Будто подыгрывая Нине, он нес правую руку за спиной, тем самым подчеркивая образ французского щеголя позднего Возрождения.
Чего-то не хватало.
Нина поднесла ладонь к губам. Коротко дунула на нее, словно послала Токарю воздушный поцелуй. Видимая ей одной пудра взметнулась с ладони в воздух и легла на лицо Токаря толстым слоем.
Под звуки барочной музыки, весь в кружевах, в одежде, расшитой золотыми нитками, напудренный, в воздушном парике, Токарь шел к машине, улыбаясь в стальные зубы. Остановился у дверцы Нины и протянул руку, которую прятал за спиной.
Он сжимал большой букет, собранный, наверное, из всех полевых цветов, какие были в том магазине.
В мгновение все вокруг стало прежним.
Нина похолодела. Вытащив наушники, она выскочила из машины, отпихнула Токаря и бросилась к магазину.
– Нина! – Токарь с трудом сдерживал смех. – Да постой ты, Нина!
– Сволочь! – бросила она через плечо.
Токарь небрежно кинул цветы на заднее сиденье, подбоченился и с теплой насмешкой улыбнулся.
«Дурочка».
Он играючи пнул мелкие камни под ногами, вставил в рот сигарету и похлопал по карманам в поисках зажигалки.
В помещение Нина ворвалась ураганом и тут же растерянно замерла в дверях.
Продавец вздрогнул от неожиданности. Изумленно посмотрел на вошедшую.
«Одумались», – решил он с грустью.
– С вами все… в порядке. – Нина закончила фразу скорее утвердительно, хотя начиналось предложение, как испуганный вопрос. Не отрываясь, она глядела на россыпь купюр на прилавке. Навскидку, там было тысяч десять, не меньше.
Продавец не был уверен, что правильно понял вопрос, но на всякий случай кивнул и двинул деньги по прилавку в сторону странной красотки. «Ну их к черту, эту безумную парочку».
Нина облегченно улыбнулась.
– Не нужно, – помотала она головой. – Оставьте себе.
Глава 19
Колеса внедорожника громко причмокивали на нагретом солнцем асфальте.
Кондиционер не работал: разбитый дисплей панели управления не реагировал на нажатия.
Нина до упора опустила окно и подставила лицо потоку воздуха. Токарь то и дело плечом вытирал пот со лба.
Оба букета – и тот, что подарил юноша, и тот, который вручил ей Токарь, – лежали у Нины на коленях. Когда она не высовывалась в окно, она любовалась цветами. Подносила к лицу, вдыхала их аромат; отодвигала от себя насколько хватало рук и разглядывала под разными углами. Она наслаждалась ими с восторгом маленькой девочки.
У развилки Токарь скинул скорость.
Тут стояла крохотная часовня в один купол. Позолоченная краска купола местами облупилась. Некогда белая штукатурка на стенах потемнела от дорожной пыли и машинных выхлопов.
Глядя на часовню, Токарь удрученно покачал головой, а потом трижды размашисто перекрестился.
– Пидорасы! Не могут церковь починить!
Он сплюнул в открытое окно и вдавил газ в пол. Через несколько секунд «Патрол» уже летел под сто сорок километров.
Нина бережно положила цветы на заднее сиденье и между делом заметила:
– Выходит, ты веришь в Бога.
– А ты нет?
Нина пожала плечом.
– Да как тебе сказать. Я верю в судьбу. Это одно и то же?
– Нет, конечно! Судьба – это судьба, а Бог – это Бог.
– Ну, значит, не верю. Я вообще мало во что верю. Разучилась как-то.
– Почему?
Девушка не ответила.
Она утомленно откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Жара выматывала.
– Расскажи о себе, – через некоторое время сказал Токарь.
– Что тебе рассказать?
– Все. Я ведь почти ничего о тебе не знаю. Откуда ты родом, кто твои родители, работа, учеба? Что хочешь, в общем.
– Да ничего интересного. Выросла в обычной семье. Закончила обычную школу, потом два года музыкального колледжа. Так и не доучилась. Последний раз я разговаривала с родителями почти девять лет назад. По телефону. Это был очень короткий разговор. Они сказали мне, что больше не хотят меня знать.
– Почему?
Нина погрустнела, задумалась о чем-то, покусывая губы. Посмотрела на Токаря и кисло улыбнулась.
По ее лицу Токарь решил, что правильней будет сменить тему. У всех есть свои скелеты в шкафу. И не всегда хочется извлекать их наружу. Лично у него их хватило бы на целое сельское кладбище.
– Ты играешь на пианино? – спросил он.
– Нет. На ударных.
– Ого!
– Одно время и рок-группа была, – Нина грустно усмехнулась. – Мечтали о мировой славе. Бывало, даже гастролировали. Правда, не по миру, как хотели. По стране.
– А че потом?
– Ничего. Мы распались, – Нина отвечала коротко, как бы нехотя.
– Почему?
– Повзрослели, наверное. Кто-то женился, кто-то в бизнес ушел… кого-то посадили.
– Посадили? – Токарь живо глянул на Нину. – За что?
– Это долгая история, – все так же спокойно и устало ответила она.
Но Токарь не унимался.
– Нет, правда, чего случилось-то?
Он допытывался не из праздного любопытства. Такое обстоятельство в жизни Нины было для него животрепещущим открытием. Интересным. Важным. Наконец-то вырисовывался тот мостик, который можно было перекинуть через пропасть, лежавшую между их мирами. Выходит, тюрьма их объединяла, помогала зацепиться за что-то общее.
– Ты можешь рассказать мне. Поверь, о тюрьме я знаю не понаслышке.
Теперь Токарь не опасался приоткрыть ей свое прошлое.
Нина без особого интереса посмотрела на него и промолчала.
– Если твой приятель или подруга все еще мотают срок, я мог бы…
– Нет, – холодно перебила Нина. – Он уже давно не сидит.
Токарь вновь почувствовал укол ревности: «Он».
– Значит «откинулся» уже? Ясно. Ну и за что его посадили?
– Это уже не имеет никого значения.
– Наркота? – продолжал гнуть Токарь.
– Почему наркота? – Нина начинала раздражаться. – При чем здесь наркота? С чего ты это взял вообще?
Нервозность девушки вкупе с его ревностью растравила Токаря.
– Ну а че тогда? Педофил?
– О боже! – Нина закатила глаза. – Больше ни за что не сажают, что ли?
– Ну, это самые стремные статьи.
– И почему, позволь узнать, он должен был сидеть именно по ним?!
– Потому что ты его не простила.
– Что? Да твою мать! Откуда ты берешь все эти выводы?!
– Ты мать мою не трогай, слышь.
– Почему ты решил…
– Я серьезно, скажешь так еще раз – и…
– Ладно, извини, извини… Так все-таки, милый, почему ты решил, что я его не простила? Мне не за что было его прощать.
– «Твою мать», – ворчал под нос Токарь. – Да за такие слова друзей режут.
– Я же попросила прощения.
Токарь молча сопел. Через некоторое время, остыв, он спросил:
– Ну и че ты тогда не с ним?
Нина пристально посмотрела на Токаря. Рот ее улыбался, но в глазах стояла скорбь. И было в этом что-то зловещее.
– Потому что это невозможно, – она провела ладонью по токаревской щеке и шутливо щелкнула того по носу. – Он умер. Его убили.
Глава 20
Я не помню, из-за чего мы поссорились. Но знаете что? Прокляните меня, если хотите, за то, что я сейчас вам скажу: когда вы только-только влюблены, ссора – это прекрасно. Потому что за ней следует примирение.
Я устала извиняться за банальности. Когда-то, еще до того, как я узнала, что все мы смертные, я тоже считала избитые истины чем-то вроде прокисшего дорогого вина: красивая бутылка с выдохшимся напитком внутри. Теперь я знаю, что все ровным образом наоборот. «Банальная» истина – это с виду неказистый сосуд, с чудесным, опьяняющим богатством и глубиной вкуса содержимым.
Та поездка на «Розу Хутор» – окруженный горами курортный поселок в шестидесяти километрах от Сочи – осталась во мне самым сладким воспоминанием в жизни.
Мы ехали преодолевать мои страхи.
За осень нам удалось скопить немного денег. Я подрабатывала барменом в одном ночном клубе, недалеко от дома, в котором мы снимали комнату. Рок-группа Германа выступала на свадьбах, днях рождения и просто в барах, где имелась живая музыка и куда постоянно требовались музыканты. Само собой, играли они не свой репертуар, а бессмертные «рюмки водки для шальной императрицы». Зато платили неплохо. Мы смогли оплатить наше жилье сразу на несколько месяцев вперед, прикупить кое-что из одежды, и еще осталось на поездку. От родительской помощи мы отказались, да никто из них особо и не настаивал. Мы решили жить вместе: кто посмеет лишить нас счастья самим обустраивать наш маленький уютный очажок?
Мы ехали на Красную Поляну в стареньком микроавтобусе «Мицубиси», взятом напрокат. Пожилая вдова сдавала его посуточно на «Авито». Одинокая женщина с собственным «бизнесом», за который она исправно не платила налоги. Машина осталась ей от мужа, умершего от инфаркта сколько-то лет назад. Да, общительная старушка.
С микроавтобусом нам крупно повезло. Места в нем вполне хватало, чтобы двое могли использовать его в качестве жилья. Во всяком случае, пару дней. Сэкономили на гостинице. Но я убеждена: будь у нас миллионы, мы все равно бы предпочли тот микроавтобус самому роскошному отелю, какой только могла предложить нам «Роза Хутор».
Незадолго до приезда мы повздорили из-за какой-то ерунды, а добравшись до места, мы уже с трудом могли припомнить причину ссоры. Просто устали от дороги, я думаю. Девятнадцать часов – все-таки не шутки.
Герман занял свободное парковочное место.
Было раннее утро ранней зимы. Я вышла из машины и обомлела.
Возможно, где-то есть места красивей, не знаю. Сравнивать мне не с чем. Я не была за границей, не видела Альп, не гуляла по сказочным улочкам Зальцбурга, не ела профитроли, любуясь ненавистной Мопассану и младшему Дюма Эйфелевой башней. Но то, что я увидела, было великолепно. Курортный городок утопал в ложбине, вокруг которой возвышались снежные горы, покрытые густым хвойным лесом. Снег на деревьях искрился на солнце, щекоча глаза, а сам городок, казалось, сошел с иллюстраций к детским сказкам старинной Европы. Я не архитектор, и пестрота стилей, о которой я прочитала в интернете, когда мы ехали сюда, не бросалась мне в глаза. Я видела перед собой сказку. Загляните в Сеть, посмотрите фотографии этого места. Оно называется «Роза Хутор». И если после того, как вы его увидите, вы посчитаете, что я преувеличиваю, я тут же попрошу у вас прощения за то, что хотела одурачить вас.