Все задумались. На лицах сомнение, недоумение. Даже неудовольствие.
— Слушайте, давайте так, — я подался вперед и положил руки на стол. — У нас с вами нет задачи выяснить, кто из наших гипотетически внесет больший вклад в мировую культуру. Нам нужны группы, которые будут нормально выглядеть на большой сцене. Кто потянет выступать на стадионе, а кого лучше оставить на площадках поменьше. А такое и без худсовета можно сделать. Достаточно просто повесить перед глазами образец. Так что худсоветом будете, например, вы.
— Мы? — прищурился Костя. — И мы будем решать, кто участвует, а кто нет?
В глазах его загорелось злорадство. Ага, явно уже прикидывает, как макнет кого-то мордой в грязь.
— Вас четверо, для голосования неудобно, — сказал я. — Так что я пятый. Годится?
— Да, — все синхронно кивнули.
— А если меня на прослушивании не будет, за меня будет Агата, — добавил я.
— Я? — встрепенулась удивленно Агата. — Но я же…
— Ты же сможешь оценить, умеют музыканты держать инструменты или нет?
— Ну… да… смогу, — она тоже медленно кивнула.
— Значит так и решим, — я хлопнул ладонями по столу.
— А нас послушают? — спросил «секс-агрессор».
— У них выбора не будет, — я снова пожал плечами.
Они все снова переглянулись. Теперь их недоумение было скорее радостным.
— Это же просто отлично, — потирая руки, сказал длинный Слава.
— Вы же помните, что вам сначала надо всех заставить явиться на прослушивание и составить расписание? — на всякий случай, пока они не раздулись от чувства собственной важности, напомнил я.
— Мы прямо сейчас и начнем! — заявила Варвара и с грохотом выдвинула ящик письменного стола.
— Слушай, но они же какие-то… лохи! — возмущенно сказала Агата, когда мы вышли на крыльцо ДК профсоюзов.
— Что ты имеешь в виду? — уточнил я.
— Ну… — она передернула плечами. — Это какой-то, прости господи, школьный совет дружины. Они даже на рокеров не похожи! Сейчас они составят список из таких же лохов, как они сами. А нормальные группы выкинут.
Я молча посмотрел на Агату и улыбнулся. Ага, она явно отвлеклась от важных мыслей о своей личной жизни! Даже перестала все время дергать свое платье. И про неудобные туфли забыла.
— Агата, ну что ты как маленькая? — усмехнулся я. — Это мы с тобой работаем на фестиваль. Окончательное решение — за нами.
— Получается, ты их обманул? — прищурилась она.
— Нет, — я покачал головой. — Нам нужны классные активные люди, способные быстро принимать решения и отвечать за них. Если эти четверо окажутся мелочными придурками, которые только счеты будут сводить, выкинем их нафиг. Пройдут проверку властью — попадут в нашу команду. Так что тут все честно.
— Но ты же им этого не сказал, — настаивала Агата. — И они теперь думают, что это они все решают.
— Так они и будут решать, — усмехнулся я. — Лично мне так все равно, кто именно будет выбирать. Алконавты Агафонов с Кречетовым или вот эти активисты.
— Если решение тебя устраивает? — уточнила Агата.
— Вот видишь, какая ты умница, — я похлопал ее по плечу.
Ни капельки не слукавил. Будут работать нормально — сработаемся. Начнут творить фигню — пойдут к черту. Я уже неплохо представлял себе общий уровень новокиневских рок-групп, кто и что собой представляет. Достаточно немного напрячься, чтобы составить более или менее годную программу фестивального концерта. А все эти прослушивания — это скорее дань традиции что ли. Создать творческий движ, зажечь в самих рокерах энтузиазм. Атмосфера таких вот концертов без зрителей на это отлично работает. Так что отказываться от этого я не собирался ни в коей мере. Как и принижать значение этих ребятишек, которые сейчас пытались не дать рок-клубу утонуть. Даже пальцы скрестил, мысленно произнося: «Пусть у них все получится».
— Слушай, а ведь мы собирались зайти в какое-нибудь кафе… — Агата коснулась моей руки, возвращая из своих мыслей к реальности.
— Увы, милая, — я дружески подмигнул и потрепал ее по плечу. — Не сегодня. Сегодня мне уже пора. Поймать тебе такси до офиса? Или сама доберешься?
Я помахал ручкой отъехавшей от обочины шестерке. Запомнил номер на всякий случай. Хотя водитель, седенький старичок, не внушал никаких особых опасений. Просто привычка.
Выдохнул и посмотрел на часы. На самом деле, у меня было время на то, чтобы забежать пообедать. Просто я не собирался это делать в обществе Агаты. Так что я неспешно свернул с Ленинского и направился в сторону НЗМА. Там как раз по дороге есть кафешка, где относительно съедобно кормят. И как раз раз успею до назначенного мамой часа икс. До встречи с Николаем Борисовичем. Ну а потом можно и к «ангелочкам» заглянуть. У них как раз сегодня первая репетиция после гастролей.
К проходной завода я подошел четко в назначенное время. В клетушке вахтера меня уже ждала мама. Собранная, деловитая.
— Здравствуй, Володя, — она быстро меня обняла. — Значит, слушай внимательно. Я Николаю Борисовичу в общих чертах про твою идею рассказала, но он пока сомневается. Он дядька неплохой, на самом деле. Но человек старой формации. Понимаешь же, что я имею в виду?
— Надеется, что это все ненадолго? — усмехнулся я. — Что нужно только немного подождать, а потом все возьмет и вернется как было?
— Вроде того, — мама кивнула и улыбнулась. — В общем, ты на его нытье главное не обижайся. Он будет стонать и переживать, но мы с тобой его дожмем, если проявим немного терпения.
— Быть вежливым паинькой? — хмыкнул я.
— Вот видишь, какой ты у меня умный, — засмеялась мама.
— Упереться рогом может? — спросил я. — Ну, там, есть что-то такое, чего точно говорить не стоит?
— Хм… — мама задумалась. — Да нет, ничего такого. Просто придется тридцать три раза все повторить. И со всем уважением выслушать, как он будет сомневаться, сокрушаться и предаваться воспоминаниям.
— Понял, — кивнул я. — Принял. Готов работать. Ну что, идем?
— Ага, — мама кивнула и решительно направилась к административному корпусу. Тому же самому, в подвале которого была берлога моих «ангелочков». Только мы пошли н к боковому входу, а к центральному. К крыльцу с бетонным козырьком. Скрипнула дверь, изнутри пахнуло неудовимым запахом заброшенности. Наши с мамой шаги отдавались гулким эхом. Внутри царила сумрачная тишина. Пыльные стекла почти не пропускали солнечные лучи.
— А тут кроме него кто-нибудь есть вообще? — шепотом спросил я. — Или он тут один над златом чахнет?
— Если честно, даже не знаю, — тоже шепотом ответила мама. — Это Николаю Борисовичу что-то в голову взбрело, что разговор должен состояться непременно в официальном кабинете. Я предлагала у меня поговорить. Там хотя бы чай с печеньем есть.
Мы поднялись на второй этаж, свернули в очередной бесконечно длинный коридор. Мама остановилась рядом с дверью «Первый заместитель директора». Подмигнула мне, пожала тихонько руку и без стука толкнула дверь.
— Николай Борисович? — сказала она. — Можно?
— А, Валя! — раздался голос откуда-то сбоку. — Заходите-заходите. Я сейчас…
Хозяина кабинета мы застали за совершенно неожиданным делом — он стоял на подоконнике. Без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами. И с тряпкой. На полу рядом с окном — ведро.
— Не могу я терпеть грязные окна! — он, кряхтя, спустился вниз, наступив на стул, как на ступеньку. — И почти успел ведь, а! А это и есть твой сынуля? Ничего себе, как вымахал! А я ведь тебя совсем пацаном в прошлый раз видел! Помнишь, как ты от меня за кирпичами прятался, а?
— Здравствуйте, Николай Борисович, — вежливо улыбнулся я.
— Да вы садитесь, садитесь! — хозяин кабинета, чуть косолапя, потопал к своему месту за массивным письменным столом. В кабинете царила идеальная чистота. Прямо до блеска все отмыто, будто он с самого утра тут горбатился, наводя марафет. На полке за спинкой его стула стояло несколько спортивных кубков, так вот даже они зеркально сияли.
— Николай Борисович, я тут кое-чего к чаю принесла, — мама поставила на стол свою внушительных размеров дамскую сумочку. И выложила оттуда блестящую коробку конфет, картонную упаковку пирожных, шоколадку.
— К чаю — это хорошо! — Николай Борисович плюхнулся на свой стул и шумно выдохнул. — Владимир, не в службу, а в дружбу, чайничек в розетку включи, а то я что-то умаялся…
Я на свое место сесть еще не успел, так что направился к «чайному столику» в дальнем углу. Когда-то на нем явно постоянно водились всякие конфеты-печенья. А сейчас остался только металлический электрический кофейник. Тоже отполированный до блеска. Я усмехнулся. Пока что этот дядька мне нравился.
— Значит так, Валентина, — переводя дыхание, сказал Николай Борисович. — Вот какие у нас с тобой дела…
Глава 11
— А если с проверкой придут? — Николай Борисович уже в третий раз во время нашего разговора вскочил и принялся расхаживать взад и вперед. И вопрос тоже в третий раз звучал.
Я бросил взгляд на маму. Та едва заметно улыбалась. Точнее, это была даже не улыбка, а искорка в глазах и дрогнувшие уголки губ.
— Пока ведь не приходили, — терпеливо сказала она. Тоже в третий раз. И сжала под столом мою руку, чтобы вот на этом этапе я не вмешивался. Во всяком случае, я истолковал ее жест именно так. Мое соло уже благополучно завершилось. Я выступал первые минут пятнадцать. А дальше Николай Борисович изволил нервничать, потеть, вскакивать и ходить из стороны в сторону.
— Не приходили, — он покивал и снова сел. Сцепил руки в замок, изо всех сил стараясь не показать, что они дрожат.
— Коля, ну мы же с тобой уже сколько лет вместе работаем, — мама подалась вперед и заглянула ему в лицо. — Придет проверка — выкрутимся. Скажем, экспериментальная ночная смена была. Или экскурсия из ПТУ. В научно познавательных целях. Можем прямо сейчас с тобой учредить отдел работы с подрастающим поколением. И печать шлепнуть.