— В общем, это про наш клуб на заводе, — сказал Жан. — Я понимаю мозгом, что мне нужно сейчас хвататься за это и топить за то, чтобы мы назвали его «Африка». Хорошее название, это про жару и экзотику. Очень легко оформить эти скучные стены. Слово короткое, опять же. Ну, в общем, правда же, очень логично, если клуб будет как бы открыт… гм… журналом. Ну, как ты сказал.
Я кивнул.Такая идея высказывалась, это правда. И мне она даже нравилась больше, чем «Три обезьяны».
— Ну и вот, — Жан прошелся взад-вперед вдоль поставленных в линию трех столов. — Короче, я понимаю, что это для меня обалденный шанс. Лучше просто и быть не может. И… боюсь. Представляю себе, как это будет. Даже мечтал о том, как даю интервью на телевидении. Но…
— Но? — я смотрел на Жана, не улыбаясь и без всякого вызова. Он действительно в том нашем мозговом штурме в цеху как-то уклонился в ответ на мое предложение назвать концертную площадку «Африкой». Выгода подобного нейминга очевидна. У журнала Жана уже довольно обширная аудитория, а значит ее можно будет привести в новое заведение. Кроме того, я или читал, или смотрел когда-то в прошлом-будущем похожую историю. Про журнал и клуб под одним и тем же название. И то, и другое стали культовыми. Но вот что там было вперед, клуб или журнал, я не запомнил. Просто сама связка отложилась в памяти. Как некий успешный бизнес-кейс девяностых. Но Жан тогда отмолчался, мы отвлеклись на какие-то другие темы, а сейчас вот он меня вызвал на откровенный разговор один на один.
— Мозгом понимаю, — повторил он. — Но каждый раз думаю про ту программу, помнишь? Интервью с Леонидом Карловичем. Я оказался хуже всех на экране. Самый скучный, и все такое. Ну какое мне интервью, я же… Ну… Никакой.
Сказать подобное можно очень по-разному. Бывает, что напрашиваются на комплименты, прибедняются. Бывает, что просто ноют, потому что могут.
Но у Жана был третий вариант — он как будто «обозначил проблему». В его голосе не было тоскливых интонаций профессионального нытика и на попрошайку комплиментов он тоже не тянул. Смущался, это правда.
— Блин, наверное, я зря вообще, — поморщился Жан. — Как-то глупо звучит…
— Ах если бы, — усмехнулся я. — Глупо бы звучало, если бы ты ничего мне не сказал, а просто остался «в домике». А так мы что-нибудь придумаем.
— Я только правда не понимаю, что за хрень со мной творится, — Жан развел руками. — Реально, просто не смог при всех сказать: «Да, давайте сделаем вот так, я буду главным!» А лицо как будто парализовало. Я потом домой пришел, подумал, что это я себя накрутил тупо. Какой еще паралич? Что за глупости еще… Но сказать все равно не смог, сегодня вот решил с тобой поговорить, потому что… Ну, Ирка промолчала, конечно. Но я же понимаю, что она подумала что-то вроде: «Фу, слабак!»
— Очень вряд ли, — я покачал головой. Тут без особой уверенности, скорее в рамках моральной поддержки. Ирина менялась из всех моих соратников быстрее всех. Тянула опыт из окружающей реальности как промышленный пылесос и рвала вперед с устрашающей какой-то скоростью. Жан от нее отставал, и от этого чувствовал себя немного неуютно.
Понимаю ли я его?
Конечно.
Убойной «химии» между Жаном и Ириной не ощущалось. Не искрило головокружительной страстью. Когда мы познакомились, я подумал еще, что они отличная парочка, эдакие «боевые товарищи» с капелькой романтики. Идеальный коктейль, как по мне.
Но в начале как раз Жан был «на коне». А Ирина была просто его «плюс один».
— Короче, у меня есть две идеи, — сказал я. — Точнее, одна, просто она подразумевает два компонента.
— Это какие? — машинально спросил Жан.
— Кристину и видеокамеру, — ответил я.
— Не понял, — Жан растерянно захлопал глазами и наконец-то остановился и перестал наворачивать по редакции круги.
— Объясняю, — я сложил газетки с фотками голых девиц аккуратной стопочкой. — У Кристины потрясающее эстетическое чутье. Видел, что она сотворила из Кирюхи, да? Без всякого там отращивания волос и чего-то прочего…
— Да, я заценил, кстати, — покивал Жан.
— Кроме того, она у нас официальный имиджмейкер, даже зарплату получает, — усмехнулся я. — Вот и займется своими прямым обязанностями.
— Вообще-то я про другое говорил… — медленно проговорил Жан.
— Отлично я понимаю, про что ты говорил, — пожал плечами я. — Только с этим тебе нужно к какому-нибудь мозгоправу… О, кстати, можешь с Евой об этом пошушукаться. Она учится на психолога. И может или сама помочь, или подсказать нужного человека. Хотя я лично считаю, что как раз все нормально. Так вот, мы с тобой вызываем Кристину, берем мою камеру и закрываемся втроем где-нибудь в «Фазенде». Или, еще лучше, в фойе каких-нибудь «котлов», чтобы всякие случайные прохожие там то толклись, то нет.
Про «котлы» я только что придумал. Прямо когда говорил. Сначала в моей голове было запереться в квартире, чтобы кроме нас троих никого не было. Зато чтобы был видеомагнитофон, чтобы можно было кассеты сразу посмотреть.
— И зачем? Я же до сих пор не уверен, что нужно делать именно так все, — Жан угрюмо насупился.
— О, точняк, — я улыбнулся с некоторым сарказмом. — Возьмем с собой еще кого-нибудь и устроим конкурс видеопроб.
Щеки Жана вспыхнули. Ха, мне даже в голову не приходило, что журналисты могут вот так краснеть!
— Блин, ну я же тебе так честно все… — пробубнил он тоном школьника-двоечника.
— Заткнись, — засмеялся и похлопал по стулу рядом с собой. — Сядь давай, а то опять маячишь перед глазами, у меня башка скоро закружится. — Ты попросил меня о помощи, и я помогаю. Ну, как умею, разумеется. Править твои вывихи в мозгах или какое-нибудь ПТСР после того случая я не буду. И не потому что считаю это все какой-то блажью. Просто я не спец. И все равно не умею. Так что будем искать пуговицу…
— Какую еще пуговицу? — недоуменно нахмурился он.
— Ну, известное же дело, — криво усмехнулся я. — Раз у нас с тобой нет никого в минобороны, значит будем искать пуговицу.
— Вот ты сейчас вообще не сделал понятнее, — проворчал Жан.
— Не бери в голову, — я махнул рукой. — Это просто локальная шутка такая. Узкоспециальная. Короче, я что хотел сказать-то? В общем, фигня с «плохо выгляжу на экране» и «не знаю, что говорить журналистам» лично мне очень понятна. Знаешь же, что мы сделали с Наташей перед самым нашим первым мероприятием в «Фазенде»? Не помню, ты был там в тот день или нет…
— Да-да, знаю! — закивал Жан. — До посинения прыгали по сцене и несли всякую ахинею в микрофон. И ржали еще.
— Вооот! Зришь в корень! — я поднял палец. — Мы ре-пе-ти-ро-ва-ли. И тебе тоже надо. А Кристина нужна, потому что тебе нужно придать какой-нибудь стиль и шик.
— То есть, ты тоже считаешь, что я так себе выгляжу на экране? — прищурился Жан.
— Да, — кивнул я, не отводя взгляда от лица Жана. Тот чуть обиженно насупился и задумчиво уставился в пол.
Мне на самом деле хотелось, чтобы лицом нашей площадки стал именно Жан. Не в смысле, взвалил на себя всю организационную часть, а именно в публичном пространстве. Лицом светил, так сказать. Имя у него прикольное, опять же. Жан Колокольников.
Но с другой стороны, тащить его насильно на эту позицию я не собирался. Тараканы у всех свои, и не всякую живность из головы можно запросто выгнать при помощи репетиций и здорового сарказма.
— Меня смущает то, что я вот это все… ну… не умею, — сказал Жан. — Я же ничего не понимаю в организации мероприятий.
— А кто понимает? — засмеялся я. — Можно подумать, у нас сейчас где-то в свободном доступе есть профессиональные курсы первооткрывателей газет и продюсеров провинциальных рок-групп.
— Хех, — Жан вдруг улыбнулся и тряхнул головой. — Фу, блин, мне что-то даже самому противно, что я ною тут. И выдумываю всякие отмазки… А на камеру мы будем записывать… что?
— Твое интервью, — сказал я. — Твое обращение в своим читателями. Просто твой разнообразный треп. Короче, репетировать будем. Прикидывать, как тебе нужно себя вести, как говорить. Слова-паразиты тебе придумаем, не знаю. Увидим, короче. Запишем, посмотрим и поймем.
— А если не поймем? — Жан сделал круглые глаза и втянул голову в плечи.
— Значит будем надувать щеки, пускать пыль в глаза и изо всех сил делать вид, что мы профессионалы с тобой, — заржал я. — Ну, точнее ты. Стильный и эффектный редактор нашего первого в Новокиневске рок-журнала о личной жизни. А?
— Хоба… — лицо Жана как будто просветлело. Всякие там сомнения и сложные щи сменились азартом, глаза заблестели. — А знаешь, я, кажется…
И в этот момент в самом деле зазвонил телефон.
— Редакция журнала «Африка», — сказал Жан, сняв с аппарата трубку. — Эээ… Да, могу. Сейчас позову. Велиал, ты не поверишь, но на этот раз тебе правда звонят.
— Неожиданно, — хмыкнул я и подошел к телефону. — Слушаю.
— Знаешь, о демон внезапных решений, совращающий нас с истинного пути в пользу непонятно чего, — раздался в трубке знакомый растягивающий слова голос Сэнсэя. — В общем, история получилась такая. У меня был билет на поезд до Новокиневска. Точнее, у нас были билеты. И стартовать наш благословенный состав должен был сегодня около полудня. А такие вещи традиционно являются поводом для праздников и гуляний, в просторечии именуемых «проводы».
В трубке что-то металлически звякнуло, голос Сэнсея на секунду пропал. Потом снова появился. И даже зазвучал чуть отчетливее.
— Ты из автомата звонишь? — спросил я.
— Погоди, о владыка неуместных вопросов, — продолжил Сэнсэй. Судя по голосу и манере выражаться, он был все еще… гм… нетрезв. — Я ко всему этому еще перейду. Если у меня хватит монеток, конечно.
— Хорошо, я понял, слушаю и не перебиваю, — сказал я, подмигнув Жану.
— Думаю, дело было в трофейной бутылке рижского бальзама, — сказал Сэнсей задумчиво. — На ней была еще целая сургучная печать. И, кажется, под ней прятался какой-то дух безумия, которого мы неосторожно освободили… Слушай, Велиал, ты обязательно должен придумать историю про дона Хуана и сургучную печать на бутылке…