…
— А в жертву никого не нужно было приносить? — усмехнулся я.
— Может быть и нужно было, — пожала плечами Ева. — Возможно, тогда бы лучше получилось. В общем, нужно было расплавить воск и быстро вылить его в холодную воду. Он застынет в хитрой и причудливой форме. И образ этот предскажет нам судьбу. Ну, я ей говорю: «Давай же немедленно это попробуем!» А она мне: «Это очень опасно! Ты призовешь опасные силы, и они смогут…» Короче, я не очень поняла, что за такая опасность нависнет над моей головой. Переубедила ее, тем более, что мы ночевали тогда у меня, а отца не было дома.
— Судя по твоему ироничному тону, никакой особой магии не случилось? — спросил я.
— Ага, — тихо рассмеялась Ева. — Мы раскрошили свечку в ковшик, поставили на плиту. И налили в миску воды. Для драматического эффекта я даже верхний свет выключила. И свечи зажгла. Короче, парафин расплавился, я его вылила в воду. Ну и получилась такая почти круглая блямба. Я ее из воды достала, покрутила с разных сторон. А подруга говорит: «Это же парафин, неправильно! Нужен настоящий воск!» А я говорю: «Ну и где мы возьмем воск?» А она говорит: «Церковные свечки из него делают!» Знаешь, что странно во всем этом?
— Что? — я с интересом склонил голову.
— Она так боялась, — хмыкнула Ева. — Серьезно, ее аж трясло. Пока мы плавили парафин на плитке. Потом она хватала меня за руку, когда я выливала парафин в чашку. А когда я собралась вытащить эту блямбу из воды, закричала: «Не трогай! Это опасно!»
— Эх, нет в тебе настоящего мистического трепета, — я обнял Еву за плечи и прижал к себе.
— Но это ведь еще не конец истории, да? — спросил Сэнсей, который в этот момент тоже как-то оказался рядом.
— Не конец, — Ева покачала головой.
— Ну так продолжай же, прекраснейшая! — Сэнсей опустился на пол перед нами и сел по-турецки.
— Мне стало любопытно, — улыбнулась Ева. — Ну, в том смысле, что вполне возможно и правда дело в воске. И наш свечной парафин для таких экспериментов не годится. И я честно на следующий день доехала до церкви и купила там несколько свечек. Ой, вообще по-дурацки вышло, меня чуть не выгнали оттуда какие-то бабульки, когда я ляпнула, что гадать собираюсь!
— Не выгнали? — засмеялся я.
— Неа, — Ева помотала головой. — Я умею быть убедительной. И переобуваться в прыжке. Извинилась, сказала, что пошутила. А свечи пришла по поручению бабули покупать. В общем, прихожу домой. Беру тот же самый ковшик, крошу туда теперь уже честные восковые свечи…
Ева замолчала и огляделась. Вокруг нас уже собралось десяток человек, и все с интересом слушали ее историю.
— Я тогда подумала, что делаю что-то неправильно, — продолжила Ева. — Что нужно как-то настроиться что ли. Я опять выключила свет. Зажгла одну из церковных свечек… Попыталась проникнуться моментом. Ну, там, потусторонние силы как-то призвать, и все такое. Но никак не получалось. То ли потусторонние силы меня игнорировали, то ли у меня восприимчивость к ним, как у бревна. Короче, воск расплавился, и я вылила его в воду.
Ева сделала паузу. Все, включая меня, Сэнсея и Наташу, молча ожидали продолжения.
— Короче, два вывода, — широко улыбнувшись, сказала Ева. — Воск для таких манипуляций подходит больше. Ну, в смысле, когда его выливаешь в воду, клякса получается более замысловатой.
— А второй? — нетерпеливо спросила Наташа.
— С предсказаниями судьбы у меня все плохо, — Ева развела руками. — Я разглядывала-разглядывала восковую штуку. И так, и эдак ее крутила. Но ничего разглядеть не смогла эдакого.
— Если я правильно понимаю смысл такого гадания, — задумчиво произнес я. — Имеют значения первые пришедшие в голову ассоциации. Ну, как с клаксами в тесте Роршаха. Один видит летучих мышей, другой — цветы.
— И как такие штуки связаны с предсказанием судьбы? — усмехнулась Ева.
— Каким-то образом, — я пожал плечами. — Наша судьба зависит от нашего настроя и нашего к ней отношения. У пессимиста — мрачные ассоциации. Он ждет от судьбы подвохов и лишений. Ну и… получает.
— Веееелилал, ну это же неправильно! — всплеснула руками Наташа. — Вот зачем ты тянешь в мистические материи свою железобетонную логику⁈ Ведь гораздо интереснее считать, что странную форму воску придают незримые пальцы потустороннего существа!
— Блин, вот я изо всех сил старалась это самое потустороннее существо почувствовать! — воскликнула Ева. — Но видимо я все-таки бревно. В мистическом смысле.
— Или это самое существо просто не явилось, — уверенно заявила Наташа.
— И это очень невежливо с его стороны, — со смешком добавил Сэнсей. — Если бы я был потусторонним существом, я бы обязательно пришел на твой призыв!
— Наташ, вот скажи… — Ева посмотрела в инопланетные глаза Наташи. — Ты когда гадаешь, ощущаешь что-то такое мистическое?
— Не скажу! — Наташа показала всем язык.
— У тебя и не должно было ничего получиться, — сказал незнакомый патлатый юноша. Хотя, скорее дядька, из возраста юноши он вышел уже лет десять назад. — Потусторонние силы вовсе не дрессированные собачки, чтобы прибегать ко всем сомневающимся в них. Ты не верила, вот у тебя ничего и не получилось.
— Но как можно поверить, если проверить не получится? — Ева пожала плечами.
Все заговорили разом. Кто-то спешил поделиться историей о встрече с потусторонним и сверхъестественным, кто-то высказывался скептически, кто-то просто бросал слова в воздух. Для поддержания беседы.
Патлатый дядечка сцепился с бородатым приятелем Шутихина-старшего. Один топил за магию, другой — против. Часть народа откочевала в противоположный угол студии с менее серьезными разговорами. Мы с Евой сначала слушали, но когда треп стал слишком серьезным, тоже тихонько покинули этот круг и переместились к другому.
Постепенно засыпали. Кто-то отваливался прямо во время разговора. На полуслове ронял голову, кренился набок. Кто-то предварительно сворачивался клубочком, ерзал, устраиваясь поудобнее. И убеждал окружающих: «Я не сплю!» Самые продуманные отходили в тень и устраивали себе лежанки в дальних уголках. Там, где на них никто не наступит. Может быть…
Сэнсей прошелся взад-вперед по монтажному столу, заложив руки за спину. Он сейчас был похож на какого-то философа, размышляющего о судьбах мира. Ну и еще на Джона Леннона почему-то.
— Фу, ну кто так делает вообще? — Кристина отобрала у Жана расческу и принялась колдовать над его волосами. После вчерашнего тусича у Шутихина-старшего все выглядели слегка помятыми и заторможенными. Ну, кроме Сэнсея. Он просто выглядел как обычно. Чтобы не откладывать важные дела и сразу совместить два полезных дела в одном, я забрал еще сонных и поэтому плохо сопротивляющихся Сэнсея, Жана и Кристину, погрузил их в машину и увез на НЗМА. По дороге изложив Сэнсею идею акустического сольника в нашем будущем ночном клубе.
— Знаешь, Велиал, мне кажется, ты зря вот так… — Сэнсей раскинул руки, как бы охватывая все окружающее пространство.
— Думаешь, бесперспективно? — усмехнулся я. — Народ не поймет?
— Да нет, народ как раз-таки поймет, — поморщился Сэнсей. — Прожует и с восторгом будет требовать добавки. Я про другое толкую.
— Тогда давай, расшифровывай, мой загадочный друг, — хмыкнул я. — Я же как Ева, с толкованиями смутных потусторонних образов у меня так себе.
— Ты пускаешь корни, — сказал Сэнсей. — Понимаешь, Велиал, тебе и твоим парням лучше бы не закисать тут, в Новокиневске. Нет-нет, я ваш город очень люблю. Мне всегда нравится сюда приезжать, и все такое. Но ты же понимаешь, что очень скоро ты и твои «Ангелы» упретесь в потолок, да?
— Я думал об этом, — кивнул я.
— Нет, ты не подумай, что я отказываюсь, — Сэнсей медленно и осторожно опустился сначала на корточки, потом оперся на руку и сел на столе. — Место просто отличное. Я уже прямо вижу, как сижу вон там на верхотуре и… Слушай, если я твоего рыжего попрошу мне подыграть, он же согласится?
— Ты не закончил про корни и потолок, — сказал я. Вообще, я понимал, о чем Сэнсей говорит. И противоречивые мысли о том, что для достижения настоящего успеха нам с «Ангелочками» нужно переезжать в Москву или Питер. Но пока так и не пришел внутри своей головы к каком-то единому мнению. Потому что здесь в Новокиневске было хорошо, лампово и уютно. Местечковый шоу-бизнес, особенно в той его части, которая была про рок-музыку, был занятием милым, забавным и совершенно безопасным. Ну, в той мере, в которой вообще можно быть безопасным сейчас, в девностые. Возможно, скоро всячески там ОПГ расчухают, что патлатые рокеры вовсе даже не нищие обрыганы и проявят более пристальный интерес. Но пока ничего такого не было.
В Москве же все станет по-другому. Все станет серьезно, даже, возможно, слишком серьезно…
— Ты же и сам все понимаешь, — сказал Сэнсей. — Ты умный, о владыка соблазна и тайных мыслишек. Твои парни слишком талантливые для этого захолустья. Еще полгода, максимум год, и…
— И? — я сел на стол рядом с Сэнсеем.
— Велиал, ну вот зачем ты тянешь из меня сейчас слова? — укоризненно покачал головой Сэнсей. — Еще и с таким видом, будто я дурачок и транслирую какие-то замшелые и протухшие истины.
— Я об этом думал, Сэнсей, — без улыбки сказал я. — Ну, насчет переезда в Москву.
— Я бы сказал, что твоим «Ангелам» больше подойдет Питер, — проговорил Сэнсей. — Возможностей там чуть меньше, чем в Москве, но вы… как бы это… по характеру ближе.
Я криво усмехнулся, вспомнив какого-то питерского деятеля, который заяснял мне о безграничных возможностях тусоваться на сквотах и бесплатно жрать за чужой счет.
— Ну вот опять! — Сэнсей всплеснул руками. — Опять у тебя это лицо, будто ты знаешь что-то такое, чего я не знаю! Ну давай же, владыка секретных помыслов, яви мне свою мудрость. Что ты такого знаешь про этот ваш Новокиневск? Может быть, наше правительство задумало перенести сюда столицу?
— Хех, Сэнсей, ты слишком хорошо обо мне думаешь, — засмеялся я. — На самом деле, я пока просто не решил, как для нас лучше. Собрать манатки и двинуть в столицы прямо сейчас, пока мы еще мобильны и легки на подъем. Или вкинуть все силы, чтобы создать возможности для развития прямо здесь.