– Эх, милый! – хрипло пробасил один из грузчиков, уронив обрывок проволоки. Поддев его ногой и отшвырнув его в сторону, он повернулся лицом к Вадиму и добавил: – Ты бы повкалывал здесь каждый день, тогда бы и говорил. Работенка будь здоров. Это тебе не в бирюльки играть. Передохнуть совсем не грех. Тебе чего! Ты пришел, проваландался несколько часов и ушел. Немножко попотеешь, потаскав ящики, так это только на пользу. Лишний жирок сбросишь. А мы тут пупки надрываем годами. То мешки, то ящики, то поддоны. Только успевай шевелиться. Усек? Ты вот небось у себя на работе завсегда при галстучке. Чистота, светло, и мухи не кусают. И наверняка в тепле, не мерзнешь. Сидишь себе за столом и поплевываешь в потолок. Не то что мы, бедолаги.
– Работай – и не замерзнешь, перебил его Вадим. – А так и окоченеть недолго. Смотри не простудись, а то и березовый сок не поможет. Не пробовал? Или уже успел заглотнуть, пока никто не видел?
– Попробовал, – ответил грузчик, не поняв подковырки. – Ерунда. Ни то, ни се. Даже вкус не разобрать. Как вода. Вот если бы покрепче!
– Ну, конечно, тогда бы и работалось веселее. Враз бы, видимо, разметал вагон с ящиками, будь там бормотуха.
– А чего! Запросто, – не задумываясь, прохрипел грузчик. – Еще не то бывало. Долбанешь, как следует, и вперед. Словно заводной. Ни тебе усталости, ни холода. Э-э, да чего там говорить. Было бы горючее, а работать мы умеем. Не чета некоторым, сидящим в конторках.
– То-то и оно. Работнички тут все, как я погляжу. Без опохмелки ходите как сонные мухи. Только тормозной жидкости вам и не достает.
– Ладно тебе, паря, будет языком-то молоть, – отмахнулся грузчик и, взяв новый обрывок проволоки, стал обматывать им трухлявый ящик, державшийся каким-то чудом на краю поддона. – Отдохни чуток, если умаялся. Нечего зря лясы точить. Выискался тоже умник. Сопи себе в две дырочки потихоньку и не мельтеши. Зарплата тебе идет на работе? Идет. Чего тебе еще нужно? Какого рожна? А мы тут сами как-нибудь разберемся, без сопливых. Учуял?
– Зарплата-то идет, – завелся Вадим. – Только дело стоит. Ты ведь за меня отчет писать не будешь. Профилонишь здесь смену, и будь здоров – свободен. Гуляй, сколько вздумается. И никаких тебе забот. Я же вот сейчас должен вкалывать за тебя. А потом, вечером придется делать то, что мог бы сделать за день в институте.
– Вот-вот, – встрял второй грузчик. – Все отчеты пописываете, бумагу мараете. А кому нужны ваши писульки? Взять да подтереться, и вся недолга. Ты бы лучше шел к нам на работу. Небось кишка тонка. А картошку поди уплетаешь так, что за ушами пищит. Думаешь, она сама в магазин прилетает? Нет, браток, сперва ее здесь разгрузить надо. Потом в магазины загрузить, чтобы ты в магазине, не замарав ручки, купил готовый пакет с картошкой. Вот и приходи сюда. Поразгружай вагончики. Что, сразу и хвост трубой? Нема нынче желающих-то. Все институты позаканчивали. Образованными стали. И калачом никого сюда не заманишь. Сидят себе в конторах, бумажки перекладывают. Ждут, когда им все на блюдечке подадут. Да, пахать на вас, бугаях, надо. Почаще сюда присылать. Тогда узнаете, почем фунт лиха. Глядишь, и пользы будет больше. Так-то, браток, помолчал бы лучше! А то вы все молоть языком готовы. Работать только некому.
– Ты это брось, дядя, – запальчиво возразил Вадим. – Каждый должен работать на своем месте. Ты ведь сам сюда пришел, никто тебя не заставлял, не тащил за ворот. Вот и работай, как положено. Если бы все честно вкалывали на своем рабочем месте, не было бы необходимости гонять людей туда-сюда, отрывать их от дела. Лично я помочь не против, если в этом есть необходимость. Всегда готов. Бывают же прорывы, когда позарез нужно немедленно завершить работу. Но ведь здесь, на овощной базе налажена целая система. Из года в год одно и то же. Как будто специально работают по принципу: чем хуже, тем лучше. И действительно, дядя! Зачем тебе вкалывать, когда мы тут суетимся? Прислали десять человек. Вы кричите – мало, не успеваем разгружать вагоны. Присылают двадцать. А вам и на руку. Еще поплачетесь, и пятьдесят пришлют. Тогда вообще можно загорать.
Вадим хотел еще что-то сказать. Но потом, раздумав, пошел следом за Белявским, поставившим ящик на поддон и направлявшимся вглубь вагона. Наклонившись, он взял нижний ящик, лежавший на полу, приподнял его до пояса и, шагая вслед за Белявским, вернулся к поддону. Один за другим шли сотрудники института и представители других организаций, совершающие монотонную разгрузочную работу. И вновь произошла заминка. Опять кончились поддоны.
– Перекур, мужики, – возвестил один из грузчиков.
Оба грузчика задымили. Прохоров со своими коллегами вышел из вагона. Молодая учетчица спрятала карандаш и бумагу в карман ватника. Затем, окинув взглядом вагон, она торопливо направилась в складское помещение, поправляя на ходу съехавшую набок шапочку, из-под которой выбилась прядь черных волос.
Один из грузчиков посмотрел вслед маслеными глазами. Немного подождал. Когда учетчица скрылась за поворотом, он спешным шагом юркнул в вагон, о чем-то поговорил с мужичком, сопровождавшим ящики с березовым соком, и вскоре вышел, пряча под фуфайкой трехлитровую банку. Не говоря ни слова, он мелкими шагами засеменил вдоль вагонов, пересек площадку и нырнул в какой-то боковой проход.
Минут через пять возвратилась учетчица. Вместе с ней шла женщина в черном халате. Шея ее была обмотана шарфом, на голове торчала рыжая лисья шапка. Она размахивала руками, что-то возбужденно говорила молоденькой учетчице. Они заглянули в вагон. Женщина покачала головой и недовольно сказала:
– Медленно разгружаете.
Прикинув что-то в уме, она постояла в раздумье и вышла из вагона. Потом, словно что-то вспомнив, вернулась назад, обменялась несколькими словами с мужичком, присевшим на край ящика, и взяла трехлитровую банку. Не пряча, на глазах у окружающих, она прижала банку к груди и пошла в складское помещение.
– Вот так, – отреагировал Вадим. – Средь бела дня, при честном народе уплывает березовый сок. Мы тут разгружаем, а они загружаются.
– Тебе что, больше всех надо, – угрюмо заметил грузчик, дожидавшийся своего напарника. – Хочешь, и тебе устроим скляночку.
– Да иди ты со своей скляночкой знаешь куда! Благодетель нашелся, тоже мне! Неплохо пристроились. Жалуются еще: работа тяжелая, пупки надрываем, мерзнем. Надорвался, наверное, домой таскать. Да тебя от этой базы за уши не оттащишь. А другие вкалывают за него. Небось, и приварок имеется. Чем не житуха! Не жизнь, а малина!
Вадим посмотрел на своих коллег и, уже обращаясь к ним, страстно произнес:
– Учитесь, уважаемые кандидаты и доктора наук, как надо жить! Наглядный урок. Перестройка в действии. В экономике перемены. Боремся с пьянством. Меньше выпускаем водки, больше сока. А психология осталась прежней. Как таскали раньше, так и теперь таскают. Все, что под руку попадется. Сок так сок. А вы, научные работнички, кумекайте, что дальше делать. Они тут будут потихоньку таскать. Вы же – только руками разводить и молчать. Более того, сами оказываетесь не только немыми свидетелями, но и невольными пособниками.
Белявский протестующе вскинул брови, но Вадим опередил его:
– Именно пособниками, Николай Сергеевич. Разве вы не находите, что мы способствуем тому, что на наших глазах происходит. Вот ведь получается какая штука. Мы собственными руками разгружаем вагон. Вас оторвали от основной работы, чтобы оказать помощь в заготовке овощей и фруктов на зиму. Обязали оказывать эту помощь в приказном порядке. И вы помогаете. Вынуждены это делать. Надрываетесь, таскаете ящики. Несуну не надо даже рук прикладывать. Вы поставили ящик, а он, не утруждаясь, спокойно берет трехлитровую банку – и привет, только его и видели. А через несколько дней вас пошлют опять на базу. Будете перебирать гнилую морковь или лук. Тщательно все рассортируете. Гниль в сторону, хороший продукт в пакет или сетку. Потом уйдете домой и поздно вечером или ночью будете сидеть над отчетом, над статьей или монографией. А несун, даже не поблагодарив вас за работу, уходя с базы, прихватит с собой вами же рассортированные хорошие овощи или фрукты. А что, разве не так? Вот что я вам скажу. Уже одно то, что мы здесь, вместо того чтобы заниматься своим непосредственным делом, есть не что иное, как пособничество прочно сложившейся системе работать «за того парня» – не за того, который погиб на войне, а за того, который бьет баклуши и смотрит, где и что плохо лежит.
Переведя дух, Вадим вызывающе взглянул на Белявского. Тот уже собрался ему ответить, но вмешался Крылов:
– Перемены неизбежны. Недолго нам ходить на овощную базу. Во многих газетах справедливо писали, что посылать людей на базу, отрывая их от основной работы, не выход из положения. Да и на высшем уровне не раз ставился вопрос об этом, говорилось о необходимости прекращения подобной практики штопанья дыр. Другое дело, что с ходу здесь ничего не сделаешь. Необходимо время.
– Брось, Володя, свои проповеди. Газеты я читаю не хуже тебя, знаю, о чем пишут сегодня. Однако сдается мне, что не только тебе, но и твоему сыну придется еще вкалывать на овощной базе. Перестройка перестройкой, а вот на базу стали ходить чаще. И не только на базу. Недавно пришла разнарядка на стройку. Вроде бы исполком просит подсобить строителям. Как же, конец квартала, любой ценой надо план выполнять. Естественно, что руководство научно-исследовательского института не возражает. Вот теперь, помимо овощной базы, пойдем еще и на стройку. Самое удивительное то, что потом кто-то премию отхватит за вовремя сданный объект. Вот так, на чужом горбу в рай. Возможно, это все временно. Но нет ничего постоянного, как подобные временные мероприятия. Я понимаю, что все разом не отменишь. Видимо, требуется сперва рывок в экономике на магистральных направлениях. Лишь потом дойдут руки до наведения порядка в соответствующей организации на овощных базах. Хотя, если заметили, – продолжал возбужденно Вадим, – на этом складе стало как-то почище, по сравнению с прошлым годом. Может быть, поменяли заведующего складом или турнули заведующего базой. И все-таки, судя по всему, в ближайшей перспективе мы вряд ли расстанемся со второй специальностью «грузчика», полученной за многие годы здесь. Пора бы повысить нам разряд. Скажем, такелажник пятого разряда. Звучит?!