Остановившись и переведя дыхание, он отступил немного в сторону, чтобы не оказаться раздавленным под ногами преследователей, которые сломя голову неслись во весь дух вперед, ничего не замечая и сокрушая все, что попадалось на их пути. Расплющенные и удлиненные лица промелькнули в стремительном беге, оставив за собой лишь облако пыли, постепенно оседавшее на зеленую траву.
А кругом благоухала природа, пряными запахами дурманя голову и сводя с ума. В каком-то неописуемом восторге он опустился на колени, провел дрожащей рукой по шелковой траве, коснулся пересохшими губами изумрудных росинок, окропивших его усталое лицо, обрамленное бородой. Душа ликовала, хотелось громко петь, и лишь жажда заставила осмотреться вокруг в поисках источника живительной воды.
Метрах в десяти от того места, где он стоял на коленях, сверкая в лучах по-утреннему ласкового солнца, бежал, извиваясь змейкой, ручей, манящий к себе прозрачной, прохладной влагой. Подойдя к ручью, путник благословенно воздел руки к солнцу и спустя мгновение окунул в воду свою распаленную голову. Жадно напившись и несколько раз погрузившись лицом в колючие струйки, бьющие из песчаного дна, он наконец приподнял голову и встряхнул мокрыми кудрями, разбрызгивая бисерные капли, разлетевшиеся в разные стороны. Запрокинув голову навстречу солнечным лучам и переведя дух, он ощутил в своем теле бодрость, как будто и не было того сумасшедшего бега, неизвестно сколько длившегося и неизвестно чем закончившегося, если бы он вовремя не одумался и не остановился.
Немного передохнув и пожевав сочную, необычайно приятную на вкус травинку, он встал на ноги, стряхнул с себя пыль, осевшую на его одежду во время бега, и спокойно пошел вперед, не выбирая дороги и только радуясь тому, что все былые страхи позади. Вскоре ему встретились люди, которые были заняты своими делами и не обращали никакого внимания на него. Он огляделся. Местность была незнакомая. Не очень живописная и не особо восторгающая душу. Это лишь в первый момент, когда он перевел дух от утомительного бега, все показалось ему в розовом свете. Сейчас же, придя в себя и внимательно присмотревшись, он понял, что не зря встретившиеся на пути люди так усердно трудились, напрягаясь изо всех сил. Многое еще требовалось переделать, чтобы тот край, куда он попал волею Судьбы, стал именно таким, каким он его первоначально воспринял, благоговейно опустившись на колени.
Шагая дальше, он стал прислушиваться к тому, что говорили люди. Кое-что ему удалось разобрать, ибо они общались между собой на том языке, который он не совсем понимал. Наиболее часто употреблялись «свобода» и «демократия». И тут до него дошло, что преследующие его с перекошенными от натуги лицами все громко и яростно выкрикивали те же самые слова. Только из-за топота сотни ног эти слова сливались в неразличимый рев, от чего он не мог разобрать их, понять и осмыслить. Теперь же, наблюдая за людьми, ритмично работающими в едином восторженном порыве, он понял, что эти слова являются для них символами будущего, олицетворяющими собой красоту и поэзию совместного созидательного труда, благодаря которому они хотели добиться преобразования и расцвета того края, в котором жили.
Большинство людей отличались доброжелательностью и приветливостью. Они накормили путника и охотно объяснили, что делают в настоящий момент и каким хотели бы видеть в будущем свой край. Ему понравились их замыслы и планы. Он лишь с недоумением подумал, зачем и почему бежал, поддавшись панике. Хотел еще раз внимательно присмотреться к работающим людям, чтобы понять, что и как они делают. Но тут откуда-то сзади налетел один из тех, кто преследовал бегущую толпу. Видимо, по какой-то причине он задержался и теперь, увидев пришельца, пришел в ярость. Лихорадочно и злобно сверкая глазами, он схватил пришельца за шиворот, резко встряхнул его и во все горло рявкнул:
– Отвечай, каналья! Ты зачем убегал от нас? Тебе что, не нравится наша свобода и демократия?
Недоуменно взглянув на невесть откуда взявшегося преследователя, путник растерянно переминался с ноги на ногу, собираясь с мыслями. Уже хотел было ответить, что бежал по недоразумению и вполне разделяет ценности свободы и демократии, более того – всю свою жизнь борется за них. Но промедление с ответом было достаточно для того, чтобы его втолкнули в группу людей, состоящую из нескольких человек, понуро стоящих в пыли на дороге и охраняющих воинственного типа стражниками, непрестанно кричащими: «Да здравствует свобода и демократия!» Вскоре всю группу повели по направлению к серому, мрачному зданию, стоящему в отдалении от домов, в которых жили те, кто радостно и самозабвенно трудился во имя процветания края, куда попал путник.
В течение нескольких дней путник находился среди тех, кого бросили в нежилую, темную и сырую комнату с единственным узким оконцем, через которое едва пробивался тусклый свет, давая смутное представление о смене дня и ночи. Это были такие же, как он, бедолаги, попавшие в руки преследователей. Никто толком не знал, что их ожидает. Ходили разные слухи. Одни говорили, что рано или поздно их всех неминуемо растерзают, ибо преследователи отличаются крайней жестокостью и беспощадностью. Другие полагали, что их должны вызвать на Великий Суд, где каждому будет дана возможность оправдаться и, если понадобится, искупить свою вину. Третьи считали, что произошло какое-то недоразумение и их непременно отпустят на свободу, так как они ни в чем не виноваты. Кто-то напутал или ошибся, приняв их совсем за других людей. Возможно, они сидят здесь только потому, что Правители этого края не знают об их мытарствах, а преследователи явно превысили свою власть. Надо немного потерпеть. Правители во всем разберутся и накажут преследователей, самовольно совершивших неправый суд над невинными людьми и заточивших их в эту ужасную комнату, лишенную элементарных житейских удобств.
Путник особо не переживал. Он сам сделал свой выбор, когда, ощутив новый прилив сил, дававший возможность оторваться от своих преследователей, решительно остановился, прекратив бессмысленный бег. Но почему бессмысленный? Да потому, что случайно оказался в толпе бегущих, толком не разобравшихся ни в той обстановке, в которую он попал волею Судеб, ни в самом себе. Ему необходимо было понять, что случилось, что произошло в этом странном мире. Найти свое место в нем, определиться в жизни, чтобы с уверенностью смотреть в будущее. А для этого он должен знать, что делать и как жить дальше, кому и чему верить и за что бороться. Поэтому-то он и остановился, преодолев безотчетный страх. Остановился, чтобы сознательно разобраться во всем и действовать так, как подскажет его разум и совесть.
На третий день их пребывания в зловонной комнате, вызвавшей раздражение и отвращение, кое-что прояснилось. Оказалось, что все обитатели предстанут перед Великим Судом. Поговаривали, что это формальная процедура очищения души, перед тем как вступить в новую жизнь. Вызывают по три-четыре человека, задают ни к чему не обязывающие вопросы, на которые следует ответить правдиво, искренне и честно. Главное, что требовалось, – так это определиться по отношению к святыням, высоко чтимым в здешнем краю.
И действительно, вскоре их начали вызывать. Первые три человека ушли. Остальные стали ждать их возвращения, надеясь узнать подробности очищения души на Великом Суде. Но прошел день. Никто не возвратился. Оставшиеся забеспокоились. Что бы это могло значить? Неужели их все-таки растерзали? А может быть, им даровали жизнь, обратив в свою веру и отпустив на волю? Хуже нет неизвестности! Скорее бы наступил черед каждого!
Через день вызвали еще трех человек. Никто из них тоже не вернулся. Оставшиеся не знали, что и думать. Терялись в догадках, ломали себе голову, делились друг с другом своими домыслами и предположениями. Неопределенность гнетуще действовала на каждого, хотя далеко не все подавали вид, что они обескуражены, растеряны, пали духом. Некоторые же не были столь подавлены, что, казалось, еще немного – и они начнут бросаться на стенку. Любой стук в наглухо закрытую дверь приводил их в смятение, кидал в дрожь. Они боялись Великого Суда и заранее трепетали перед ним.
Путник был спокоен, сосредоточен. Он не видел причин бояться Великого Суда. Напротив, полагал, что очищение души, о котором так много говорили здесь, поможет ему разобраться в самом себе. Поэтому, когда в числе других его вызвали на Великий Суд, он с радостью и каким-то облегчением воспринял это известие и, распрощавшись с остальными, с легким сердцем двинулся за одним из стражников, который сопровождал их процессию.
Они долго шли по лабиринту тускло освещенных коридоров, петляя по бесконечным закоулкам. Стены каземата были мрачными, гнетущими, невольно вызывающими беспокойство и безотчетное чувство настороженности. Кругом – ни души. Путник не оглядывался по сторонам, стараясь не поддаться эмоциям, подсознательно давившим на него при виде глухих, безучастных ко всему стен, готовых вот-вот зажать в каменные тиски. Дорога назад заказана, следовало идти только вперед, надеясь на скорейшее окончание пути.
После долгого блуждания впотьмах они, наконец, вышли в освещенное помещение и остановились перед массивной дверью, на которой было изображено что-то непонятное, но вроде бы знакомое, заставляющее напрячь память путника. Сопровождающий их стражник приказал ждать, а сам скрылся за дверью. Трое оставшихся переглянулись между собой, как бы подбадривая друг друга. Странник прислонился к стене и молча уставился на дверь, ожидая своего часа. Через некоторое время дверь отворилась. На пороге появился человек, одетый во все черное. Он внимательно посмотрел на стоящих людей и молча ткнул пальцем в одного из них, приглашая следовать за собой. Дверь бесшумно, но тяжело закрылась за ним.
Путник остался стоять, ощущая спиной холод от безмолвной стены. Он вновь взглянул на дверь. «Странно, – подумал он, – что-то знакомое просматривается в этом нелепом изображении на двери. Но вот что это?» Вроде бы он никогда не видел этот рисунок. Четыре лапы с когтями, как бы царапающие воздух и устремленные ввысь. Покрытое густой шерстью тело с изгибом внизу. С левой стороны тело завершается хвостом, изогнутым дугой по направлению к середине рисунка. Хвост переходит в голову то ли змеи, то ли дракона с разинутой пастью и высунутым языком-жалом. Правая часть туловища напоминает собой перевернутое изображение человека, держащего в руках лук с натянутой тетивой, впечатление такое, что этот перевернутый человек стремится поразить дракона, а тот в свою очередь собирается проглотить смельчака. И все это соединено вместе, как бы олицетворяя союз животного и человека, готовых нанести смертельный удар друг другу. «Что за странный символ! – невольно подумал путник. – Интересно, что бы он мог означать?»