Большую часть своего срока я провел в крохотной камере следственного изолятора. СИЗО. Но все называют его просто – тюрьма. Здесь вы будете находиться все время, пока идет следствие и суд. Тюрьма – это своего рода чистилище, откуда вы отправитесь прямиком в ад, после того как получите приговор. В лагерь. Иногда вы задерживаетесь тут всего на несколько месяцев. А случается, и на годы.
Тюрьма.
Сотни прокуренных бетонных коробок; на окнах – решетки. Зимой я спал в одежде. Летом хотелось снять с себя кожу от жары. Четыре метра пространства для передвижения. Но большую часть времени я сидел на своем спальном месте, чтобы меньше привлекать к себе внимания сокамерников. Им только дай повод. Когда для таких, как я, выделили отдельную камеру, «дышать» стало легче, но в целом ничего не изменилось: на годы мой мир «простирался» на полтора десятка квадратных метров, в среднем по два на человека. Узкое спальное место, застеленное серым жестким «хозяйским» одеялом, – вот моя вселенная, в которой я жил больше трех с половиной лет. В камере оставалась лишь моя оболочка, которая механически мыла полы, стирала вещи, запихивала в себя пищу, не чувствуя поганого вкуса, и ходила в туалет.
Многие из нас мечтают дожить до того дня, когда с помощью компьютерных технологий сумеют окунуться в мир виртуальной реальности, какой ее изображают в фантастических фильмах. Но послушайте, все это давно есть. И всегда было.
Помню, мне попалась в руки биография Александра Дюма-отца. «Кирпич» в тысячу с лишним страниц. Наверное, это было самое подробное жизнеописание, какое только может быть. Вероятно, автор собрал все, что смог, о великом писателе и запихал в одну книгу. С помощью воспоминаний современников, исторических справок, архивных документов, газетных заметок и всего прочего он воссоздал несколько десятилетий жизни писателя практически пошагово. Некоторые сцены включали в себя описания того, сколько кружек чая было выпито Дюма в гостях у того или иного своего знакомого. Эти подробности, думаю, фантастически скучные для всех, кроме историков и самых ярых фанатов Дюма-отца, стимулировали мое воображение еще больше. И я оказался в Париже позапрошлого столетия. Мне даже сложно назвать это фигуральным выражением. Я чувствовал запахи, пахло чернилами в чернильнице на рабочем столе и стеариновыми свечами; из окна в комнате писателя я видел голубей на карнизе дома напротив; слышал перебранку уличных торговцев и топот жителей дома по деревянной лестнице. А однажды я ощутил легкий хмель, когда «присутствовал» на одной из бесчисленных пирушек, устроенных щедрым и жизнелюбивым толстячком. Я пил и чувствовал вкус вина.
Эскейпизм.
Головокружение от крепленого красного, выпитого в веселой компании французской богемы, приятней, нежели от удара головой о бетонную стену.
Глава 22
Они вдвоем за столиком, Токарь и Винстон. Сильно пьяны. Под ногами валяется пустая бутылка водки. Еще одна стоит перед ними на столе. Друзья шутят, смеются и между делом поглядывают в сторону стоянки. Ненавязчиво так поглядывают, исподлобья.
Внимание их привлекает недавно подъехавшая легковушка. Из нее выходят двое. Цыгане. Третий – водитель – остается на своем месте. Двигатель не глушит. Один из двоих вышедших из машины достает сотовый и подносит к уху. Закончив короткий разговор, убирает смартфон в карман и, поставив ногу на бампер, закуривает. Второй цыган медленно расхаживает рядом, разминает затекшую от долгой езды шею. Через несколько минут к мотелю сворачивает грузовик. Винстон пьяно всматривается в его номер.
Н142ТУ.
Водитель фуры останавливается рядом с цыганским седаном, вылезает из кабины и здоровается с мужчинами. Разлив по стопкам остатки водки и опрокинув их в себя, Токарь и Винстон сцепляются руками на манер армрестлеров. В это время дальнобойщик распахивает фуру. Цыган, что помоложе и юрче, вскакивает на подножку и, лавируя между штабелями ящиков с яблоками, скрывается в полумраке прицепа. Второй цыган стоит рядом, «на подхвате».
Отгрузка героина началась.
Ящики один за одним перекочевывают из грузовика в легковушку.
Пошатываясь, «собутыльники» встают из-за стола и, придерживая друг дружку, зигзагами плетутся к магазинчику через дорогу, вероятно, намереваясь прикупить еще водки. Они останавливаются для того, чтобы обняться или невнятно о чем-то поспорить и «совершенно случайно» оказываются рядом с машиной цыган именно в тот момент, когда те закончили укладывать последний ящик в багажник.
Если бы каждый алкаш в нашей стране вызывал подозрение, вокруг жили бы одни параноики. Ну или алкаши. Поэтому на пьяную парочку глянули лишь мельком и тут же позабыли об их существовании. Тогда, перестав гоготать, они мгновенно трезвеют. По́лы спортивных курток разлетаются в стороны, и в руках Токаря и Винстона появляются черные пистолеты, заряженные дротиками. Дальше – по оговоренной схеме. Все происходит со стремительностью броска кобры. Первым делом «отключают» водителей. И еще до того, как они упали, дротики впиваются в тела остальных наркоторговцев. Случайные люди, кто тут находится, бросаются к своим машинам, но Токарю и Винстону нет до них никого дела. Они быстро, но не суетливо заканчивают операцию. Ящики вновь меняют владельцев. Теперь они в багажнике машины Винстона. Покончив с погрузкой, друзья принимаются за «уборку». Вынужденная мера, с поправкой на Нину. Ни к чему ей видеть все это. Мужчины набивают цыганскую легковушку спящими телами, и, пока Токарь звонит Нине и говорит ей, чтобы она выходила (вещи уже давно собраны, лежат в «Патроле»), Винстон отгоняет машину цыган подальше от входа в гостиницу, а после пересаживается за руль своей. Подмигнув Токарю, со шлейфом уезжает. Через пару минут исчезают и Токарь с Ниной. На все про все не больше десяти минут. О полиции не стоит особо беспокоиться: цыгане живы-здоровы, а о том, что их ограбили, они не обмолвятся даже под пытками. Так что в худшем случае – хулиганство. А хулиганство никому не интересно.
Дело сделано. Осталось дождаться в условленном месте, когда Винстон скинет груз и привезет Токарю его половину денег. И тогда: южное солнце, Нина в купальнике, холодные коктейли, прогулки на катере и капли соленой морской воды на стеклах темных очков «Гуччи»; и ночи, сладкие звездные ночи…
Токарь допил пиво и на всякий случай прокрутил сценарий в голове еще раз. Он понимал, что, сколько бы он сейчас ни обдумывал детали, всего учесть не получится. Всегда что-нибудь да пойдет не по плану. Но ему нужно было предусмотреть хотя бы те ситуации, которые могут обернуться полным крахом, непоправимые. В третий раз все обдумав, Токарь зевнул, поднялся из-за столика, сплюнул вязкую пивную слюну, сунул руки в карманы штанов и лениво пошел в номер.
Глава 23
Он вернулся, когда Нина заканчивала с макияжем. Ничего громоздкого, летний вариант: легкие тени, блеск для губ, ненавязчиво подчеркивающий их сочность. Невероятно длинные черные ресницы не нуждались в туши.
Девушка сидела на кровати, подогнув по-турецки ноги, и держала перед собой миниатюрное зеркальце. Рядом лежала выпотрошенная косметичка. Из одежды на Нине были только шорты. Волосы спрятаны под чалмой из полотенца. Она встретила Токаря нежной улыбкой.
– Куда ходил?
– Да так, проветрился немного, – ответил Токарь, доставая из шкафа свою сумку.
– Пойду и я ополоснусь.
Он расстегнул боковой кармашек, вытащил из него шампунь. Залез в основное отделение и взял полотенце. На секунду замер в раздумье, тишком поглядел на Нину и, убедившись, что она на него не смотрит, разгреб остальные вещи, обнажив дно сумки. Как и должно было быть, там лежали в ожидании своего часа три вида оружия: незарегистрированный тульский однофамилец Токаря с полной обоймой патронов калибра 7,62 и пара матово-черных пневматических револьверов-транквилизаторов фирмы «Глетчер». Такие револьверы были намного слабее большинства других своих аналогов, потому что имели крошечный дротик с малым количеством действующего вещества. Но зато они были многозарядные, с барабаном на восемь патронов. Медведя, конечно, не завалят, но с человеком должны справиться. Во всяком случае, так заверял Токаря его приятель, Саша-Граната, который и привез их ему. Токарь хотел взять пушки помощнее, но когда Граната узнал, что они понадобятся тому не для отлова диких зверей, он отговорил от этой идеи. «Такая штуковина, – объяснил Граната, – рассчитанная на крупного зверя, человека попросту прикончит. Так что бери «глетчеры». Я зарядил их «золетилом» своего собственного, так сказать, производства; увеличил в нем количество тилетамина и золазепама. Твой терпила вырубится секунд за тридцать. Я так понял, ты именно этого хочешь, раз обратился ко мне за «транками», а не за чем-то другим?»
Да, именно этого он и хотел. Вернее, так было нужно. Эх, лучше бы черножопые не переносили место стрелки. Пускай на пустыре и негде было бы спрятаться (это-то как раз проблема решаемая, если пораздумать, прикинуть варианты), но там хотя бы их можно перестрелять, как куропаток, и никаких проблем.
«Намудрил ты, Винстон, – с досадой подумал Токарь, – ох, намудрил».
Убедившись в сохранности арсенала, он завалил оружие вещами. Взвизгнула молния, и сумка вернулась на прежнее место.
Когда с полотенцем на плече он проходил мимо Нины, то остановился.
Удержаться невозможно! Токарь отступил на шаг, встал за спиной девушки. Ее смуглая кожа в душевой росе бархатом переливалась в заливающем комнату солнечном свете. Нина почувствовала его взгляд, отложила в сторону зеркальце, призывно выгнула спину, расправив плечи. Похожа на кошку, которая просит, чтобы ее приласкали. Токарь положил руки ей на плечи, просто положил, но от этого прикосновения вздрогнуло все ее тело.
– Милый, – сладко выдохнула Нина и извернулась поцеловать его пальцы.
Никогда, ни одна женщина не реагировала на прикосновения грубых пальцев Токаря так, как она! Он хотел сказать что-нибудь, что могло бы в полной мере передать его чувства к ней, но не нашел слов. В который раз твердил старое: