Требовательная дама пожелала еще что-то. Потом еще что-то.
Продавщица носила в бездонную примерочную вещи. За витриной периодически останавливались прохожие и глазели.
В конце концов бархатная штора колыхнулась, выпуская дамочку обратно в магазин.
— Ничего не подошло, — сморщила нос она. И гордо прошествовала к выходу.
— Подождите, может быть я еще что-нибудь… — почти всхлипывала ей вслед продавщица. Но дамочка бодро так шмыгнула за дверь. Только колокольчик жалобно звякнул.
— Она точно ничего не сперла? — спросила Лариска.
— Вы еще здесь? — продавщица поджала губы и замерла в нерешительности. Бросила взгляд на задернутую шторку примерочной. Потом нехотя шагнула к ней. Отдернула бархат и тихо ахнула.
— Вот овца… — пробормотала она.
— Прикинь, недавно в «молодежке» одна там девочка писала статью про виндовс-шопинг, — сказала Лариска. — Короче, тема такая. Приходишь в магазин, берешь кучу шмоток и идешь в примерочную. Там все это на себя напяливаешь, смотришься в зеркало. А потом говоришь, что ничего не подошло и уходишь.
— А какой тогда смысл? — спросил я и пожал плечами. — Продавцов позлить? Так у них и так работа… такая себе.
— Ну как! Просто посмотреть, как на тебе смотрятся хорошие вещи, — Лариска сделала большие глаза. — Мы думали так сделать, но не решились пока.
— Да блин, что же теперь делать… — простонала продавщица. Потом несколько раз всхлипнула.
— Что случилось, барышня? — спросил я, подходя поближе к примерочной.
Глава 15
— Бывают же такие уроды, а… — Лариска с деловитым видом прошлась мимо зеркала. Затянутая в то самое маленькое черное платье.
— Как-то слишком самокритично, тебе не кажется? — засмеялся я. — По-моему, тебе как раз очень идет!
— Дурак! — махнула рукой Лариска в мою сторону. — Вообще-то я про ту тетку!
Сестра действительно неплохо смотрелась в том платье, в которое она так вцепилась. У нее не было аристократичной угловатой худобы Нади, но в ее возрасте некоторая округлость выглядела скорее упруго. Так что чуть тесноватая одежда ее не портила. Даже наоборот. Этакая детская сексапильность, трогательная и умилительная. Как когда младшие школьницы наряжаются в мамины одежки и изображают номера из кабаре. С детской серьезностью.
— Сюда нужны еще перчатки, — сказала продавщица. Глаза ее все еще были красными, но в целом она уже успокоилась. На ее счастье, дамочка оказалась все-таки не воровкой, а просто свиньей. Шмотки, которые она примеряла, были брошены в кабинке в виде смятых комков и жгутов, прямо на пол. Как попало. И да, создавалось впечатление, что они безнадежно испорчены. Лариска, когда это увидела, ахнула и кинулась помогать плачущей продавщице все это расправлять и развешивать обратно на плечики. Ну и я, понятное дело, не остался в стороне. В шесть рук мы разобрались со смятой одеждой и привели ее в более или менее пристойный вид. В чистых потерях оказалась только одна с мясом оторванная пуговица на изящных светлых брючках. Хрен знает, что та тетка в них делала. Приседала что ли…
Ясен пень, девушка больше на нас не шипела. Даже наоборот — прониклась симпатией, попросила прощения за неприветливость. Пожаловалась на свою сложную судьбу. Мол, она как-то совсем иначе себе представляла свою работу, когда сюда устраивалась. Что будут приходить изысканные дамы из высшего света, и все такое. А на деле, что ни день, то вот так… Приходят, глазеют. Норовят нагадить. Еще и матерят сквозь зубы. А ведь она сюда через огромный конкурс пробилась! Получить это место было сложнее, чем занять третье место в городском конкурсе красоты…
Лариска натянула длинные черные перчатки выше локтей и снова покрутилась у зеркала.
— Волосы нужно уложить в высокую прическу, — продавщица скрутила волосы Лариски в жгут и подняла над затылком. — С открытой шеей это платье на тебе еще лучше смотреться будет. Вот, видишь?
— Обалдеть! — Лариска с весьма самодовольным видом посмотрела на меня.
— Берем? — спросил я. — Или еще в «Красотку» зайдем?
— Ой, в «Красотке» все то же самое, что на рынке! — высокомерно взмахнула изящной рукой продавщица.
— Ну пожалуйста, — заныла Лариска.
— Да как скажешь, милая, — усмехнулся я и полез в карман за деньгами. — Сколько?
— Подождите… Вы серьезно купите платье? — удивилась продавщица.
— А что, у хиппи не может быть денег? — засмеялся я. — Так сколько оно стоит?
Продавщица сжалась, подошла к своей стойке и полистала тетрадку. Обычную такую школьную тетрадку, с таблицей умножения на задней стороне обложки. Блин, все-таки эта эклектика девяностых меня все еще умиляет. Пока мы тут раскладывали вещи, я успел убедиться, что шмотки в «Шарме» действительно фирменные. Никаких китайских подделок, прямо натурально французские и итальянские. Стоковые, с большой долей вероятности, в последних коллекциях я не очень-то разбирался. Но бренды были настоящими, уж на это-то моих знаний хватало.
Она назвала сумму даже слегка извиняющимся тоном. Лариска аж в лице изменилась.
Но я примерно на такую сумму и рассчитывал, так что не удивился. Отсчитал купюры, положил их перед продавщицей.
Она несколько секунд смотрела на них с недоверием.
— Они настоящие, — сказал я со смешком.
— Да нет, я… — она перевела взгляд на меня. Как будто до этого не воспринимала меня всерьез, а тут вдруг… Беззвучно зашевелила губами, словно хотела спросить: «Откуда⁈»
Но не спросила. Довольно быстро справилась с собой, взяла деньги, пересчитала их.
— Это с перчатками? Или нужно еще доплатить? — спросил я.
— Сейчас сдачу дам, — сказала продавщица.
— Не надо, — я покачал головой. — Пусть будут чаевые.
Первым порывом продавщицы явно было гордо отказаться. Но она этот порыв подавила.
Лариска переоделась обратно в джинсы и рубашку. Мы забрали упакованное в фирменную коробку платье и перчатки и вышли на улицу.
— А зачем ты оставил ей чаевые? — спросила Лариска. — Она же сначала вообще как крыса себя вела. Выгнать пыталась, и все такое. Я думала, чаевые дают только когда хорошо работают!
— За вредность, — хмыкнул я.
— За ее вредность? — засмеялась Лариска. — А можно тогда мне тоже чаевые? Я же тоже вредная!
— Работа у нее вредная, — хмыкнул я. И сам задумался, почему я пожалел эту высокомерную красотку. По идее-то, злорадствовать нужно было. Этот вот бардак в примерочной был заслуженным наказанием за заносчивость и поверхностный подход к клиентам. Возможно, в своем двадцать первом веке я бы так и сделал. Но сейчас… Сейчас нет. Наша сфера услуг, такая улыбчивая и предупредительная, рождалась на плечах вот таких вот хрупких барышень, которых швырнули в хаос рынка безо всякой подготовки. Не снабдив их готовыми скриптами общения с клиентами, должностными инструкциями и всеми прочими инструментами. Поставили на витрину рядом с головокружительно дорогими шмотками, когда народ вокруг копейки считал, чтобы хлеба купить. И толкался в очередях за ножками Буша. Ну, такое себе.
— Добрее надо быть, — сказал я и подмигнул. — Иначе трындец.
— Какой ты у меня хороший, — Лариска порывисто меня обняла. — Спасибо тебе за платье!
— Кстати об этом, — я остановил ее и придержал за плечо. — Завтра тебе придется опять пропустить уроки. Надеюсь, никакой контрольной у вас там нет?
— Ой, да пофигу! — отмахнулась Лариска.
— Знаешь, дорогая, с таким отношением, я могу и пожалеть, что взялся тебе это все шоу устраивать, — я покачал головой. — Давай-ка договоримся кое о чем…
— Ты вернешь платье обратно? — сеструха испуганно прижала к себе фирменный пакет.
— Мне, в общем-то, пофигу, что там за оценки будут у тебя в аттестате, — сказал я. — А вот родителей всякие трояки вереницей могут и расстроить очень. Они у нас классные, нехорошо их подводить. Пообещай, что сдашь нормально, что там тебе нужно сдавать, хорошо?
— Да нет у нас контрольных! — воскликнула Лариска. — У нас экзамены выпускные в июне. И мы к ним типа готовимся. Хотя мне кажется, что больше репетируем.
— В каком смысле — репетируете? — удивился я.
Свои выпускные экзамены я помнил смутно. Они как-то быстро проскочили, помню, что была там какая-то суета… Но никаких деталей этого действа в памяти не осталось. Все-таки, очень уж давно дело было. Ну, для меня настоящего давно. Для Велиала-то совсем даже недавно.
— Ой, да будто ты не знаешь! — скривилась Лариска. — Учителям кровь из носу нужно, чтобы мы нормально отстрелялись. Так что вместо уроков мы сейчас повторяем все для экзаменов. И даже билеты тянем. К ним там комиссия приедет какая-то, так что нужно, чтобы все как-то ответили. Тссс! Ты же никому не расскажешь?
— Ни в коем случае! — с серьезным видом заверил я.
— У нас билеты будут раскладывать в известном порядке, — прошептала Лариска. — Чтобы даже двоечники могли нормально ответить.
Такого из своих школьных лет я не помнил. Но не факт, что этого не было, правда.
— Так что про завтра? — требовательно потормошила меня Лариска.
«Быстро, качественно и дорого, — подумал я. — Выберете любые два пункта…»
Мы с Ириной сидели на заднем ряду в нашем «Буревестнике», закопавшись в бумаги и блокноты. На сцене Наташа, четверо ее «рекламных актеров» — три девушки и парень — и Лариска придумывали шоу для ее будущего клипа. Я в это особо не лез, мне просто нравилось смотреть, как работает Наташа. Вдохновляло. Мы поэтому сюда и пришли.
— А вообще я подумала, что эти рекламные щиты нужно с аукциона продавать, — фыркнула Ирина и нарисовала ручкой в тетрадке цветочек. — Вот мы с тобой в прошлый раз придумали отличную стройную схему. Ну, там, спонсор первого уровня, спонсор второго… Генеральный. Там все четенько прописано — столько денег, столько получаешь. Рекламный щит, ролик, упоминание на концерте, вот это все.
— А при чем тут аукцион? — спросил я.
— Да блин! — Ирина засмеялась. — Каждый первый начинает какие-то свои условия предлагать. Типа, а давайте вы мой рекламный щит на стадионе повесите, а я вам подгоню партию турецких свитеров. Или магнитофонов. Нам после этого фестиваля нужно будет свой торговый центр открывать, чтобы все это в живые деньги превращать!