переносила все страдания и только жалостно-вопрошающе смотрела на взрослых.
Диагноз врача – ожог второй степени. Правда, нас заверили, что месяца через два все заживет и даже не останется никаких следов.
Но, конечно, мы с Галой очень волновались и переживали за Маринку. Вернулись домой из больницы поздно вечером, около 23.00. По дороге домой Маринка спала.
Дома мы напоили девочку водичкой, и она продолжила свой беспокойный сон. Сон был действительно беспокойным, так как Маринке стало трудно переворачиваться, и она не могла лечь на животик. Сон был беспокойный и потому, что внутренний жар вызвал жажду и не способствовал успокоению ребенка.
Так тягостно, тревожно и грустно закончился для всех нас этот злосчастный день 13 февраля.
4 апреля 1976 г.
Конец февраля и весь март Маринка находилась дома и проходила курс лечения по устранению последствий ожога. Мы посещали даже специальную больницу, где проходили определенные процедуры.
На протяжении двух недель девочка была вся забинтована, особенно грудь и часть лица. В поликлинике несколько раз делали перевязки и меняли бинты.
Постепенно ожог начал проходить. Сейчас Маринка чувствует себя хорошо и снова пошла в ясли.
Девочка любит рисовать. Она просит взрослых, чтобы они нарисовали дом, зайчика, ребенка и т. д. Затем Маринка пытается нарисовать то же самое. И хотя трудно понять, что она рисует, тем не менее подчас у нее выходит нечто похожее на то, что должно быть в действительности.
Так, Маринка знает, что у девочки должны быть волосики на голове, глаза, нос, ротик, ручки, ножки и платье. Причем она уже понимает, что глаза и рот относятся к лицу, платье же одевается на тело. Поэтому, когда дочь показывает нам свой рисунок, на котором изображена «Катя», например, без волосиков на голове, мы ее спрашиваем: «А где же у Кати волосики?» Маринка тут же проводит черточку или делает несколько штрихов поверх головы девочки, изображенной на рисунке. «А где же пуговки?» – спрашиваем мы вновь. Маринка берет карандаш и ставит точки именно на том месте, где должно быть платье.
К сожалению, мы как-то не собирали и не сохранили «рисунки» ребенка. Остался один рисунок «Катя» от 14 марта 1976 года. На нем изображены круг (голова), внутри его еще один круг, волосики в виде нескольких штрихов, глаза, рот и то ли шея, то ли платье (Маринка говорит, что это платье с пуговками).
Таковы первые художества девочки, находящейся в возрасте одного года и шести – восеми месяцев.
9 июня 1976 г.
Это лето придется провести в Москве.
Гала заканчивает учебу в Университете. Предстоит устройство на работу, что представляется делом довольно трудным.
Идти в какой-то «почтовый ящик» – а именно это предлагают в Университете – и делать технические переводы с немецкого языка – не слишком блестящая и приемлемая для молодой мамы перспектива.
Придется искать что-либо более подходящее, не связанное с такой работой, на которой, как в «почтовом ящике», весь день расписан по времени, то есть приходить на работу точно в 9.00 утра, а уходить домой в 18.00 вечера.
Видимо, все летние месяцы уйдут на поиск такой работы, которая по времени бы позволяла быть подольше дома с ребенком.
Думаю, в хорошую погоду будем выезжать с Маринкой на лоно природы, хорошо бы к какому-нибудь водоему.
Маринке очень нравится гулять с мамой и папой.
Когда мы приходим за девочкой в ясли, она обнимает нас, целует и радуется. Маринка довольно ласковая и сама требует ласки от нас.
Это естественно и понятно. В любом возрасте, особенно в таком, в каком находится девочка, ребенок нуждается в заботе, нежности, ласке. Он чутко реагирует как на выражение лица родителей, так и на их действия.
Поэтому мы стараемся быть с Маринкой ласковыми, внимательными, ровными в своем поведении. Даже если девочка капризничает и ведет себя не так, как хотелось бы, мы не срываемся и не повышаем голос.
Иногда приходится наказывать Маринку. Но это происходит спокойно. Обычно мы отводим девочку в комнату, говорим, чтобы она постояла и подумала, как плохо она ведет себя. Сами же уходим в другую комнату.
Девочка плачет, подчас закатывает небольшие сцены, но, в конце концов, сама подходит к нам и говорит: «Больше не буду». Прощая ее, мы обязательно «миримся», целуем, говорим, почему так нельзя вести себя и что надо делать, чтобы стать хорошей девочкой. Идет обучение «азам» хорошего поведения в семье, обществе.
Часть IVРассказы (1976–1978)
Стрелец
Они гнались по пятам. Многоликие, бесноватые, жаждущие крови. Орущие во все горло, выкрикивающие непонятные возгласы и упрямо молчащие, крепко стиснувшие зубы. Свирепые, с перекошенными от злобы лицами, и зловеще улыбающиеся, предвкушающие сладостные издевательства над своими будущими жертвами. Длинноногие, размахивающие костлявыми руками и упитанные коротышки, стремящиеся не отстать от худосочных, чтобы в нужный момент вовремя оказаться на месте расправы.
Он бежал, не оглядываясь, лишь чувствуя, что с каждым шагом преследователи догоняют его. Дыхание сбилось, сердце вот-вот вырвется из груди. В голове стоял невообразимый гул от топота сотен ног преследователей. Тело сковала усталость. Из горла выливались хрипы. Полуоткрытым ртом он жадно и спешно хватал воздух, который был так горяч и сух, что скорее затруднял, нежели облегчал клокотавшее дыхание.
Состояние было ужасное. Он давно бы прекратил этот затянувшийся, изнурительный бег и отдал бы себя в руки преследователей. Но рядом бежали такие же, как он, испуганные, задыхающиеся, из последних сил борющиеся за жизнь. Некоторые из них не выдерживали. Останавливались, в изнеможении падали на землю и исчезали из поля зрения, раздавленные пробегающей по их телам обезумевшей толпой. Другие незаметно отставали и вскоре оказывались в рядах преследователей. Стремясь искупить свою вину, они начинали орать изо всех сил и представляли для преследуемых не меньшую угрозу, нежели те, к которым только что примкнули. Остальные продолжали бежать, подбадривая друг друга и надеясь на спасение. Они полагали, что еще немного – и преследователи отстанут. Можно будет перевести дух. Все образуется, вернется на круги своя. Снова наступит мир и покой.
Испытывая страшные мучения, он продолжал бежать. Его покачивало от головокружительной тошноты, вызванной безумным бегом. Но не только физические страдания давили всей тяжестью на ноги, не позволяя оторваться от преследователей. Сознание пронзительными молниями врывалось в его полуобморочное состояние духа, высвечивая проблески мысли, пульсирующей искорками сомнений в необходимости и целесообразности продолжения бега. Как и многие другие, он первоначально поддался панике массового бегства. И теперь бежал по инерции, плохо соображая, стоило ли вообще ускорять свой бег, предварительно не разобравшись в том, что хотят от него преследователи.
Неожиданно в нем произошла какая-то перемена. То ли кто-то подставил ему ногу, то ли он сам споткнулся о незамеченное препятствие. Теряя равновесие и нелепо взмахивая руками, он невероятным усилием воли старался выпрямиться и чуть было не распластался на земле. Только в последнее мгновение чудом устоял на ногах. И в это самое время у него открылось второе дыхание. Тело стало легким, стремительным, способным вынести любые испытания. Он почувствовал необычайный прилив сил и с изумлением заметил, что стал обгонять впереди бегущих. На душе стало радостно и спокойно. Он дышал порывисто, но не задыхался, как прежде. Тяжесть, ранее сказывавшаяся на ногах, исчезла. Опасность миновала. Он летел, как стрела, выпущенная из лука сильной, уверенной и крепкой рукой. Сознание прояснилось, и … именно оно отдало четкий приказ: «Одумайся! Остановись! Куда и зачем ты бежишь в этой толпе безумцев, не имеющей ни четкой цели, ни выстраданных идеалов? Довольно! Хватит! Ты же не зверь, спасающийся бегством только потому, что рядом с тобой бегут другие, до смерти напуганные неизвестно чем! Освободись от страха! Будь самим собой! Прими верное решение и достойно предстань перед своей Судьбой!» И он замедлил бег, перешел на шаг, остановился. Голос разума возобладал над инстинктами, заставившими ранее примкнуть к толпе преследуемых.