Варвара со своими гавриками слушали очень внимательно. Когда Агата начала повторяться, моментально принялись сыпать идеями и предложениями.
— О, можно же сделать еще такой типа пьедестал спортивный!
— А мы в школе когда конкурс для парней устраивали на двадцать третье февраля, покупали кубки в спорттоварах! Только там эмблемы дурацкие. Но их можно чем-нибудь заклеить.
— Не, кубок нельзя дарить! Если «пиночету» его дать, он точно туда бухло нальет.
— Прямо на сцене!
— А как выглядит этот «оскар»? Кто-нибудь видел?
— Ну, это такой человечек длинный. Типа инопланетянина, только золотой.
— О, можно взять такого же, только надеть на него парик, а в руках гитара чтобы!
— А парик где возьмем?
— Ну, типа кукольные волосы…
— Точно, надо детский мир ограбить! «Внимание! Это ограбление! Складывайте в этот мешок сто кукол, и никто не пострадает!»
— Слава, ты когда-нибудь держал в руках куклу? У нее волосы прямо в голову присандалены!
— Да? А я думал, что там типа шапки. Если клей растворить, то можно снять. И переодеть на этого нашего…
— Какую фигню вы несете! Нам сначала надо придумать, где взять сами статуэтки!
— Так это же не мы должны будем придумывать… Наверное. Велиал, а ты что молчишь?
— Наслаждаюсь вашим творческим процессом, — засмеялся я. — Всегда любил это дело. Ну и, кстати, да. Статуэтки, спонсоры, ковровая дорожка и лимузины — это все не ваша забота. На вас возлагается другая задача. Взять список всех членов рок-клуба и составить график прослушиваний. В связке со мной, понятное дело. Доступно?
— Да! — синхронно кивнула троица активистов.
«А хорошо!» — подумал я, снова разглядывая лица. В принципе, у этих ребятишек, скорее всего, нет шансов спасти рок-клуб в его прежнем виде. Логично, что он начал разваливаться сразу после того, как СССР прекратил свое существование. Это же было контркультурное явление. А сейчас поля для протеста почти не осталось… Только бессмысленный неприкаянный тусич. Который, ясен пень, тут же встал костью в горле у директрисы очень уж удобного по географическому расположению ДК. Которому эта патлатая братия все реноме портит.
Если бы не активистка Варвара, их бы уже вытурили.
Так что я тоже очень вовремя со своим фестивалем. Ну, то есть, фест-то придумал как раз Женя, я просто перехватил знамя. Но если у нас все получится, то у рок-клуба есть шанс «пересобраться» в новой реальности.
Тут дверь снова распахнулась.
— Всем привет! — радостно сказал чуть припозднившийся активист.
Глава 10
«Да неужели?» — сперва подумал я.
«Да нет, не может быть… — следующая мысль. — Просто похож».
«Точно он!» — память вынесла окончательный вердикт, сверив все признаки. Активист роклуба Костя, который стоял сейчас в дверях, бы ни кто иной, как один из моих хороших приятелей из прошлого-будущего. С Костяном мы познакомились в начале двухтысячных, как раз в тот момент, когда я только-только начал адаптироваться к мирной жизни. Так бывает в жизни, когда судьба сводит как бы сама, непонятно почему. И буквально через пару дней уже не представляешь, как раньше этого человека в жизни не было. И даже память начинает сбоить, подсовывая ложные воспоминания о том, что вы вроде как еще в школе дружили, хотя на самом деле ничего такого не было. Момент знакомства я помнил совершенно отчетливо. Я заглянул в бар после какого-то чертовски нервного дня, заказал пива и сидел тупил в кружку. А Костян наливался прямо по-тяжелой. Закидывал одну в себя водку, стопку за стопкой. Потом заказал бутылку, а потом сфокусировал на мне мутный взгляд и сказал:
— Жизнь дерьмо, да, мужик?
И в тот момент я был с ним даже согласен. Сами неприятности, которые меня в тот момент волновали, я уже и не помню даже. Но настроение было точно в жопе. Потом я тащил нового знакомца на себе. Приволок в свою скудно обставленную однешку, потому что сообщить свой адрес он был не в состоянии. Как-то уложил на матрасе на полу. И тот храпел всю ночь, как старый морж.
И как-то с тех пор мы и дружили.
«Что же с тобой произошло, интересно? — подумал я, разглядывая Костю сейчас, в начале девяностых. — Что с тобой на самом деле произошло?»
Костян моего прошлого-будущего был раза в четыре, наверное, больше этого субтильного юноши с горящими глазами и вьющимися волосами до плеч. Этот худосочный мальчик был скорее похож на сказочного эльфа из толкиенистической тусовки. Но это точно был он, никаких сомнений. Понятно, что в начале я глазам своим не поверил. Разница в весе была все-таки разительная. Но тембр голоса и глаза не изменились.
— А, так вы знакомы? — радостно спросила Варвара, в общем-то, верно истолковав мой взгляд.
— Неа, я про Велиала раньше только слышал, — помотал головой Костя.
— Показалось, — усмехнулся я, сдерживая ухмылку.
Нда, и правла смешно. Костян из моего прошлого-будущего рассказывать про девяностые любил больше всех. Он был единственный, кто честно и открыто признавался, что состоял в ОПГ, был одним из «быков», гонял в компании других рэкетиров на тонированной девятке. С голдой на бычьей шее и большим черным пистолетом. И что соскочил он с этого всего только в девяносто восьмом. Типа, был ранен на стрелке, даже шрам показывал. Затихарился и умудрился вынырнуть из этого всего относительно чистеньким. Во всяком случае, в тюрячку не заехал. У него была куча историй, которые начинались с фразы «подъезжаем мы к одному лоху, значит…»
Верил ли я в его рассказы?
А хрен его знает.
Для меня-то вот этих самых лихих девяностых, считай что, не было. Только в байках и рассказах тех, кто в это время был «на гражданке». Остальная наша компашка относилась ко всем этим рассказам по-разному. Иногда стебали, иногда слушали. Проверять подлинность историй у меня, лично, никогда не было никакого повода.
Одна ситуация чуть выбивалась из общего ряда, есть такое.
Когда мой однокашник Генка задумал возрождение «Рок-провинции» и поделился на нашем сборище этой идеей, Костян был единственным, кого это не вдохновило. Он скривился презрительно, мол, да что там возрождать-то? Унылая клоака грязных хиппанов, и ничего больше. Заявил, что презирает весь русский рок скопом, а новокиневский так в особенности.
Потом тему сменили, разговор как-то сам по себе завял. Генка свою «Рок-провинцию» все-таки организовал, и в результате я попал сюда. И снова встретил Костяна. В рок-клубе.
Хм. Ну да, я как-то тогда даже не подумал, что чтобы проникнуться полноценным презрением и ненавистью к какому-то явлению, мало просто знать о его существовании. С настоящей и неподдельной ненавистью всегда связана какая-то история.
И, кажется, я сейчас как раз в ней нахожусь.
Костя плюхнулся на стул рядом со мной, остальные принялись, перебивая друг друга, рассказывать ему последние новости. Все кучей — от тех, с которыми явился я, до всяких внутриклубовских сплетен, к которым я не имел никакого отношения.
Я кивал. Молчал. И смотрел на Костю, прикидывая, что за «вотэтоповорот» превратил этого юношу бледного со взором горящим в болтливого толстяка и ненавистника русского рока.
Мог он просто наврать про ОПГ?
Да легко!
Девяностые были хаотичны, цифровая эпоха еще не началась, так что уличить его во лжи было не так-то просто. Зачем такое выдумывать?
Ну… Фиг знает. Счел, что его собственная биография какая-то недостаточно романтичная. Примерил чужую «маску», а она подошла настолько, что он сам практически поверил в то, что так все и было.
Но мог ведь и не соврать, с другой-то стороны. Жизнь — странная штука, иной раз так поворачивается, что почище всякой фантастики будет.
Хотя, почему фантастики?
Вот прямо сейчас я наблюдаю, как эта птица-четверка во главе с Варварой пытается удержать разваливающийся рок-клуб на плаву. Но рокеры-старожилы на их усилия плюют с высокой колокольни. Она же мне сама об этом и рассказала. Допустим, они недолго потрепыхались, побились головой во все стены подряд, и проиграли. Их обстебали и вытурили. Нанесли романтичному Костику моральную травму. Он пообещал жестоко отомстить, и двинул в какой-нибудь ближайший клуб боевых искусств. Ну а дальше, в общем-то, все понятно… И вес набранный — тоже понятно. В качалках тех лет для набора массы не стеснялись пользоваться самой разной дрянью в таблетках и уколах. Могли таковые превратить субтильного юношу в жирного моржа?
Да легко!
Интересная этическая задачка, кстати. Если допустить, что случайности все-таки неслучайны. И эта наша встреча с Костяном произошла не только для того, чтобы я поржал, увидев, как мой старый приятель выглядел в молодости. Фоток которой я никогда не видел. А с какой-то высшей целью. Типа, изменить его жизнь к лучшему, направить по другим рельсам что ли.
К лучшему? Хм… Был ли мой друг Костя, которым я его помню, счастлив? Ну, он определенно был неплохо обеспечен. Нормально зарабатывал. Дважды был женат, оставил первой жене квартиру-машину, потом заработал все то заново. А когда я… гм… переместился в эту новую для себя реальность, он как раз находился в процессе развода со второй женой. Ну или еще не развода, но, скажем так, к этому все шло.
Нуждался ли он в помощи? В том, чтобы я вмешался вот сейчас, в некий, судя по всему, судьбоносный момент, чтобы все поменять? Я мысленно прикинул, как бы он выглядел без дополнительного центнера веса…
— … художественный совет? — повернулся ко мне Костя. Вопрос его я прослушал, конечно. Занятый важными мыслями об эффекте бабочки.
Все замолчали и посмотрели на меня, ожидая ответа.
— Никаких советов, — наугад ответил я, чисто по контексту догадавшись, о чем идет речь.
— А кто тогда будет решать, кому выступать, а кому нет? — спросила Варвара.
— Я буду решать, — усмехнулся я.
— Оу… — нахмурилась она. — Но это же как-то…
— Самоуверенно? — хмыкнул я и пожал плечами. — Может и так. Зато быстро. И не придется тратить время на перетягивание одеяла. Или вы хотите послушать Агафонова с Кречетовым?