– Минуточку, Гурель, – сказал он, остановившись, – поразмыслим… Возможно, нам лучше повернуть обратно.
– А почему?
– Следует думать, что Рибейра предвидел опасность и принял меры предосторожности на случай, если подземный проход будет обнаружен. Ведь он знает, что мы рыщем в саду. Он наверняка видел, как мы входили в этот флигель. Что, если он готовит нам ловушку?
– Нас же двое, шеф!
– А если их двадцать?
Ленорман огляделся. Подземный проход снова поднимался вверх, и он шагнул к другой двери, в пяти-шести метрах дальше.
– Пойдем туда, а там посмотрим.
Он двинулся вперед, за ним Гурель, которому он посоветовал оставить первую дверь открытой, а подойдя к следующей, твердо пообещал себе не ходить дальше. Однако эта дверь оказалась запертой, и хотя запор вроде бы работал, открыть дверь ему не удалось.
– Задвинут засов, – сказал Ленорман. – Не будем шуметь и вернемся. Установим снаружи по направлению прохода линию, где следует искать другой выход из подземелья.
Таким образом, они направлялись назад, к первой двери, когда Гурель, который шел впереди, удивленно воскликнул:
– Да она закрыта!
– Как! Но я ведь сказал тебе оставить ее открытой.
– Я и оставил ее открытой, шеф, но щеколда сама упала.
– Не может быть! Мы услыхали бы шум.
– Тогда?..
– Тогда… тогда… Я не знаю…
Он подошел к двери.
– Посмотрим… вот ключ. Он поворачивается. Но с другой стороны, должно быть, есть задвижка…
– Кто ее закрыл?
– Они, черт возьми, у нас за спиной! Возможно, у них есть другой проход, который идет вдоль этого… или же они остались в необитаемом флигеле… Словом, чего уж тут, мы угодили в ловушку.
Ленорман бился над замком, засовывал в щель свой нож, испробовал все средства, после чего, выбившись из сил, произнес:
– Ничего не поделаешь!
– Как это, шеф, ничего не поделаешь? В таком случае мы что, пропали?
– Пожалуй, – отозвался Ленорман.
Они вернулись к другой двери, потом опять пошли к первой. Обе были массивными, из прочного дерева, укрепленными перекладинами… словом, несокрушимыми.
– Нужен топор, – сказал начальник полиции, – или, по крайней мере, какой-нибудь надежный инструмент… ну хотя бы большой нож, которым можно попытаться вырезать то место, где расположена задвижка… А у нас ничего нет.
Внезапно его охватила ярость, он ринулся на препятствие, словно надеялся сокрушить его. Затем обессиленный, побежденный сказал Гурелю:
– Послушай, мы подумаем об этом через час или два… Я совершенно измотан… я посплю… Посторожи пока… И если на нас нападут…
– А-а, если бы они пришли, шеф, мы были бы спасены!.. – воскликнул Гурель, как человек, которому сражение принесло бы облегчение, каким неравным оно ни было бы.
Господин Ленорман лег на землю. Через минуту он уже спал.
Проснувшись, он несколько секунд пребывал в нерешительности, а придя в себя, задался вопросом, что за мучительное ощущение терзает его.
– Гурель! – позвал он. – Где ты, Гурель?
Не получив ответа, он включил фонарь и увидел рядом с собой Гуреля, спавшего глубоким сном.
«Что же меня так мучает? – думал он. – Какая-то резь… Ах, вот в чем дело! Я просто-напросто голоден… я умираю от голода! Который теперь час?»
Часы его показывали двадцать минут восьмого, однако он вспомнил, что не заводил их. Часы Гуреля тоже остановились.
Меж тем, поскольку и Гурель проснулся от таких же страданий желудка, они решили, что время обеда, должно быть, давно миновало и что они проспали часть дня.
– У меня ноги совсем онемели, – заявил Гурель, – а ступни словно во льду… Какое странное ощущение!
Собравшись растереть их, он продолжал:
– Да они не во льду, мои ноги, а в воде… Посмотрите, шеф… Со стороны первой двери настоящая лужа…
– Инфильтрация, – отвечал господин Ленорман. – Поднимемся ко второй двери, там обсушишься…
– Но что это вы делаете, шеф?
– Уж не думаешь ли ты, что я позволю похоронить меня живьем в этом склепе?.. Ну нет, я еще не в том возрасте… Раз обе двери заперты, попробуем пробраться через стены…
Один за другим он отрывал камни, выступавшие на уровне его руки, в надежде проделать второй ход, который пойдет отлого вплоть до поверхности земли. Но работа была тяжелой и долгой, поскольку в этой части подземного хода камни были зацементированы.
– Шеф… шеф… – пробормотал Гурель сдавленным голосом.
– В чем дело?
– У вас ноги в воде.
– Да ладно тебе!.. И правда… Но честное слово, чего ты хочешь?.. Обсушимся на солнце.
– Да разве вы не видите?..
– Чего?
– Но это же поднимается, шеф, это поднимается…
– Что поднимается?
– Вода…
Господин Ленорман почувствовал, как дрожь пробежала по его телу. Он вдруг понял. Это было не случайное просачивание, а искусно подготовленное затопление, которое осуществлялось механически и неудержимо с помощью какого-то дьявольского устройства.
– Ах, прохвост, – проскрежетал он. – Если я когда-нибудь его поймаю!
– Да, да, шеф, но сначала надо выбраться отсюда, и по мне…
Гурель казался совершенно подавленным и не в состоянии был подать какую-то мысль, предложить план.
Встав коленями на землю, господин Ленорман проверял скорость, с какой поднималась вода. Примерно четверть первой двери оказалась уже затопленной, и вода была на полпути ко второй двери.
– Продвижение медленное, но непрерывное, – сказал он. – Через несколько часов ее будет выше головы.
– Но это страшно, шеф, это ужасно, – простонал Гурель.
– Послушай-ка, не станешь же ты изводить нас своими сетованиями, а? Плачь, если тебе это нравится, но чтобы я тебя не слышал.
– Это голод лишил меня сил, шеф, у меня голова идет кругом.
– Ешь свой кулак.
Как справедливо заметил Гурель, положение было ужасающим, и если бы господин Ленорман не обладал такой энергией, то отказался бы от столь безнадежной борьбы. Что делать? Нечего было надеяться, что Рибейра проявит милосердие и откроет им проход. Не стоило надеяться и на то, что помощь им окажут братья Дудвили, поскольку инспекторы не знали о существовании этого прохода.
Значит, никакой надежды не оставалось… никакой, кроме надежды на невозможное чудо…
– Как же так, как же так, – повторял господин Ленорман, – это слишком глупо, не станем же мы подыхать здесь! Какого дьявола! Должно же что-то быть… Посвети мне, Гурель.
Прильнув ко второй двери, он исследовал ее снизу доверху и со всех углов. С этой стороны, как, вероятно, и с другой, была задвижка, огромная задвижка. Лезвием своего ножа Ленорман отвинтил винты, и задвижка упала.
– И что дальше? – спросил Гурель.
– Дальше вот что, – отвечал Ленорман, – задвижка железная, довольно длинная, почти острая… Конечно, это не то, что кирка, но все-таки лучше, чем ничего… и…
Не закончив фразы, он вонзил орудие в стену прохода, немного отступив от каменной кладки, на которой держались петельные крюки двери. Как он и ожидал, за первым слоем цемента и камня обнаружилась мягкая земля.
– За работу! – воскликнул он.
– Я готов, шеф, но объясните мне…
– Все очень просто, речь о том, чтобы вырыть вокруг этой каменной кладки отверстие длиной в три-четыре метра, которое соединится с проходом за дверью и позволит нам бежать.
– Но понадобятся часы, и все это время вода будет подниматься.
– Посвети мне, Гурель.
Мысль господина Ленормана была верной, и с некоторым усилием, подгребая к себе и отбрасывая назад в проход землю, которую он сначала будет долбить орудием, ему вскоре удастся вырыть довольно большое отверстие, чтобы проскользнуть в него.
– Моя очередь, шеф! – сказал Гурель.
– А-а, ты возвращаешься к жизни? Хорошо, работай… Тебе надо лишь следовать контуру каменной кладки.
Вода тем временем поднялась до щиколоток. Хватит ли у них времени закончить начатую работу? По мере своего продвижения работа становилась все труднее, поскольку вырытая земля сильно мешала им, и, лежа плашмя в проходе, они вынуждены были поминутно убирать загромождавшие его кучи, отбрасывая их назад.
Через два часа работа была проделана, возможно, на три четверти, но вода уже покрывала их ноги. Еще час, и она достигнет уровня отверстия, которое они долбили.
И это будет конец.
Гурелю, ослабевшему без пропитания и отличавшемуся внушительной тучностью, мешавшей ему передвигаться взад-вперед в этом проходе, все более узком, пришлось отступиться. Он больше не двигался и дрожал от страха, ощущая ледяную воду, которая постепенно прибывала.
Зато господин Ленорман работал с неиссякаемым жаром. Труд ужасный, работа муравья, совершавшаяся в удушливых потемках. Ладони его кровоточили. Он изнемогал от голода и с трудом вдыхал малое количество имевшегося воздуха, а вздохи Гуреля напоминали ему время от времени о чудовищной опасности, притаившейся в глубине этого логова.
Однако ничто его не обескураживало, ибо он наконец нащупал перед собой зацементированные камни стены прохода. Впереди было самое трудное, но цель приближалась.
– Вода поднимается! – сдавленным голосом крикнул Гурель. – Вода поднимается!
Господин Ленорман удвоил усилия. Внезапно конец задвижки, которой он орудовал, вырвался в пустоту. Проход был прорыт. Оставалось лишь расширить его, что теперь стало гораздо легче, ведь отходы можно было выбрасывать вперед.
Гурель, обезумев от страха, выл, как умирающий зверь. Ленормана это не волновало. Спасение было у него в руках.
Однако на несколько секунд его охватило беспокойство, когда по звуку падающих отбросов он понял, что и эта часть прохода тоже наполнена водой – что было естественно, ведь дверь не могла служить непроницаемой дамбой. Но какое это имело значение! Путь был свободен… Последнее усилие… Ленорман выбрался.
– Иди сюда, Гурель! – крикнул он, возвращаясь за своим товарищем.
Он вытащил его за руки полумертвого.
– Давай, приходи в себя, дурачина, ведь мы спасены.