– Нет, позвольте, – снова вмешался отец Смирнова Олега. – Необходимо прежде всего найти зачинщика драки, а не валить всех в одну кучу. А так получается, что моего сына избил хулиган, которому не место в школе. Надо в этом разобраться.
– И Вы уж позвольте, – не удержалась мама Панкратова Саши. – По какому праву Вы называете моего сына хулиганом? Да, произошла неприятная история. Но надо действительно разобраться во всем. Вы же слышали, что Елена Георгиевна сказала о Саше. Умный, серьезный мальчик. И это так. Я лично не верю, что мой сын способен ударить кого-то, тем более по лицу. Тут что-то не так. Дома Саша всегда спокойный, сдержанный.
– Ничего себе сдержанный, – возмутился отец Смирнова Олега. – Так спокойно отделал своего школьного товарища, что тот оказался в больнице. Посмотрите на маму Кожевникова Димы. На ней лица нет.
Сидящие в классе непроизвольно взглянули на бледную, с темными кругами под глазами женщину, отрешенно слушавшую возникшую между родителями перепалку. Она медленно подняла склоненную голову, словно сбрасывая с себя тяжелый груз оцепенения, и обратила лицо к говорящему. А тот, возмущенно размахивая руками, надрывисто и громко продолжал, повернувшись к маме Панкратова Саши:
– Возможно, Ваш сын – пай-мальчик у себя дома. И в школе на хорошем счету. Но как же прикажете расценивать его поведение на улице? Если это не хулиганство, то я просто не знаю, как квалифицировать такие действия, в результате которых один из учеников лежит в больнице, а другой ходит с синяками.
– Не будем делать преждевременные выводы, – остановила говорящего Елена Георгиевна. – Если кто-нибудь из Вас знает подробности этого ужасного происшествия, пусть поделится своими соображениями. Давайте разбираться по порядку.
– А чего тут разбираться, – довольно уверенно промолвила мама Борисовой Оли. – Все трое мальчиков участвовали в драке. Вот и пусть по всей строгости отвечают за это. А кто тут прав или виноват, разве выяснишь теперь?
– Извините, Нина Николаевна, – решительно вмешалась классный руководитель. – Но Ваша дочь была в одной компании с ними. Она несомненно все видела и не может не знать, из-за чего произошла драка и кто первый начал ее. Интересно, как это все Оля объяснила Вам.
– А никак не объяснила. Вы думаете, Елена Георгиевна, если ученики ничего не говорят Вам, классному руководителю, то с нами, родителями, они более откровенны. Не знаю, как другие девочки, но моя молчит, словно воды в рот набрала. Я уж лупила ее и уговаривала по-всякому. Как бы не так! Ничего не видела, говорит, и все. Ну, что тут будешь делать!
– Неужели Вы действительно, как только что выразились, лупили свою дочь? – с недоумением и явным возмущением спросил один из родителей.
– А что с ними нянчиться! Уговаривать да гладить по головке! Был бы отец, так моя дочь заговорила бы, как миленькая. Небось, ремень быстро бы развязал язык. А так все миндальничаем с нашими детками. Вот и докатились. Один ученик в больнице, другой – с раскрашенной физиономией. А остальных затаскали со своими вопросами. Как, почему, из-за чего? А по мне так: заслужил – получи свое. Я и своей Ольге слепила по первое число. Пусть помнит на всю жизнь и не дружит, с кем попало!
– Что значит с кем попало? – не выдержала мама Слуцкой Кати. – Ваша дочь была с друзьями по классу, а не в какой-то случайной уличной компании.
– Ничего себе порядочная компания, – развела руками мама Борисовой Оли. – Вот если бы ваша Катя оказалась в больнице вместо Димы, тогда бы вы совсем по-другому запели. Между прочим, а что говорит ваша дочь? Она ведь, как и моя Ольга, была в том подвале и видела драку.
– К сожалению, моя дочь тоже молчит.
Мама Слуцкой Кати сокрушенно покачала головой и тихо добавила:
– Не знаю, что произошло с ней, но в последнее время она стала какой-то скрытной, замкнутой, как будто ее подменили. Катя всегда была такой веселой, жизнерадостной, общительной девочкой. И вдруг непонятная, необъяснимая меланхолия и апатия. Я ее спрашиваю, почему и зачем она пошла в злополучный подвал и что случилось там. Но она не отвечает. Твердит лишь одно: «Я ни в чем не виновата, мама. Поверь, я правду говорю». И вы знаете, я верю ей. Катя никогда не обманывала меня. Но раз она ничего не рассказывает и, как мне кажется, чего-то боится, значит, произошло нечто серьезное.
– Куда уж серьезней! – заметила одна из родительниц. – Чуть человека не убили.
– Нет, я не в этом смысле, – поспешно проговорила мама Кати Слуцкой. – Все это действительно ужасно. Просто кошмар какой-то! Я только никак не могу понять, как и почему моя дочь оказалась замешанной в этой скверной истории?
– Никто не ожидал, что все так обернется, – подхватила мама Саши Панкратова. – Я спрашивала сына: «Саша, зачем ты дрался с Димой?» А он мне отвечает: «Не помню, возможно, Дима сам ударил меня». «Так кто же из вас двоих зачинщик драки?» – снова спрашиваю я. Но он молчит. Только повторяет: «Я не хотел драться. Сам не знаю, как все началось». Вот и попробуйте определить, чья тут вина! А то, не разобравшись, сразу же ярлык навешивают – хулиган мой сын.
– Однако в больницу попал не ваш сын, а Дима Кожевников, – мрачно пробубнил отец Смирнова Олега.
– Ну и что? Это ни о чем не говорит. Ваш Олег тоже мог так ударить моего Сашу, что он бы разбил себе голову о ту злосчастную батарею. Дело случая. Так уж получилось. Поймите меня правильно. Я нисколько не оправдываю своего сына. Но почему Вы взваливаете всю вину на него? Как будто Ваш собственный сын не был в подвале, не участвовал в драке или, по крайней мере, не предотвратил ее. Да, если хотите, мы пока не установили, кто из мальчиков первый начал драку. Может быть, именно Ваш Олег и является ее зачинщиком.
– Нечего валить с больной головы на здоровую! – вскочил со своего места отец Смирнова Олега. – Мой сын не способен на такое.
– Надо же, какая самоуверенность! – натянуто рассмеялась мама Саши Панкратова. Много Вы знаете о своем сыночке! Жаль, почему-то молчит мама Приозеровой Эли. Она бы могла рассказать, как Ваш примерный Олег отнимал деньги у малышей. Ее младший сын ходит в пятый класс, и я знаю, что он жаловался на Вашего Олега.
– Ну, знаете, это уже слишком, – возмутился отец Олега Смирнова. – Мы здесь собрались вовсе не для того, чтобы вспоминать старые грехи. Да, был такой прискорбный случай год тому назад. Действительно, как выяснилось, Олег однажды взял деньги у кого-то из малышей. Но потом он вернул их. И я строго наказал сына. Надеюсь, он надолго запомнил этот урок.
– Вот-вот, – встрепенулась мама Саши Панкратова. – Наказать-то наказали своего сына. Да, видимо, этот урок не пошел ему впрок.
– Товарищи! – не выдержала Елена Георгиевна. – Не будем обвинять друг друга. Так мы не разберемся в случившемся. Важно понять, что же произошло с нашими детьми. Конечно, виновники драки будут наказаны. В конце недели состоится педсовет, на котором будет обсужден данный инцидент и будет принято соответствующее решение. Мы же собрались здесь для того, чтобы обменяться мнениями, выработать общую позицию и подумать над тем, чтобы подобные случаи не имели место в нашем классе больше никогда. Через два года Ваши дети закончат школу и вступят в самостоятельную жизнь. Как они подготовлены к этой жизни? Что смогут дать людям? Какова наша с Вами роль в воспитании полноценных членов общества? Вот над чем мы должны задуматься сейчас. Поэтому выявление виновников драки не самоцель, а необходимое условие для лучшего понимания образа мышления и действий Ваших детей.
В классе воцарилось молчание. Казалось, родители понимают смысл слов, только что произнесенных классным руководителем. В самом деле, зачем предвзято подходить друг к другу, защищать своего собственного ребенка и обвинять других детей в различных неблаговидных поступках? И все же Елена Георгиевна видела, что, несмотря не ее призывы к терпимому отношению друг к другу, некоторые родители не прочь искать виновников случившегося на стороне. На их лицах можно было прочитать: «Нет, мой ребенок ни в чем не виноват, он не имеет никакого отношения к этой безобразной драке».
Молчание затянулось. Елена Георгиевна хотела было еще раз напомнить как о своей собственной, так и о персональной со стороны каждого из родителей ответственности за случившееся, но тут неожиданно встала мама Кожевникова Димы и дрожащим голосом негромко произнесла:
– Это я виновата во всем.
Елена Георгиевна растерялась. Остальные родители недоуменно повернулись к хрупкой, сломленной горем женщине, чей сын лежал в больнице. Мать потерпевшего, и вдруг ее совершенно непонятное признание в какой-то вине. Абсурд! Нелепость! Сострадательные взгляды всех родителей были обращены на эту несчастную женщину, и, казалось, каждый из сидящих на этом собрании как бы успокаивал ее, говорил: «Ну, полно, не убивайтесь! Непременно найдем виновников драки, завершившейся так трагически. Найдем и обязательно накажем».
– Конечно, я виновата, – тихо повторила мама Кожевникова Димы. – Но разве я могла предположить, что это приведет к таким печальным последствиям.
– Успокойтесь, Марина Андреевна, – как можно мягче сказала классный руководитель. – Я вчера разговаривала с врачом. Он уверял, что самое страшное уже позади. Все обойдется, и вскоре Ваш сын снова сможет ходить в школу.
– Да-да, спасибо. Мне врач тоже говорил об этом. Вы уж простите меня, Елена Георгиевна. Надо было сразу все рассказать Вам. Но я никак не решалась.
Мама Кожевникова Димы судорожно глотнула воздух, закашлялась и, достав из сумочки носовой платок, вытерла влажные, дрожащие губы. Затем, отчаянно тряхнув головой, с болью в голосе продолжала:
– Несколько месяцев тому назад я впервые заметила, что мой сын пришел домой в каком-то странном состоянии. Глаза неестественно блестели, движения рук были размашистыми, неуправляемыми. Глуповатая улыбка не сходила с его лица. Я, грешным делом, подумала, не выпил ли он на дне рождения у своего товарища, хотя этого раньше никогда за ним не замечала. Но от Димы не пахло вином. Позднее я еще несколько раз видела его в подобном состоянии. Никак не могла понять, то ли это от излишних учебных нагрузок в школе, то ли от общего переутомления, связанного с переходным возрастом. Хотела прийти к Вам, Елена Георгиевна, посоветоваться. Но вот не успел